– Ладно, поехали. – Филат не мог вспомнить, что за обещание давал ему грек. Он, видимо, все еще находился во власти сладких воспоминаний о бурной ночи любви. А может быть, его просто ошарашил утренний звонок Селезня…
В любом случае день сегодня обещал стать богатым на тревожные новости.
Глава 14
Пленники
Стрелку забили неподалеку от морского порта. На его бескрайних просторах места хватало всем: бичам, что сосредоточенно и деловито толкались у бесчисленных мусорных баков в поисках добычи; ширяльщикам, которые ловили кайф в густых кустах акации; портовым грузчикам, что слонялись без дела между пакгаузов. Встречалась здесь и вездесущая ребятня, отыскивающая в портовом металлоломе непременно что-то очень нужное для мальчишеского хозяйства. Захаживали сюда и элегантно одетые мужчины, которые, чувствовалось, имели крупные бабки, и никогда нельзя было понять, что это за люди – то ли организаторы переброски контрабандного товара, то ли ответственные чиновники Балтийской таможни, что, впрочем, нередко бывало одно и то же.
Красный никогда не скрывал своего пристрастия – он любил море так же страстно, как раскрепощенных женщин без комплексов и веселое застолье.
У Красного было все для того, чтобы стать моряком: в его роду, начиная с прадеда, все мужчины дослуживались до капитана первого ранга. Да и природные данные не подкачали. Леха как будто бы сошел с пропагандистского плаката, призывающего пацанов служить в славном ВМФ. И рост у него был что надо – петровский! Когда Леха Красный появлялся на морском берегу, то напоминал самого первого устроителя России, и полы его кожаного плаща, точно так же, как некогда иноземный кафтан государя, безжалостно трепал строптивый норд-ост. Леха Краснов не стал моряком: судьба предначертала ему совсем иное поприще – он сделался предводителем питерской братвы, и его командирский зычный голос звучал так же уверенно, как лающий бас капитана дальнего плавания.
Морской порт Санкт-Петербурга Красный справедливо считал своей вотчиной, существующей по своим законам, в которых способен был разобраться только старожил. Леха Красный частенько принимал контрабанду из-за бугра. Своих людей он имел не только среди инспекторов таможенного терминала, но даже и среди начальства. И несмотря на то что их услуги обходились ему весьма недешево, он всегда оказывался в таком крупном выигрыше, от которого даже у самых удачливых западных бизнесменов головушка пошла бы кругом. Хозяин Питера отлично представлял, какие огромные возможности появятся у воров, когда удастся прибрать к рукам «Балтийский торговый флот».
Леша не собирался оставаться на обочине. Питер не тот город, который будет довольствоваться крошками со столичного стола, и в грядущей приватизации флота он намеревался играть не последнюю роль. Но он понимал: серьезный разговор со сходняком следует затеять потом, когда флот будет оприходован, – вот тогда Красному придется поменять милую улыбку на гангстерский оскал. Но все это будет потом, а сейчас надо на время затаиться и по возможности ублажить Филата…
Леха нервно посмотрел на часы. Филат опаздывал уже на пять минут. С полным правом он мог бы сесть в машину и убраться восвояси. Возможно, так бы он и поступил, если бы Филат был ему без надобности. Он очень желал разобраться в тайнах, которые, будто бы липкая паутина, опутали весь город, а для этого следовало действовать заодно с представителем сходняка.
Когда-то за опоздание на стрелку серьезно наказывали: например, могли оштрафовать на крупную сумму. А в последнее время встречающиеся стороны стали допускать некоторую вольность – опоздание на двадцать минут не считалось большим грехом. Но тем не менее дожидаться слишком долго – более пятнадцати минут – Красный терпеть не мог, его репутация смотрящего может серьезно пошатнуться, если ожидание в порту чересчур затянется. Он даже не пытался скрывать того, что сильно нервничает.
Вновь глянув на часы, Красный решительно объявил:
– Ждем еще три минуты. Не сидеть же здесь нам до второго пришествия.
Его спутники, соглашаясь, кивнули. Им тоже было в тягость торчать в порту.
