сидела дома, отлучаясь ненадолго лишь до ближайшей продуктовой лавки. Однажды ночью, перед самым приходом страшного покупателя, ее осенила счастливая мысль, каким образом ей удастся спасти своего сына, не угодив при этом в Преисподнюю. Хитроумная женская натура сумела найти лазейку в подписанном ею документе. Этой лазейкой дама и решила воспользоваться.
Наконец покупатель вновь явился в ее дом, на сей раз с тяжелым чемоданчиком, набитым деньгами и специальным кристаллом-носителем с упакованной демонической сущностью, коей было суждено вытеснить из телесной оболочки душу Лары Смола. Перед тем как приступить к процедуре внедрения, женщина пересчитала упаковки банковских билетов и, переложив их в хозяйственную сумку, спрятала в платяной шкаф. Также она потребовала, чтобы эльф поклялся в том, что после выполнения Ларой всех формальных условий договора, он не отберет у ее сына эти деньги. Лишь после этого она разрешила поднести к ее глазам кристалл-носитель.
Процедура внедрения прошла совершенно безболезненно. Едва чужеродная сущность вошла в ее бренную оболочку, демон начал очень быстро овладевать ее сознанием. Но женщина была морально готова к этому. В тот момент, когда посредник удалил от ее глаз опустевший кристалл, она отвернулась к окну, чтобы ей не помешали, извлекла из складок своей одежды заранее спрятанную там опасную бритву и изо всех сил полоснула себя по горлу острым лезвием.
Смерть наступила мгновенно. Ее бессмертная душа получила свободу, а демоническая сущность осталась запертой в мертвом теле. Таким образом, ценой собственной жизни хитроумной женщине удалось обмануть выходцев из Преисподней, поскольку все условия соглашения формально были ею выполнены – подмена душ произведена, а насчет целостности телесной оболочки договора не было. Подлый эльф, правда, попытался нарушить собственную клятву и забрать деньги, но не смог даже прикоснуться к дверце шкафа – какая-то неведомая сила отбросила его прочь. Остроухий также попробовал освободить из заточения демона, для этого он поднес кристалл к ее лицу. Однако ничего путного из этого у него не получилось – нечисть так и не смогла выбраться из столь оригинальной темницы. Все это «видела» сама Лара Смола, поскольку ее душа не смогла сразу же покинуть материальный мир, а была вынуждена задержаться среди живых до тех пор, пока ее судьбу не решат Высшие Силы.
– Грехи мои тяжки, – закончила свой рассказ бесплотная собеседница Зенона, – но есть надежда, что полностью меня не развоплотят и позволят продолжить путь к совершенству, хотя бы с самой низшей ступени. Во всяком случае, я ни о чем не сожалею, и, если бы по мановению волшебной палочки все вдруг вернулось назад, я бы поступила именно так, как поступила и никак иначе.
Сразу же после этих слов покойной Зенон открыл глаза. Он по-прежнему находился в кресле перед телевизором. На экране два человека в военной форме обсуждали какую-то проблему, по всей видимости, глобального свойства – уж больно громко они кричали друг на друга. На диване, у дальней от него стенки, молча сидел Вельмир Максай и не сводил сосредоточенного взгляда с его удивленной физиономии.
– Если я не ошибаюсь, – начал маг, – в своем сне ты с кем-то общался. Только не подумай, что я специально подглядывал – всего лишь, как и обещал, зашел поболтать перед сном. Смотрю, ты дрыхнешь, хотел было уйти, но почувствовал присутствие чужака, внедрившегося в твою астральную сущность. Признаться, я подумал, что тебя атакуют, поэтому мне пришлось задержаться до выяснения некоторых обстоятельств, однако очень скоро я понял, что тебе ничего не угрожает, но, извини, теперь уже мне захотелось узнать, о чем, а главное, с кем ты разговаривал в своем сне.
– Ничего особенного, Вель. – Широко зевая, юноша поднялся с кресла и пару раз присел, чтобы размять затекшие члены, затем уселся обратно. – Видишь ли, беспокойной душе Лары Смола приспичило вдруг со мной пообщаться. Судьба несчастного ребенка продолжает волновать ее даже после смерти. Она решила поделиться со мной кое-какой информацией, взамен на мое обещание проследить за тем, чтобы деньги достались ее законному наследнику.
– И как же ты сможешь ей в этом помочь? – с интересом спросил маг.
