– Спасибо, что предупредили.
Что ж, кроме этого сообщения, генерал сказал ему еще кое-что, о чем стоило крепко подумать.
Часть 3
ЖЕНЩИНА ДЛЯ ГЕРОЯ
Глава 17
ЗАБАВНЫЙ ОЛИГАРХ
– Это правда, что ты язычник? – прищурившись, спросил Борис Алексеевич Беляев.
И это был самый неожиданный вопрос за время их разговора. Захар Маркелов совершенно точно помнил, что не обмолвился о «черной вере» в разговоре и тем более не писал о своих религиозных убеждениях в анкете. Следовательно, об этом Беляеву сообщила Елена. Беляев подготовился к встрече основательно и сумел навести о нем исчерпывающие справки. Это еще раз убеждало Маркелова, что Беляев имеет определенный вес.
Он вообще мало походил на подставное лицо. Волевой, умный, бескомпромиссный, невероятно энергичный – он производил благоприятное впечатление при первой же встрече. Сразу ощущалось, что он лично ведет свое огромное хозяйство, чтобы оно работало эффективно. И вообще создавалось впечатление, что он знает, чего хочет.
Беляев был из тех самых людей, кого называют олигархами. На его личное состояние и на деньги фирм, подконтрольных ему, можно было кормить все население Европы на протяжении не менее пятидесяти лет. Он, только по официальным данным, входил в первую двадцатку самых состоятельных людей России. Но действительность была иной, он уже давно сумел пролезть в первую пятерку, и ни один экономический вопрос в России не решался теперь без его участия – явного или косвенного. Борис Беляев представлял собой реальную силу, с которой следовало считаться. Он обладал обширными связями во всех структурах власти. А подобная «дружба», как известно, всегда обходится недешево. По существу, его компанию можно было назвать государством в государстве. И разумеется, в этом «государстве» была весьма разветвленная агентурная сеть, разведка и контрразведка. Вся информация стекалась в аналитический отдел, где тщательно перепроверялась. В подобном ведении дел не было ничего удивительного – аналогичные разведки существовали и в других корпорациях, где водились серьезные деньги. А потому осведомленности Беляева удивляться не стоило. К забавам вроде последней модели «Мерседеса» или виллы на Средиземном море он уже давно охладел, потому что все это у него уже было, и едва ли не единственное, что забавляло его в последние два года (разумеется, кроме основного бизнеса), так это подглядывание в щелочку за своими коллегами по ордену олигархов.
Причем скрытая вражда между олигархами никак не проявлялась при личных встречах. В беседах царило традиционное радушие, и, глядя на располагающие добродушные лица олигархов, трудно было предположить, что у каждого из них имеется в кармане по разведке, которая может успешно конкурировать с государственными структурами. Обыкновенные игры больших мальчиков. Если раньше поле их деятельности не распространялось дальше песочницы, то теперь им подавай весь мир! И очень часто, если не всегда, задуманное ими осуществлялось.
Общение с коллегами носило весьма продуктивный характер, и часто они объединялись для того, чтобы противопоставить свои капиталы государству, считая его едва ли не своим первейшим врагом. Порой так и бывало.
– Да, язычник, – спокойно ответил Захар.
Широко улыбнувшись, Беляев признался:
– Первый раз вижу перед собой язычника. Ты им все время был? Или, так сказать, некоторая дань моде?
Со своей стороны Маркелов тоже навел о Беляеве справки. Их интерес был обоюдный. Олигарх баловался радиоразведкой, и под его началом был собран весьма сильный состав специалистов. Скорее всего, подобный интерес был вызван, так сказать, производственной необходимостью, чем обыкновенным любопытством, – чтобы собственный бизнес находился в безопасности, следует знать, чем дышат ближайшие соседи. А потому Беляев никогда не скупился на технические изыски, и его разведывательный отдел был оснащен новейшим оборудованием. Беляев был из тех самых людей, кого интересовало буквально все, и в своих руках он умудрялся держать сотни нитей, что связывали его со все более расширяющимся бизнесом и с людьми, которые работали на него. Однако в его характере имелась одна большая отрицательная черта – он чрезмерно интересовался личной жизнью сотрудников, что не могло их не раздражать. Впрочем, подобные мелочи его интересовали мало, он руководствовался собственным правилом, по которому ему должна быть подконтрольна любая мелочь.