Опоздание нельзя было оправдать никакими причинами: ни автомобильной пробкой, ни третьей мировой войной. Правда, Красный нутром чувствовал: если Филат задержался, то, значит, что-то произошло – не физкультурой же он занимается с какой-нибудь симпатичной студенточкой с утра пораньше.
– Все! Пора! – бросил Красный и откинулся на спинку сиденья. Но он поторопился.
«Шевроле Блейзер» с московскими номерами выскочил из-за поворота на большой скорости и запрыгал по кочкам так резво, словно рвался к финишу престижных автогонок. Машина мчалась между металлических контейнеров. Мощные колеса уверенно уворачивались от выпирающих балок. «Мастак этот Глеб, ничего не скажешь!» – скривился Красный. Его водила так бы не сумел.
Мгновенно сбросив скорость, автомобиль остановился в нескольких метрах от «Мерседеса», словно натолкнулся на невидимую преграду. Быстро распахнулись двери, и чуть поспешнее, чем следовало бы, к «Мерседесу» затопал Филат в сопровождении верного Данилы-телохранителя.
В этот раз при встрече Красный не выражал особой радости, был подчеркнуто сдержан и перед ритуальным рукопожатием выразительно посмотрел на циферблат своего «Ролекса».
От Филата не ускользнул красноречивый жест. Он мрачно помотал головой, как бы давая понять, что всецело осознает вину, и произнес, слегка задерживая в своей руке ладонь Красного.
– Извини, по телефону говорил с Москвой, – честно признался Филат. – Ты в курсе, что вчера вечером…
– Да, знаю, – отозвался Красный. – Взорвали в личном автомобиле. Прямо у здания Горкомимущества. А ты у него ведь был вчера? – Красный исподлобья глянул на Филата.
– Был, – хмуро ответил Филат.
– Шустрый! Как это ты проник к Петру Васильевичу? В городе и двух дней не пробыл – а уже на прием попал… И смотри-ка, не успел от него выйти, как бедолагу грохнули!
Филат внимательно посмотрел на Алексея, пытаясь понять, что в этот момент у Красного на уме и как следует воспринимать его показное веселье – то ли как незлобивую шутку, то ли как тонкое предупреждение. Где-то в закоулках пдсознания промелькнула мысль: уж не Красный ли взорвал Петра Васильевича?
– Ладно, Филат, не бери в голову, – миролюбиво продолжал питерский смотрящий. – На Петре Тетерине свет клином не сошелся. Скоро и сам поймешь. Сейчас съездим кое-куда.
– И далеко?
– Нет, рядом. Сгоняем проветриться на Финский залив, – последовал беспристрастный ответ.
Не случайно Михалыч предупреждал, что с питерским смотрящим нужно держать ухо востро. Красный напоминал дрессированного медведя, от которого не знаешь, чего можно ожидать в следующую минуту: то ли послушного кульбита, ни то удара когтистой лапой по мордасам.
Филат почувствовал, что кулаки помимо его воли чуть сжались, и он произнес, слегка растягивая слова:
– Ну разве я могу отказаться от твоего приглашения?
– Вот и отлично!
Филат запоздало подумал о том, что никто не знает о его морской прогулке. Но его больше заботило другое: если ловушку для Тетерина приготовил Красный, то интересно знать, какие дьявольские козни он плетет на сей раз?
– Пойдем. Тут недалеко, – предложил Красный и, не оборачиваясь, двинулся навстречу стылому ветру.
Идти пришлось действительно недалеко: через каких-то триста метров они вышли к бухточке. Могучий гранитный причал уходил далеко в море. У дальнего конца гранитной стены виднелся белый прогулочный катер.
Алексей Красный уверенно зашагал по причалу, и под его ногами хрустко поскрипывал слежавшийся гравий.
– Вот и пришли: это мой катерок. На вид он, может быть, и неказистый, но дизеля у него реактивные – при желании на нем можно обставить любой сторожевой катер.
– Девочек на нем возить – класс! Девчата любят ветер и соленые брызги, – скривился в усмешке Филат.
