– имама Рахмана, когда прибыл в Чечню из отпуска. Рахман, не вдаваясь в подробности, сдержанно, как и подобает человеку его положения, рассказал о том, что Земфира была убита в результате спецоперации. Неделю Гурий провел без сна: все поломалась в одно мгновение, да и сама жизнь потеряла прежнюю ценность. На восьмой день он подал рапорт на увольнение, добавив, что уговаривать его остаться на службе не нужно и свое решение он принял взвешенно. А на десятый день к нему пришел имам и поведал о том, что дочь снится ему каждый день и просит, чтобы ее смерть не осталась безнаказанной. Вскоре Гурий поменял свое имя на Мухаджир, что означает «уехавший», и стал воином Аллаха. Именно тогда он был представлен Ибрагиму имамом Рахманом. С Ибрагимом он сотрудничал в последующие годы. Но об истинном положении этого человека в иерархии их организации он узнал гораздо позднее. Именно Ибрагим был одним из руководителей Аль-Каиды.
Пошел третий год со дня смерти невесты, но боль утраты не притупилась. Годы, проведенные без Земфиры, были какими-то сиротливыми; в душе образовалась пустота, которую невозможно было заполнить. Надо было в очередной раз ехать в Чечню, чтобы поклониться ее могиле. Мухаджир понимал, что подвергает себя большому риску, но ничего не мог поделать с собой.
Уже подходя к отъезжающему поезду, он услышал, как кто-то его окликнул:
– Мещерский… Гурий!
Внутри похолодело. Так его не называли уже давно. Может быть, это кто-то из его прежних сослуживцев?
Приостановившись, Мухаджир обернулся и, увидев незнакомого человека, спросил:
– Ну, я Мещерский, чего тебе?
– Гурий Афанасьевич?
– Он самый, так что у тебя там за дело?
– Я майор милиции.
Мухаджир цепко осмотрел перрон, выискивая группу захвата, и, не обнаружив таковой, глухо сообщил:
– Вот что, майор, предупреждаю тебя: у меня в правом кармане «лимонка». Мне терять нечего. Начнешь дергаться не по делу – угробишь себя, а еще и людей невинных погубишь. – Хмыкнув, продолжил: – Тактико-технические данные сообщить? Разлет осколков гранаты двести метров, так что можешь себе представить, какая здесь будет кровавая каша.
– Представляю…. Только я здесь один, – хладнокровно ответил майор. – Так что будь поспокойнее, а то и в самом деле наделаешь делов.
– Чего хотел?
– Я знаю, зачем ты едешь в Чечню.
– А тебе-то что за дело?
– Просто спросить хотел.
– О чем?
– У тебя часом нет знакомых, у которых на правом предплечье наколка в виде оскаленной пасти волка? А ниже надпись «Грозный». Причем буква «Г» немного кривая. Напоминает женский профиль.
– К чему ты меня это спрашиваешь, майор? – хмуро поинтересовался Мухаджир.
– А к тому, что именно этот человек отдал приказ на устранение Земфиры.
Какое-то время Гурий Мещерский молчал. Выглядел он совершенно спокойным.
– Откуда тебе это известно? – прозвучал наконец его потускневший голос.
– В то время, когда этот человек приходил к исполнителю делать заказ, в соседней комнате находился пленный солдат. Он видел гостя, слышал их разговор и сумел описать его внешность; он же рассказал о наколке.
– На милицейскую провокацию не похоже, – раздумывая, сказал Мухаджир. – Видно, так оно и было. Слишком многое теперь становится на свои места… У тебя все ко мне, майор?
– Нет.
– Выкладывай.
– Если наша следующая встреча состоится, она не будет такой мирной.
Мещерский скупо улыбнулся:
– Спасибо, что предупредил, буду знать. А теперь давай попрощаемся.
Уже оказавшись в поезде, Гурий с горечью подумал о том, что он был обманут и последние годы жил чужой жизнью, а человек, которому он доверился, оказался виновен в смерти Земфиры.
Добравшись до Чечни, он пришел к имаму.
Тот даже не удивился, когда увидел в руках гостя «макаров».
– Ты пришел, чтобы убить меня?
– Да. Ведь когда-то же надо отвечать перед Аллахом.
– Откуда ты узнал?
– Разве теперь это важно?
– Верно. Совершенно ни к чему. Чего же ты медлишь? Стреляй!
– Я хотел у тебя спросить……
– Спрашивай.
– Ты сделал наколку в армии?
– Хм, неожиданный вопрос…. В армии.
– Покажи мне ее.
Рахман завернул рукав на правом предплечье, обнажив оскалившегося волка.
– Почему буква «Г» кривая?
– Я никому не говорил об этом. Но сейчас, когда надо держать ответ перед Аллахом, врать как будто бы и ни к чему. Это буква не кривая. Если ты всмотришься, то она напоминает женский профиль. Тут двойной смысл: город, в котором я родился и начальная буква имени русской девушки, которую я когда-то любил. Ее звали Галина, она была матерью Земфиры… Видишь, как все переплелось в наших судьбах.
– Почему ты выбрал именно дочь? Ведь ты наказал не только меня, но и себя.
– Тебе этого не понять.
Не опуская пистолета, Мещерский подошел к столу, взял фотографию девушки и бережно положил ее в сумку.
– Теперь она тебе больше не понадобится.
– Пусть будет так, – согласился Рахман. – Думаю, что так даже лучше.
– Снимай куртку, – неожиданно приказал Мещерский.
– А это еще зачем?
– Снимай, говорю! – Мещерский шагнул ближе, чуть ли не уткнув ствол в лицо имама. Рахман повиновался. – Положи ее на стол.
Мещерский быстро снял свою куртку и кепи.
– А теперь надевай это!
– Ты хочешь сделать мне предсмертный подарок, я так понимаю? – хмыкнул имам. – А не будет ли твоя куртка мне тесновата?
– Не беспокойся, не будет.
Рахман оделся.
– Впору.
– А теперь подойди к окну и отодвинь занавеску.
Имам подошел к окну и слегка приоткрыл занавеску, и в этот момент голова его резко откинулась назад, получив сильнейший удар, и он поломанной куклой опрокинулся на пол. Осколки черепа брызнули в стороны, заляпав все вокруг.
Закинув сумку на плечо, Мещерский юркнул в небольшую дверцу, ведущую во двор. Пробежав огородами, он выскочил на соседнюю улицу и, стараясь не привлекать к себе внимания, зашагал размеренным шагом.
Из Грозного Мухаджир выбирался на попутных машинах. Он прекрасно знал, как умеют работать федералы, когда того требуют обстоятельства. Так что информация о нем, подобно волнам от брошенного камня, распространилась во все стороны далеко за пределы Чечни. На каждом
