намотал на руку. Подтянувшись, Степан ступил на подоконник, сместился влево и оказался на узеньком карнизе с противоположной стороны окна. Фрамуга захлопнулась. Убийца осторожно потянул за леску, шпингалет развернулся и упал в предназначенный для него паз. Звонарев дернул леску сильнее. Скользящая петля, распавшись, слетела со шпингалета и свободно проскользнула в щель. Звонарев усмехнулся. Подобный трюк он исполнял не раз, и при этом никогда не было сбоя.
Он спрыгнул и, чтобы не оставлять явственных следов, при приземлении, едва соприкоснувшись с поверхностью земли, тут же перекатился через голову и лишь после этого встал. Подобрал брошенный саквояж, убрал в него леску и защелкнул замок.
С чувством удовлетворения от удачно проделанной работы Звонарев, слегка подволакивая левую ногу, направился через сад в сторону Гатчинского переулка. Его уход из дома профессора Шевелькова остался никем не замеченным.
На углу Степан зашел в бакалейную лавку и попросил воспользоваться местным телефоном. Хозяин лавки даже не взял с него денег за звонок. Он набрал номер Цуревича.
– Я закончил, – коротко проинформировал убийца невидимого собеседника, едва тот откликнулся. – Готов с вами встретиться в любое удобное время и в любом месте.
– Будьте через четверть часа на нашем месте, – сухо отозвался сотрудник охранки и тут же разъединился.
Звонарев повесил трубку, вышел из бакалейной лавки и немедленно остановил извозчика. Вихрастый парень в рыжем тулупе и без головного убора лихо доставил его к парку минут за десять. Однако Цуревич уже был здесь. Он стоял у скамейки справа от пруда и вытряхивал из сапога набившийся снег. Звонарев бесшумно приблизился и встал за спиной у сотрудника охранки. Но Цуревич каким-то внутренним чутьем почувствовал присутствие постороннего. Он резко обернулся через плечо и встретился глазами с убийцей.
– Добрый день, господин Звонарев.
Балансируя на одной ноге, Цуревич натянул сапог и тут же опустился на скамейку. Предложил Звонареву место рядом. Степан сел.
– Зачем вы хотели меня видеть?
– Для начала возьмите это. За уже проделанную работу.
Цуревич выудил из-под пальто две пачки ассигнаций и небрежным жестом протянул их наемному убийце. Деньги перекочевали из рук в руки.
– А теперь, с вашего позволения, я в общих чертах обрисую ситуацию, – продолжил сотрудник охранки. – Мы не планировали арест кого-то из членов кружка. Гурьянов, можно сказать, попал к нам в руки случайно…
– Я уже догадался, – перебил Звонарев с неприкрытым сарказмом в голосе. – Равно как и догадался о том, что, а вернее – кто стал причиной этой случайности. Матвей Головацкий? Не так ли?
– Откуда вам это известно? – встрепенулся Цуревич.
– Скажем так, у меня тоже есть кое-какие источники информации.
– Ну, что ж… Пусть так. Оставим это. Что сделано, то сделано, господин Звонарев. Прошлого не вернешь. Мы сделаем все возможное для того, чтобы попридержать в дальнейшем неуемную жажду деятельности Матвея Евграфовича, но это будет непросто… – Цуревич нахмурился. – Мы разворошили осиное гнездо. Оставаться вам и далее в Петербурге, да и в России вообще, может быть небезопасно. Я и известная вам особа посчитали, что вам было бы благоразумнее покинуть страну немедленно. Что, собственно, я и намеревался сообщить вам при этой нашей встрече.
– Но? – продолжил за собеседника Звонарев.
– Вы правы, – кивнул тот. – Появилось некоторое «но». Отправляя вас вчера к профессору Шевелькову, я взял на себя смелость установить за вашей персоной наблюдение. Вернее, не за вами, конечно, а за домом самого профессора.
– Я заметил ваших людей, господин Цуревич.
– Не сомневаюсь. Только я хочу, чтобы вы поняли, я ни в коей мере не собирался проверять качество выполняемой вами работы. Напротив, я отдаю должное вашей изобретательности, господин Звонарев.
