Значит, ему понадобится найти вескую причину, чтобы отказаться от лестного назначения. Да, мужику не позавидуешь.
У Варяга же в Греции имелись свои интересы. Накануне он договорился о том, что доставит сотню станковых автоматических гранатометов АГС-17 «Пламя», пять переносных зенитно-ракетных комплексов «Игла-1», два комплекса противотанковых управляемых ракет «Конкурс» и тридцать ПТУРСов «Метис». Вооружение будет доставлено вертолетами, а уже из Греции переправлено Курдам.
В состав делегации Варяг решил включить Лозовского и Костылева.
Глава 38
Дача находилась в престижном районе ближнего Подмосковья. Величавый сосновый бор обступал трехэтажный особняк, стоявший на берегу ровного, словно блюдечко, озера. Случайные люди не посещали эти живописные места — грибников и туристов отпугивали колючая проволока с предупреждающими надписями и неожиданно появлявшиеся из чащи патрули с автоматами. Добраться до особняка можно было только по специальному разрешению, а бдительные прапорщики, стоявшие на въезде в заповедную зону,
прощупывали недоверчивыми взглядами и эти разрешения, и каждый автомобиль, и каждого гостя. Так же недоверчиво они осмотрели и подкативший и шлагбауму черный «мерседес», но, изучив документы, взяли под козырек и подняли шлагбаум.
—
Черт бы их всех побрал! — горестно матюкнулся сидевший в машине круглолицый мужчина лет пятидесяти пяти. У него были крупные черты лица, мясистый нос и полные губы. — Что творится! Россию, как проститутку, по борделям растаскали, нищенку из нее сделали. А все эти гребаные реформы!
—
Да, Юрий Павлович, — отозвался шофер. Дорога была отличная, но ему приходилось ехать медлен
но — в
запретной зоне разгоняться было не принято.
—
Все просрали. Абсолютно все! Наворовали и слиняли на Запад. Вон вчера по ящику показывали — один новый русский выступал. Харя, как у борова! Рассказывал о том, что на всех лучших пляжах планеты задницу грел, имеет недвижимость в Испании, работает во Франции, а в России бывает не больше двух месяцев в году. Хотя деньги из нее качает… У него спрашивают: почему так редко бываете на родине? И знаешь, что он, сукин сын, ответил? За капиталы свои, говорит, боюсь! Дескать, только тогда в Россию окончательно вернусь, когда все образуется.
—
Да-а, — неопределенно поддакнул шофер, выруливая к воротам особняка, очень смахивающего на средневековый замок.
—
Неужели этот болван столь наивен, что не может понять простой истины — в России никогда ничего не образуется! Если не будет революции, то обязательно случится какой-нибудь переворот! И кто же страдает? Мы! — ткнул Юрий Павлович себя пальцем в тучную грудь. — Государство не пропадет. Выжило оно при большевиках, выживет и при этих демократах продажных…
Ворота мягко отворились — охрана сработала безупречно, и «мерседес» важно въехал в широкий двор, где уже стояли ярко-красный «БМВ» и темно-синяя «тойота».
Навстречу гостю вышел хозяин — мужчина лет пятидесяти. Лицо у него было худощавое, строгое, иссеченное морщинами. По подтянутой фигуре чувствовалось, что он прошел кадровую военную школу. Одет он был в просторный спортивный костюм, на жилистой шее висел махонький серебряный крестик. Хозяин тепло улыбнулся и приветственно раскинул руки.
—
А мы тебя ждем, Юрий Павлович. Уже все в сборе. Пока тебя ждали, успели принять по рюмке коньячку. Надеюсь, ты не в обиде?
—
Ничего, наверстаю! — заверил Юрий Павлович Баскаков, выбираясь из машины.
—
А ты все крепчаешь, — уважительно протянул хозяин, обводя взглядом могучую фигуру гостя.
—
А ты все тощаешь, Герасим Савельевич, — в тон ему ответил Баскаков, чуть задержав руку хозяина в ладони.
—
Не в коня корм!..
В просторной комнате, окна которой были задернуты бледно-зелеными полупрозрачными занавеска-' ми, сидели еще два человека. Было заметно, что здесь не скучали — возвышавшаяся в центре стола большая бутыль уже наполовину опустела. Свет, пробиваясь сквозь занавески, приобретал зеленый оттенок, и создавалось полнейшее впечатление того, что и гости и хозяин погрузились в водную стихию.
Присутствующие знали друг друга уже много лет, когда-то вместе учились на одном курсе в Киевском общевойсковом училище. Потом судьба раскидала их по России, чтобы через пятнадцать лет свести вместе в Госснабвооружении. Правда, связей между собой
они никогда не теряли и едва ли не ежегодно совместно проводили отпуска.
—
Штрафную, — налил в рюмку коньяку Алексей Петрович Попцов, востроносый мужик с плечами борца. В доме Герасима Савельевича он чувствовал себя очень свободно — было заметно, что он здесь частый гость.
—
С удовольствием. — Баскаков вальяжно подплыл — к столу, взял пузатенькую рюмку и величаво влил ее
в огромный рот.
—
Красиво пьешь, — подал голос третий гость.
Короткая прическа и почти озорная улыбка делали
его похожим на мальчишку-задиру. Вот только серебристый цвет волос подводил Антона Дмитриевича Корнеева — собеседник начинал понимать, что перед ним мужчина, преодолевший пятидесятилетний рубеж.
—
По-другому не умею, — скромно отозвался Баскаков и со стуком поставил рюмку на стол. — А помнишь, как мы девкам водку за шиворот заливали?
—
Это которые не пили, что ли? Прекрасно помню! — весело отозвался Корнеев, совсем по-мальчишески шмыгнув носом. — Столько добра понапрасну переводили!
—
Погусарили мы, конечно, на славу, — заговорил хозяин дома, Герасим Савельевич Заботин. — Я на втором курсе как-то в училище бабу притащил.
—
Как же это так? На территорию нельзя.
—
Нельзя. Пришлось с ней через забор лезть. Так вот, напоролись на какой- то гвоздь, она изодрала воскресное платье, я порвал парадку. Думаю, куда ее вести? Всюду мужики! Если в казарму, так это не дело. Казарма большая, там сто двадцать человек спят, пока она будет раздеваться, ее молодые голодные самцы на части порвут. Решил повести ее в кабинет к начальнику курса. Его тогда не было, а ключи у дневального.
Взял я ключи, привел подругу туда. А она все удивляется: как ты хорошо живешь, да у тебя здесь все в зеркалах! Посадил я ее на командирский стол и «отоварил», насколько моих силенок тогда хватило. Молодой был, сами понимаете, сейчас бы я на такие подвиги не отважился…
Все дружно рассмеялись.
—
А у тебя здесь уютно, — констатировал Попцов. — Жалко будет с дачкой- то расставаться, когда попрут?
—
Уже выгоняют, — с грустью пожаловался хозяин. — Так и сказали: теперь ты в Госснабвооружении не работаешь, давай поскорее служебную дачку освобождай. Получается, как работал — был нужен, а как уволили, так под зад коленом. А что я жене скажу, дочке? У Маришки на этой
Вы читаете На воле
