Старик дернулся от неожиданности и, заметив улыбающееся лицо, чертыхнулся:
– Тьфу ты, дьявол!
– А очко-то у тебя, кум, не железное. Видно, зэки здорово тебе нервишки-то попортили.
– Да уж, постарались, – согласился Федосеев, поднимаясь. – Ты по какой статье-то на зону угодил?
– «Гоп-стоп», – Улыбка у конопатого сделалась еще шире.
На разбойника он походил мало. Скорее в нем что-то было от рыжего клоуна. Надень на него клетчатую кепку и хоть сейчас выпускай на манеж. Вот только публика отчего-то не смеется.
– Оно и видно, – проскрежетал зубами Иван Степанович, направляясь к кабине.
За рулем сидел аристократ. Всем своим видом он давал понять, что не собирается метать бисер перед кумом, пусть даже бывшим, и, если бы не воля Закира, так давно бы свернул ему шею, словно петуху, обреченному на жаркое. Больше говорил конопатый. И совсем не из любви к красным погонам, а лишь потому, что таков был его характер. Федосеев сидел между ними, смотрел прямо перед собой и лишь иногда поддакивал, чтобы разговор не увял.
Проехали капотненские проезды и свернули на небольшую улочку, застроенную с обеих сторон типовыми хрущобами, которые наверняка были свидетелями незабываемого дня, когда рабочий поселок нефтеперерабатывающего завода слился воедино со столицей.
– Заворачивай туда! – указал Иван Степанович на деревянный дом, втиснувшийся между двумя трехэтажными зданиями. – Остановишь у калитки, а я пока ворота отопру.
– Ты чего, кум, совсем, что ли, сдурел? – не выдержал аристократ. – В такой халупе «стволы» держать.
– Послушай, ты забыл про маляву Закира? – сурово напомнил Федосеев и, не дождавшись ответа, добавил: – Тогда не тявкай!
– Кстати, а почему нам Закир сам не позвонил на трубу о своем желании? – не отрывая взгляда от лица Федосеева, жестко поинтересовался аристократ.
В какую-то долю секунды Ивану Степановичу показалось, что все пропало. Он даже почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Не без труда уняв трепыхающееся сердечко, сказал равнодушно:
– А что ты у меня-то спрашиваешь? Тебе бы этот вопрос Закиру задать надо. – И, повернувшись к конопатому, зло потребовал: – Ну, пропусти!.. Чего расселся-то!
Рыжий бодро спрыгнул на землю, пропустив Федосеева. Немного косолапо, почти по-стариковски, он добрался до калитки и отомкнул ее длинным, напоминающим пику ключом. С минуту он гремел во дворе тяжелыми металлическими запорами, после чего торжественно распахнул ворота.
Газанув разок, «ЗИЛ» въехал в тесный дворик.
– Кум, куда грузить-то? У тебя здесь даже не развернешься.
– В дом, мои родимые, в дом, – ласково пропел Иван Степанович. – Только вы бы поаккуратнее, пожалуйста, не особенно топчите. Я человек немолодой, баб у меня нет, за чистотой приходится следить самому.
Насчет женщин Федосеев кокетничал. Он себя считал нестарым и не далее как вчера вечером вправил под кожу своего молодца одной восемнадцатилетней девахе. И ведь не оплошал, так ее пилил, что до мозолей своего дурня истер. А вот убирать приходится самому. Это правда. Даже самая чистоплотная из баб непременно норовит схалтурить и замести мелкие соринки в дальний угол. Чего Иван Степанович не выносил.
Этот домик достался ему по наследству от старшей сестры, так и не сумевшей выйти замуж и умершей в одиночестве пять лет назад.
– Ну, я, в натуре, Закира не понимаю! – кипятился конопатый, стаскивая ящик. – И нужно ему сюда «стволы» прятать, если здесь даже путевого замка не отыщешь.
Федосеев только хихикал:
– В том-то и понт! Никто и подумать не посмеет, что здесь оружие хранится.
Ящики с оружием перетаскали в темную комнату и завалили каким-то древним хламьем.
– Послушай, я сейчас все-таки на трубу Закиру скину. Что-то в этом деле мне много непонятного, – произнес аристократ, когда Федосеев скрылся в соседней комнате.
Конопатый пожал плечами:
– Не любит он, когда его без особого дела дергают. Да еще по сотовому.