Маркелов отрицательно покачал головой.
– Вовсе нет. Сам я с Северного Урала. Все мои предки были язычники. Христианство нас не затронуло.
Во взгляде Беляева просматривался интерес, который он умело прятал за хитрым прищуром глаз.
– И кому же в таком случае вы молитесь?
– Волку, – просто ответил Беляев, – он самый главный наш зверь.
– Хм... И как же это происходит?
Беляев пошевелил своим огромным телом. Весь он как будто бы состоял из огромных шаров. И когда начинал шевелиться, то создавалось впечатление, что перекатываются шары. При этом он сидел на стуле, который под ним выглядел необыкновенно хрупким. Но, видно, стул был сделан из сверхпрочных сплавов, а потому даже не скрипел.
Наивный вопрос олигарха вызвал у Захара невольную улыбку. Ему не однажды приходилось сталкиваться с интересом к языческой вере, и то, что для него представлялось очевидностью, для других выглядело экзотикой.
– Ничего особенного. Накидываем на себя волчьи шкуры и бегаем вокруг костра по кругу.
– Хм... Очень интересно. И вы знаете молитвы?
Маркелов невольно улыбнулся наивности вопроса:
– Кому же еще знать, если не мне? Ведь я же «альфа»-волк!
В его словах слышалось нешуточное достоинство.
– Мне это ничего не говорит. Что это значит?
– Это значит, что в нашей стае я был доминирующим волком.
– А что, есть еще и «бета»? – искренне поинтересовался олигарх.
Глаза Бориса Алексеевича широко открылись, и Захар увидел, что их радужка была светло-голубого цвета.
– Есть еще и «бета», – подтвердил Захар, – он идет сразу после меня.
– Понимаю, – качнул Беляев крупной головой. – Очень интересно.
Выросший в тайге, Захар постоянно сравнивал людей с животными, и это в немалой степени позволяло ему понять характер человека, с которым ему приходится общаться. Но прошло уже полчаса с начала разговора, но он никак не мог найти личину для Беляева.
По внешнему виду тот напоминал секача. Даже глаза у него были небольшими, близко посаженными, с прищуром, что совсем не мешало ему подмечать любое, даже самое незаметное движение собеседника. Взгляд у него был необычайно настороженным, словно Борис Алексеевич постоянно ожидал какого-то коварного подвоха. А широкий, без единой морщины лоб больше свидетельствовал о неслыханном упрямстве, нежели об интеллекте. Секач – это не добродушный хряк, он ведь и на клыки поднять может! Когда Борис Алексеевич смотрел прямо перед собой, то создавалось впечатление, что его интересуют только спелые желуди. И лишь глубокие упрямые складки, что резали его лицо от носа до губ, делали его похожим на хищного зверя. Поначалу Захару показалось, что своими порывистыми движениями Беляев напоминает росомаху. Очень хитрого зверя, способного выкрасть приманку даже из самых хитроумных капканов. И, только всмотревшись получше, Маркелов осознал, что перед ним был, скорее всего, медведь. Не тот сытый добряк, которого можно встретить в конце лета объевшимся ягодами да грибами, а тот, всеядный, что стряхнул со свалявшейся шерсти весеннюю капель, оголодавший за долгую зиму и жаждущий как можно быстрее накопить утраченный жирок и насытить урчащий желудок.
Секач с медвежьей головой весьма странная и дикая смесь. Несмотря на кажущееся добродушие, Беляев был весьма опасен. А от постоянного пожирания противников у него лишь только разыгрывался
