терять. Там за дверью есть еще больные. Верно?
– Верно, – зачарованно глядя на Лизу, механически повторил Мишка.
– Ну тогда иди ко мне поближе, – Лиза скинула с себя простыню и легла на спину, расставив ноги. Она приложила два пальца к входу во влагалище и широко раздвинула алые губы, обнажив влажную воронку лаза.
Мишка не стал ждать второго приглашения. Очумев от охватившего его желания, он упал на медсестру и с силой всадил свой ствол в ее недра. Он успел только раз выдвинуть и вдвинуть его, как Лиза выскользнула из-под него и встала на колени.
– Ложись на спину, жеребец! Выше колени! – весело приказала она.
Мишка не заставил себя долго упрашивать. Он улегся на спину, и его красноголовый боец закачался над животом точно сорвавшаяся с провода штанга троллейбуса. Лиза привстала над ним на корточках и, взяв член в руку, уверенно всадила его в себя. Потом она опустилась парню на живот и схватила его за колени. Примостившись верхом на чернявом, Лиза начала медленно поднимать и опускать могучий таз, убыстряя темп и подскакивая все выше и выше. Мишка испытывал настолько острое наслаждение, что не мог произнести ни слова и только мычал от удовольствия:
– Щ-щ-ща кончу! Ох, щас кончу!
– Кончай, кончай, родимый. Лишь бы не в последний раз. Ох, до чего же хорош твой гарпун! Ох, хорош! – Лиза с блаженным видом подмигнула ему и, все больше и больше распаляясь, не слезая с Мишкиного «гарпуна», позвала ожидавших ее команды остальных мужиков.
– Только шампанского принесите. И шоколаду. А ты никуда не уходи, Мишаня, набирайся сил, мы с тобой еще разок-другой должны повторить пройденный материал. А то как бы, больной, у вас воспаление какое не началось, – веселилась Лиза, подставив себя уже другому трахальщику – Кольке Ляху. А в это время Андрюшка Данилов по кличке Дэн открыл бутылку шампанского, разлил его по стаканам и подал Лизке. Та улыбнулась и, продолжая заниматься любовью, до дна выпила свой стакан:
– Ох, мальчики, за грехи наши тяжкие... за вас, родимые. Ох, хочу чтоб вы меня без остановки ебли.
Зеки, дожидавшиеся своей очереди, сразу же приняли предложение Елизаветы Васильевны, подняли свои бокалы со словами:
– Чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось!
– Моглось, это верно. Во-во! – подхватила Лиза и расхохоталась. – А я только-только во вкус вошла. Ну, давай, мальчики, покажите, на что вы способны.
Лизка все больше и больше входила в раж: без устали меняла позы,, орудовала то с двумя, то с тремя одновременно, поворачивалась то спиной, то животом, принимала и в перед, и в зад, и куда только можно было принять. Уже пребывая в полном беспамятстве от возбуждения, Лиза даже почти и не заметила, как на смену этим четверым пришли еще трое и по новой, по новой стали трудиться над роскошной, раскинувшейся на просторной больничной кушетке, пышнотелой женщиной. Боже, как она извивалась, как она буйствовала и восторгалась своим двадцатым, а может быть, и сотым за вечер оргазмом.
Длилось это великое безумство еще не меньше полутора часов. И лишь когда на часах пробило десять и до отбоя осталось полчаса, уставшие и довольные мужики по одному стали покидать санчасть. Последним из гостей ушел Сережка Гурьев.
Остался с Лизой лишь Славик Харцвели, который с интересом наблюдал за тем, как она приходила в себя после трехчасовой оргии. Глаза Елизаветы Васильевны светились безусловным счастьем. В этот вечер сбылись ее мечты. Лежа на кушетке рядом со Славиком, она мурлыкала как кошка:
– Славка, миленький, любименький. Как я тебе благодарна! Какой же ты умница! Славненький ты мой! Такой вечерок мне устроил! Всю жизнь помнить буду!
– Лиз, а Лиз! Можно попросить тебя об одном одолженьице? – осторожно, издалека начал разговор Харцвели-скульптор, поглаживая Елизавету по животу, по бедрам, по спине.
