найдется?
– А то как же. – Золото во рту крепыша победно заблистало. Он отступил на два шага, поднял с тумбочки карандаш с листком бумаги и протянул его Тихоне. – Пиши.
Матвей пошевелился и почувствовал, что тело представляет из себя одну сплошную боль. Стиснув зубы и стараясь не застонать, он неторопливо и печатными буквами стал выводить маляву. А когда была поставлена последняя точка, сложил ее в несколько раз и попросил:
– Пацаны, письмецо бы прошили нитками.
– Сделаем все в лучшем виде, а кому передать-то?
– Вот этому человеку, – написал Тихоня на листочке несколько слов.
– Все будет в ажуре, браток, можешь не сомневаться, а еще от себя кое-что передам, чтобы гонец почтением прочувствовался. Может, ты ширануться хочешь, так мы и это организуем, у нас и дурь есть… – И, получив от Тихони молчаливый отказ, сказал: – Ну и правильно. Силы береги.
Тихоня улыбнулся. Прямо перед собой он увидел несколько благоухающих апельсиновых долек. Он подцепил самую тонкую из них и положил в рот. На язык брызнул свежайший сок, заставив его захмелеть. А потом легонько сжал осколками зубов мякоть и сильно поморщился от резкой и неожиданной боли.
Сигнализация сработала в два часа ночи. Как это всегда бывает, очень неожиданно. Габаритные огни, яростно отбрасывая по сторонам алые отблески, немилосердно паниковали под истошный вой сирены. Эдакая полуночная светомузыка, способная потревожить жильцов в радиусе трех кварталов.
Так могла орать только его «Мицубиси». Вой сирены собственного автомобиля Захар легко отличал от многих схожих сигнализаций.
Выглянув в окно, он увидел парня в темной рубашке и джинсах. Он стоял у машины и, посматривая на окна, курил. На автомобильного вора он не походил – те очень и очень осторожны, не походил он и на наркомана, готового за один колпак от колеса идти на большой риск. Обыкновенный парень, решивший полуночной сиреной попугать уснувших жителей.
Сигнализация смолкла. Но, похоже, подобный оборот парня не устраивал, отшвырнув сигарету, он с силой ударил по колесу носком ботинка и вновь принялся слушать похабные завывания машины. Неизвестный смотрел прямо на окно квартиры Захара, но вряд ли был способен различить в почти черном проеме хозяина.
Чертыхнувшись, Захар влез в джинсы, быстро застегнул куртку и надел ботинки. Неожиданно его обожгла мысль: а что, если все это подстроено? Как только он ринется на выручку своей плачущей машине, из-за дерева шагнет мужчина без особых примет и с расстояния пяти метров, не дав ему ни одного шанса на спасение, полоснет по корпусу из короткоствольного автомата длинной небрежной очередью.
Рука машинально потянулась к вешалке, где висела кобура с «макаровым». Вытащив пистолет, он сунул его в карман куртки: в случае опасности можно будет стрелять, не вынимая пистолет из кармана.
Быстро спустился вниз. Кажется, никакой опасности. Парень стоял на прежнем месте, чуть опершись о капот, и все так же, не выказывая беспокойства, покуривал.
– Тебе что, эта машина мешает?
– Это твоя, что ли, тачка? – спокойно спросил парень, с интересом разглядывая подошедшего Захара. Руку с капота он все же убрал, но резких движений не делал.
– Моя.
– Тогда я к тебе.
Потревоженная машина успокоилась на самой высокой ноте, брызнув напоследок в ночь красным сиянием.
– Что хотел?
– Отойдем малость в тень, не под окнами же нам пастись. Перетереть срочно надо. Уважаемые люди обратились. Так бы к тебе на хату зашел, да номера квартиры не знаю. Пришлось тачку твою потревожить, на нее наколку дали.
Отошли недалеко, за трансформаторную будку, и она надежно укрыла мужчин в своей тени.
– И что дальше?