– Зачем тогда нужна была эта слежка? – нахмурился Звонарев.
– Я уже сказал вам, мы разворошили осиное гнездо. Действия заговорщиков предугадать невозможно. И в вашем вчерашнем… эээ… предприятии и в самом деле произошла накладка.
– Вот как?
– Да. Не по вашей вине, разумеется, – Цуревич помолчал. – После вашего разговора в кабинете Шевельков отправил записку с уличным мальчишкой.
Звонарев почувствовал, как что-то неприятно кольнуло в области грудной клетки. Словно некое предчувствие неотвратимо надвигающихся неприятностей. Такое с ним случалось нечасто.
– Кому? Кому он отправил записку?
Цуревич пожал плечами. Виновато и обреченно.
– Этого мы не знаем. Пока не знаем, – тут же поспешил поправиться сотрудник охранки. – Вчера вечером парнишка умудрился улизнуть от наших людей, но они видели его в лицо. Мы сумеем найти его. Сегодня же. А через парнишку, соответственно, удастся выяснить, кому была адресована записка Назара Илларионовича.
Некоторое время оба мужчины сидели молча, глядя прямо перед собой. Цуревич считал, что им было сказано все необходимое, и ждал ответной реакции наемного убийцы. Степан понимал это. Равно как понимал и то, какой именно ответной реакции от него ожидают.
– Насколько я понимаю, – медленно и с расстановкой проговорил он, – адресату этой записки суждено стать моей очередной жертвой?
– Вы правильно понимаете, – подтвердил Цуревич. – И если более не возникнет никаких накладок, эта работа станет для вас последней в Петербурге. Получите соответствующее вознаграждение и немедленно уезжайте. В Германию или еще куда. В любом случае, оставаться в России я вам не рекомендую. Это как в ваших, так и в наших интересах, господин Звонарев.
Несмотря на заверение Цуревича о том, что им удастся сдержать прыть Матвея Головацкого, было видно, что он сильно нервничает. Если бывший преподаватель академии права уже сумел нарушить планы охранки, и господина Цуревича в частности, то не было никакой гарантии, что эти планы не будут нарушены снова. Звонарев мог понять волнения заказчика. Что касается его самого, то Степан был спокоен и хладнокровен, как и прежде. После разговора с Маронским и последовавшего за ним неприятного сна профессиональный убийца сумел взять себя в руки. Он резонно полагал, что в силах справиться с десятью такими хвалеными сыщиками, как Матвей Головацкий.
– Как я узнаю имя жертвы? – только и спросил он.
– Я отправлю вам его с запиской сегодня же. Будьте у себя на Гороховой и никуда не уходите. Вероятно, проблему придется решать в самом срочном порядке.
– Я буду дома, – пообещал Звонарев. – И буду ждать.
Он первым поднялся со скамьи, понимая, что разговаривать больше не о чем. Его примеру последовал и Цуревич. Не сказав друг другу ни слова на прощание, они разошлись в разные стороны.
Звонареву было о чем подумать, пока он пешком возвращался к себе на квартиру. Недавний укол в области грудной клетки имел под собой определенные основания. Интуиция подсказывала Степану, кем может оказаться тот человек, которому Назар Илларионович отважился отправить записку вчера вечером. Хотя ему искренне и хотелось верить, что его внутренний голос ошибается. В противном случае, как ему следует поступить? Исполнит ли он работу, если сегодня от Цуревича поступит заказ на Беллу Розенталь? Пока у Звонарева ответа на этот вопрос не было. А ведь однажды подобное уже случалось в его жизни…
Впрочем, главный вопрос заключался сейчас в другом: что именно было в той злосчастной записке? И зачем вообще он это сделал? Ведь Звонарев предупредил вчера профессора, что предателем из числа их общих знакомых может оказаться любой. Не поверил? Засомневался? Испугался? Напуганным Шевельков действительно был донельзя…
А что если записка была отправлена кому-то не из числа их общих знакомых? Кому-то, кого Звонарев не знал? Это в значительной степени облегчало задачу. Последнего заказа от Цуревича могло и не быть вовсе.