– Как бы потом поздно не было. – Набрав номер, аристократ с минуту терпеливо ждал, вслушиваясь в длинные гудки, после чего недоуменно произнес: – Не отвечает… Не бывало с ним такого.
Громко стуча каблуками, вошел Федосеев. В руках он держал большую бутыль «Абсолюта». Очевидно, только что извлек водку из холодильника. Протер запотевшие стеклянные бока и сдержанно, старательно пряча клокотавшее в нем ликование, произнес:
– По стопочке… чтобы лежалось ему легче.
Аристократ скривился:
– Ты будто бы не о «стволах» говоришь, а о покойнике.
Иван Степанович замечанию не внял. Разлил водку в небольшие хрустальные рюмки.
– Послушай, кум, мы тут вот что решили. Ответа от Закира нам дождаться нужно. Если его не будет, тогда уж извиняй… обратно поволокем.
– Я вас неволить не буду, – равнодушно произнес Иван Степанович, отрывая взгляд от стола, где аккуратно, бок о бок, стояли маленькие рюмки, до краев наполненные пьянящим дурманом. – Дело ваше, как посчитаете нужным, так и поступайте. Только как бы потом Закира не разозлить.
– А что это ты, кум, о нас беспокоиться стал? Ведь не вертухайское это дело.
На такие слова полагалось обидеться. Федосеев помрачнел и проговорил хмуро:
– Ссориться я с вами не собираюсь. А только ведь Закир и деньжат велел вам за работу подбросить. Ведь не зря же горб трудили. – Иван Степанович заметил, как глаза пацанов радостно блеснули. Он отошел к старомодному шкафу, запертому на ключ, и, роясь в карманах, негромко негодовал: – Хотя за пустячную работу давать такие деньги!.. Ну, многовато!.. Меня бы кто так баловал в молодости. Так нет же! – Наконец ключ отыскался, он отомкнул дверцу, скрипуче повернувшуюся на петлицах, и сунул руку внутрь. – Где же это они… И не сыщешь так сразу… Ах вот, нашел!
Федосеев резко развернулся. В руках он держал «макаров». В глазах парней он рассмотрел гамму чувств: удивление от столь нежданного поворота, злобу на собственное бессилие, досаду за свою доверчивость. Но преобладал в их глазах страх, самый что ни на есть животный страх, способный зародиться только в подкорке головного мозга. Жизнь, оказывается, уже закончилась, и умереть придется вот так нелепо – в чужой незнакомой комнате с наглухо зашторенными окнами.
Иван Степанович дважды нажал на спусковой крючок. Подходить к убитым не торопился и, убедившись, что больше им никогда не пошевелиться, посетовал:
– Скоты!.. Такой палас испортили. Одни только траты с этими покойниками! – Федосеев подошел к столу, где в неприкосновенности стояли две рюмки с водкой, и, взяв одну из них, проговорил: – Вижу, ребята, что вы водочки-то не желаете. – Обращался он к конопатому, у которого вместо левого глаза зияла дыра. – Как говорится, дело-то хозяйское. А я вот не откажусь! Уж слишком день сегодня был тяжелый. – Ну… за ваше успокоение, – и опрокинул стопку.
Глава 56
ИНТЕРЕСНЫЙ ЭКЗЕМПЛЯР, МНОГИЕ ДЕВОЧКИ ОСИРОТЕЮТ
Три часа ночи. Не самое подходящее время для нанесения визитов. В такое время следует лежать на мягкой перине, провалившись в глубокий сон, или мять сговорчивую девицу. Но вместо этого приходится наносить незапланированные визиты в чужие дома.
Винтовки находились здесь еще часа два назад, это совершенно точно. В сарае, где они хранились, остались на полу масляные пятна, а воздух был пропитан стойким запахом ружейной смазки.
Ага, скорее всего в углу стояли ящики с винтовками, а вот на этом столе лежали «стволы» «ТТ». Очевидно, от великой скуки и от желания как-то скоротать времечко охрана разбирала и собирала пистолеты.
Капитан Шибанов осматривал сарай. За ним, не отставая ни на шаг, топал стажер Сафронов. Вид у парня был обреченный, плечи опущены, словно его отходили по спине здоровенной дубиной.
– Как же ты его так проворонил? – укоризненно спросил Шибанов, повернувшись.