– Нет ничего проще. У местного нотариуса хранится ее завещание и официальный контракт, согласно которому она продала свою душу за пять миллионов полновесных имперских марок. С точки зрения буквы закона подобная бумага имеет такую же силу, как, например, купчая на партию леса или договор о поставках продуктов питания в трактир «Три Кита»...
– Но специфика... – хотел было возразить юноше Вельмир.
– Понимаю, что ты хочешь сказать, и объясняю еще раз: с точки зрения закона эта сделка ничем не отличается от любой другой, утверждаю это со всей ответственностью как дипломированный юрист. Любой, даже самый никчемный адвокат легко докажет это в суде. Однако вряд ли это дело дойдет до суда. Все ограничится тем, что фискальные органы взыщут с этой суммы шестьдесят процентов налога, а два миллиона марок достанутся их законному наследнику.
– Не хило! – громко воскликнул маг. – Такое счастье да несмышленому отроку. Впору и позавидовать.
– Тут нечему особенно завидовать, – тяжело вздохнул Зенон и пояснил: – У парня врожденный порок сердца. Поэтому, для того чтобы спасти ребенка, матери пришлось поставить на кон свою бессмертную душу. Ей повезло... – Юноша осекся. – А может быть, и не очень повезло, хотя сама она сейчас ни в чем не раскаивается и ни о чем не сожалеет. Впрочем, давай-ка я расскажу тебе все по порядку.
– Да, все-таки велика сила материнской любви, – выслушав рассказ юноши, констатировал Вельмир.
– Ага, особенно в сочетании с женским коварством, – согласился Зенон.
На что маг, усмехнувшись, сказал:
– На самом деле, Зен, женское коварство – суть вещь, изобретенная нами, мужиками. Дело в том, что среднестатистическая дама в силу физиологических особенностей своего организма мыслит чем угодно, только не мозгами, отчего часто совершает абсолютно нелогичные поступки с точки зрения мужской логики. Поэтому мы, мужчины, как существа рациональные, склонны ошибочно предполагать, что, так же как и мы, все представительницы слабого пола являются существами рациональными. Таким образом, банальная женская глупость, благодаря нашим заблуждениям необоснованно превращается в утонченное коварство. Иными словами – бабы думают одно, говорят другое, а делают третье, да еще верещат о своих любовных приключениях на всю округу...
Вельмир так увлекся собственной обличительной речью, что невольно перешел на излишне пафосный тон, но, поняв это, резко осекся и виновато посмотрел на соседа, мол, наболело, извини.
– И кто ж это тебя так достал? – с ехидной ухмылочкой спросил Зенон, определенно догадываясь, кого имеет в виду его приятель.
– Да ладно, – махнул своей широкой дланью маг. – Проехали. Лучше расскажи, что ты думаешь о странном эльфе, предложившем Ларе Смола немыслимые деньжищи за ее бессмертную душу, точнее, за вместилище разума – тут уж с какой стороны глянуть.
В ответ Зенон пожал плечами:
– Извини, друг, но позволь задать тебе вопрос. Кто у нас специалист в области трансцендентных явлений? Ты? Или я? Поэтому уж лучше ты растолкуй бестолковому, что все это значит. Кстати, тебе удалось выяснить, что означает загадочная фраза «шаати сома ньядль»?
Вельмир, ухмыльнувшись, съязвил:
– А ты у нас прям настоящий лингвист – такую заковыристую галиматью до сих пор в голове держишь. – Но тут же перешел от игривого тона к серьезному: – Представь себе, узнал. Правда, для этого мне пришлось побеспокоить одного столичного профессора, поскольку никто из моей группы никогда не занимался изучением языка, на котором общались между собой древние дариды...
– ...опа!.. этих нам еще тут не хватало! С какой это стати монстра угораздило болтать на даридском? К тому же, откуда вообще кому-то известен этот язык? Насколько мне помнится, дариды сгинули практически бесследно более сотни тысячелетий тому назад. Они что, оставили после себя граммофонные пластинки или магнитофонные записи?
– Нет, уважаемый, – серьезным тоном, будто не замечая явной иронии, заговорил маг, – пластинок и магнитофонных лент от даридов не сохранилось. Да и какие носители информации могли бы уцелеть за столь долгий срок. Однако теперь мало кому известно, что в Алайских горах, что на севере Кабрии, существует одна премиленькая пещерка, на стенах которой время от времени появляются огненные символы, параллельно со звуковым сопровождением. Лет пятьсот назад, когда она еще только была
