хотел позвать боярина, но услышал, что двери церкви распахнулись, и раздался взволнованный голос Прохора:
– Государь, князь великий! Гонец из Новгорода Великого прибыл! Тебя видеть хочет!
– Зови! – приказал Василий. Князь услышал приближающиеся шаги. – Говори, гонец, кто таков и с чем прибыл!
– Подьячий я, Василий Беда… Государь, князь Дмитрий Юрьевич Шемяка умер насильственной смертью в Новгороде Великом и положен в Юрьевом монастыре.
Вот оно как! Не успел, стало быть. А не страшно ли эту весть услышать в церкви Бориса и Глеба, убиенных своим братом? Видно, дрогнули в эту минуту лики святых. Но Василий был слеп.
– Подьячий, говоришь? Василий Беда?
– Как есть, батюшка князь, Василий Беда.
– Тезки мы с тобой. Я тоже Василий… Знаешь ли ты, подьячий Василий Беда, о том, что принес мне… беду? – сокрушался великий князь.
– Знаю, великий князь Московский.
Теперь Василий Васильевич остался один. Все ушли! Потихонечку, один за другим. Сначала умер Юрий Дмитриевич, потом Васька Косой, не стало всесильного Улу-Мухаммеда, а вот теперь сгинул Дмитрий Шемяка.
Ушли! Все!
Хотя казалось, каждому из них не будет сноса. Каким исполином казался Улу-Мухаммед, но и его не стало. А Василий Васильевич выжил, подобно скрипучему дереву, которое только гнется на сильном ветру, но не ломается. С кем же теперь воевать? Засунуть бы черные полотнища на самое дно сундуков, и пусть моль их изничтожит.
– Не боишься, что гнев свой против тебя обращу? Ведь Дмитрий мне братом был. Хоть и сделали мы друг другу немало зла, но родная кровь, она крепко держит. Что в Новгороде Великом говорят про смерть Дмитрия?
– Говорят, отравил его повар, которого прежде звали Поганкой.
– Знаю я повара Поганку… Хорошо, ступай, Василий. Был ты подьячим, теперь дьяком станешь при московском государе. В думе сидеть будешь.
Государь допустил дьяка к руке, и, поцеловав обрубки пальцев князя, Беда поблагодарил:
– Спасибо, государь.
– На воздух хочу, – приказал Василий Васильевич. – Душно мне здесь.
Бояре осторожно, предупреждая каждый неверный шаг великого московского князя, повели к выходу. У дверей Василий остановился, повернулся лицом к образам и низко поклонился.
Утро встретило Василия Васильевича хмуро: мелким дождем и хлесткими порывами ветра. Трава в угодливом поклоне склонялась к ногам великого князя, а он шел неторопливо, вжимая ногами в грязь разноцветные бутоны. С деревьев ветер стряхнул капли дождя, которые посыпались на Василия крупными жемчужинами. Дождь омыл бороду и лицо великого князя. Подошел Прошка Пришелец, накинул на плечи Василия меховую накидку, а рында подвел колымагу, которая, скрипя, ткнулась в грязную лужу да и замерла перед государем.
– Может, желаешь чего, государь? – ласково спросил Прошка.
Василий Васильевич задумался.
– Желаю ли я чего-нибудь? – И вдруг понял, что желаний у него больше нет. Все его мечты сводились к одному – удержаться на московском столе. Они пропали вместе со смертью Дмитрия Юрьевича. Да и не желания и не мечты это были – жизнь! – Ничего мне больше не надо. Пускай возница к Москве гонит, да поскорее!
Колымага покатила по раскисшей дороге, и колеса весело брызгали грязью на кафтаны всадников. Казалось, Василий спал – укачала его долгая дорога, но вдруг он встрепенулся и произнес:
– Как прибудем в Москву, по монастырям поедем, милости великокняжеские раздавать… А еще свободу по темницам объявить и… отслужить молебен по смерти брата.
И уже уснул глубоко и спокойно.
Комментарии