На губах парня мелькнула едва заметная улыбка – он сунул руку в накладной карман рубашки и вытащил небольшой картонный конверт, вдоль и поперек прошитый грубоватыми черными нитками.
– Это тебе малява от дружка твоего, Тихони.
Несмотря на молодость, парень умел смотреть прямо в глаза и, похоже, сполна удовлетворился замешательством Захара, всего лишь на мгновение промелькнувшим на его лице.
Парень был молодой, не больше двадцати. Один из тех, кто входит в крепкое окружение лагерного пахана, – на безымянном пальце выколот перстень с короной. Похоже, что и сам он не так давно откинулся.
Конверт Захар взял левой рукой, в правой – «ствол». И, не взглянув на него, бережно уложил его в карман джинсовой куртки.
– Еще что?
Парень удивленно хмыкнул:
– А этого тебе мало, что ли? – и уважительно протянул: – А ты молодец, не испугался. Тихоня знает, с кем дружбу водить. Ты такой же недоверчивый, как и он, даже сейчас руку со «стволом» из кармана не вынимаешь. Ну да ладно, я почапал. Свое дело я сделал. – Кивнув на прощание, он пересек двор и быстро скрылся за углом.
Захар посмотрел на машину. Припаркованная к бровке тротуара, сейчас она выглядела одиноко.
Он достал конверт, осмотрел его со всех сторон и без труда узнал почерк Матвея. Он так и не научился писать прописью, – на сером грубоватом картоне кривым рядком выведено его имя. Но как же они узнали о «Мицубиси»? Хотя, если подумать, здесь тоже нет ничего удивительного, Матвей знал улицу, где он живет. Смотрящему района сделали расклад, а тот, в свою очередь, дал указание своей пехоте разыскать нужного человека. Вот и обнаружилось, что такой парень разъезжает на новенькой иномарке. А может быть, даже держали ее на примете. Быстро, однако, сообразили. Теперь, после такого внимания, машину можно будет смело оставлять с ключами зажигания, вряд ли кто-нибудь из угонщиков рискнет к ней приблизиться ближе чем на пять метров.
Быстро, преодолевая сразу по две ступени, Захар поднялся на четвертый этаж. С удивлением обнаружил, что не запер дверь, и стремительно прошел в комнату. Где-то на столе лежали ножницы. Ага, вот они!
Кто-то сильно ткнул ему под лопатку каким-то тупым предметом и строго произнес:
– Стоять! – Захар слегка приподнял руку и почувствовал, как этот предмет безжалостно вкрутился ему в спину. Такую неприятность способен причинить только ствол пистолета. – Не дури, брось ножницы.
Звонко и очень обиженно звякнул об пол металл.
– Что дальше? – глухо произнес Захар, предчувствуя самое недоброе.
– А теперь медленно, безо всяких глупостей и ковбойских там разных штучек поворачивайся. И если надумаешь дернуться… помрешь без покаяния.
Осторожно, стараясь резким движением не рассердить незваного гостя, Маркелов стал разворачиваться.
Прямо напротив него стоял Ефим Кузьмич Трошин и беззлобно скалился.
– Проняло? – весело, с некоторой долей сочувствия спросил он.
– Да знаешь ли, кто ты после этого! – в сердцах опустил руки Захар, ощутив, как напряжение слабостью прошлось по ногам и обильной испариной выступило на спине.
– Это тебе наука! – подняв палец вверх, произнес Трошин. – Дверь открыта, а ты даже не полюбопытствовал, есть ли кто в твоей квартире или нет. Тебе мало, что ли, приключений? Вот представь себе, что вместо меня был бы кто-нибудь другой, – и, заметив враз поскучневшее лицо Захара, сказал: – То-то же!
– Как ты здесь оказался? Тебе твоя директриса в эту ночь не дала, и ты решил проведать своего друга? – хмыкнул Захар, уже перестав злиться. Сел рядом на свободный стул, опершись о высокую спинку.
На лице Трошина блуждала блаженная улыбка, он совсем не желал обижаться на младшего по