– Да я теперь, Славчик, что хочешь сделаю! Теперь я вся твоя, до кончиков волос. Вся я в твоих руках. Бери меня, приказывай! За тебя я теперь жизнь отдам, всю кровушку до капельки.
– Всю не надо, Лиз. Дельце простое, элементарное для тебя. Выполнишь – мы еще такой вечерок устроим. И не один. Регулярно сделаем.
– Ой хочу еще таких вечерков. Говори, разлюбезный мой Славочка, что нужно сделать.
– Елизавета, ты, я знаю, укольчики делаешь новеньким сидельцам нашим, – начал Славка Харцвели. – Лечишь их, болезных. Да ты глазки-то не округляй. Я ведь все знаю. Об том вчера с Димкой-ветеринаром и толковал Мулла, между прочим. И, между прочим, договорились с ним, что ребятишек этих надо побыстрее на ноги поставить. Ветлугин-то вчера и предложил сменить им препарат на более действенный. Колоть будешь теперь что-нибудь укрепляющее. Витамин Бэ, Цэ, Е – уж не знаю, тебе виднее. Кальций, там, алоэ. Словом, Ветлугин сказал: на Лизино усмотрение.
Медсестра удивленно глядела на своего полюбовничка.
– Славка, да ты в своем ли уме? Кто ж мне такое позволит? Дмитрий... мне ампулы сам выдает! Что ж я без его ведома буду менять?
– Почему без его ведома, –
Елизавета усмехнулась и невольно провела ладонью по могучим налитым полушариям, точно охорашивалась перед зеркалом.
– Да это же дело подсудное... наказуемое, Славка. А коли Александр Тимофеевич Беспалый прознает – тогда что?
– О! – обрадовался скульптор. – Сечешь, девка, фишку! То-то и оно, что Александр Тимофеевич ничего знать не должен. Колют и колют. А что-чего – не его собачье дело.
– То есть ты хочешь, чтобы я молчала как рыба? – наклонила голову Елизавета. – Ну, и с какой такой радости мне это надо?
Славик даже вскочил от радости, что все так быстро подошло к главной причине его появления здесь.
– А говорила, моя золотая, все, что захочу, для меня сделаешь! – И, зная наперед, какая у Лизки в голове мысль крутится, продолжил: – Пойми, если я не выполню этого поручения с твоей помощью, Мулла прикажет порезать меня на куски. Кто тогда организует для нашей медсестренки новый вечерок? А Мулла шутить не любит, ты ж его знаешь – серьезный старик.
Лизка глубоко вздохнула... и согласилась:
– Хорошо, Славчик, сделаю. Но ты уж не забудь о своем обещании. Мило мне с тобой и с твоими дружками. Думаю, Беспалый мне и за всю жизнь десятой доли таких радостей не принесет. А его жалкая, вонючая зарплата мне и на хрен не нужна. Пусть подавится. Завтра же и начну витаминчики твоим пацанам колоть. Если и попадусь – дальше Сибири не сошлют.
И Елизавета Васильевна Свиридова, свернувшись калачиком и положив голову на коленки Славе Харцвели, сладко задремала.
– Вот и ладно, – пробормотал, продолжая поглаживать ее, Слава-скульптор.
ГЛАВА 48
В последние дни Варяг почувствовал, что к нему стало возвращаться сознание. По утрам он просыпался быстро и легко – не ощущая той страшной головной боли, которая преследовала его вот уже больше двух месяцев. Появилась ясность мысли, понемногу стала возвращаться память – особенно воспоминания о событиях последних месяцев. Он постепенно начал все припоминать, выстраивая отдельные эпизоды в связную, последовательную цепочку событий: арест в Сан-Франциско, американская тюрьма, внезапное освобождение и перелет в Москву, арест в «Шереметьево», невероятный побег из милицейского «мерседеса», визит на квартиру к Ангелу, встреча с Викой, ее убийство, новость о гибели Нестеренко, приезд в Питер, смерть Пузыря, арест и... тут Варяг смутно стал вспоминать последние слова Пузыря о предательстве Шрама... Шрам – предатель. Кому он продался? Кто за ним стоит?
Последующие события вспоминались тяжело и все еще были подернуты дымкой, но кое-что рисовалось ему с неотступной отчетливостью: беседа с двумя генералами, встреча с подполковником Беспалым и уколы.
