Пес, немного успокоившись, лизнул меня шершавым языком в лицо и спрыгнул на землю.
– Дядюшка Арнольд, мне кажется, сегодня собаку необходимо спустить с цепи. Пусть во дворе побегает. Чует пес беду. Как бы какой лиходей сюда не заявился и в дом к вам не зашел.
Сосед стоял с раскрытым ртом, наблюдая за нашим безмолвным диалогом. Он тоже что-то ощутил, даже немного испугался за меня – или меня, я так и не понял. Нарочито громко (ветераны никого не боятся) дядюшка разрешил:
– Хорошо, мальчик, только закрой за собой получше калитку!
Отстегнув карабин цепи от ошейника Злыдня, пожал на прощание еще достаточно сильную руку старика и направился домой. Пес увязался за мной, но ему не было позволено покидать границы охраняемой территории. Калитка перед влажным любопытным носом захлопнулась. По предыдущему опыту я знал, что полутораметровый забор ни в коей мере не является преградой для этого комка мощных мышц и крепких костей. Если Злыдень хотел погулять, его ничто не могло удержать на месте: ни забор, ни крепкая цепь. Посади его хозяин даже в сарай и подопри дверь самым толстым бревном, он и оттуда обязательно найдет выход. Посоветовав Арнольду отпустить пса, я больше заботился о хозяйском добре: все-таки жалко цепочку, да и ошейники денег стоят. Помню, однажды Злыдню не удалось порвать цепь или ошейник, так он вывернул из земли деревянный столб, к которому был прикреплен цепной поводок. Этим столбом он будто плугом перепахал весь двор, снес забор и вырвался на улицу, где был в конце концов остановлен хозяином.
Вернувшись в дом, я собрал посуду со стола и запихнул ее в посудомоечную машину. Покончив с хозяйственными делами, извлек из рюкзачка кристалл памяти, прихваченный днем из засвеченной конспиративной квартиры, и подсел к компьютеру. После непродолжительных поисков в Сети мои подозрения насчет заказчика окончательно подтвердились. Оскорбленный до глубины души наглостью дерзкого вора, эльф направил по моим следам специалистов Гильдии. Меня очень удивила и даже привела в трепет сумма, выраженная шестизначным числом, которую Утиол перечислил на счет в некоем банке, принадлежащем организации наемных убийц. За треть этих денег я с удовольствием вернул бы шкатулку хозяину и вдобавок на халяву сводил Эзерга в самый дорогой ресторан, тем более что заказчик так недальновидно, грубо и отвратительно прервал наше взаимовыгодное сотрудничество.
Неужели эльф не пожалел шестисот тысяч империалов лишь для того, чтобы наказать безродного вора? Мир перевернулся или само племя эльфов переродилось? Может быть, эти скареды, готовые удавиться из- за медяка, в один прекрасный момент, осознав всю глубину и убожество своей жадности, очистились душой, стали добрее и щедрее? Подобное предположение вызвало у меня невольный смешок. Почему-то все представители древних рас – ныне существующие эльфы и гномы, а также исчезнувшие орки, гоблины и тролли, не говоря уж о драконах – во все времена испытывали особый трепет к презренному металлу и любым его материальным воплощениям в виде сверкающих камней, банковских билетов и невзрачных кредитных карточек. Расставались они с веселенькими желтыми кругляшами всегда с особой неохотой. Нет, дело скорее не во мне, а в шкатулке. Что же в ней хранится? Из-за чего весь сыр-бор?..
Вновь захотелось взять украденную вещь в руки, однако недавние воспоминания о страшной магической печати, неудержимо захватывающей сознание в свои цепкие объятия, стали ледяным душем, остановившим мой порыв. Черт меня дернул связаться с недобросовестным заказчиком! Будь все по-честному, давно бы уже башка не болела, куда сбагрить проклятую шкатулку. Кстати, через какого посредника он вышел на меня?
Минутой позже ответ был перед глазами. Ага, значит, это Шнырь направил ко мне подозрительных любителей дорогих сигар. Вытащив мобильный телефон из отдельного кармашка все того же рюкзака, я извлек из памяти на дисплей нужный номер и нажал кнопку вызова. Вскоре я услышал хриплый, не совсем трезвый голос:
– Слушаю, если можно, короче. Шнырь сегодня отрывается по полной. Если ваши дела терпят до завтра, прошу не беспокоить, – в обычной своей беспардонной манере заявил Шнырь.
– Это Коршун. Узнал? Прекрати паясничать и внимай! Последний клиент, что ты подыскал мне месяц назад, хотел замочить твоего благодетеля и кормильца при помощи наемных убийц. Срочно сливай на мой комп все, что тебе о нем известно, и побыстрее сваливай сам. Затаись на время. Понадобишься – звякну. Но учти, Шнырь, узнаю, что ты ко всему этому причастен, – быть тебе калекой! Ты Коршуна знаешь.
– Да что ты, босс, разве я когда посмею, я за тебя…
Выслушивать, какие огни и воды готов пройти за меня Шнырь, я не стал. Продаст, при первой возможности продаст любому, кто сделает достойное предложение. Поэтому своим дилерам я такой возможности никогда не давал: при личных встречах обязательно пользовался личинами, а в остальное время общался либо по телефону, либо через электронную почту. По логике вещей наводчик не мог сдать меня заказчикам шкатулки. Ребята были жадными и много за мою голову предложить не могли. Шнырю терять дополнительный приработок в размере десяти процентов от каждой сделки никак не выгодно. Да и что он мог про меня сообщить заинтересованным лицам? По большому счету ничего, кроме анонимного сетевого адреса, таких адресов только в этом городе миллионы. Номеров моих телефонов не знает никто, поскольку на связь с наводчиками я выхожу исключительно по собственной инициативе.
Через четверть часа пришло послание от Шныря. Подробно его изучать не было сил. Страшно хотелось спать. Сказывались последствия трудной ночи и беспокойного дня. Скачав данные на главный кристалл, я извлек его из компьютера и снова положил в рюкзак. Выключив свет, наконец добрался до кровати, не раздеваясь, упал сверху на покрывало и тут же провалился в небытие.
Глава четвертая
Солнечный луч бесцеремонно уперся в лицо. Просыпаться не хотелось. Тело за ночь совершенно не отдохнуло. Не было сил даже на то, чтобы перевернуться на другой бок, спрятаться от этого несносного приставалы. Тут еще на нос что-то село и начало невыносимо щекотать. Приоткрыв один глаз и сконцентрировав взгляд на кончике носа, я увидел огромную муху: тело ее отливало сине-зеленой сталью, прозрачные крылышки были сложены за спиной, большие, в полголовы, темные глаза состояли из множества шестигранников и напоминали уменьшенные пчелиные соты. Насекомое по-хозяйски, деловито бегало по выступающей части моего лица, чесало себя под мышками, периодически что-то запихивало себе в рот, что вызывало весьма неприятные ощущения. Чугунной рукой я попытался смахнуть наглое существо, но, не рассчитав должным образом траекторию ладони, больно саданул себя по носу. Гадкая муха при этом ничуть не пострадала. Она продолжала кружить вокруг моей головы, выжидая удобного момента, когда можно будет спокойно вернуться на временно покинутые позиции.
Теперь стало уже совсем не до сна. Мой второй глаз открылся, и я с удивлением обнаружил, что нахожусь вовсе не в своей кровати, а на незнакомой лесной поляне.
Лужайка представляла собой почти идеальный круг диаметром метров сто пятьдесят, окруженный со всех сторон широколиственными деревьями – на первый взгляд обычными кленами. Пятачок среди кленового леса, на котором я оказался столь странным образом, густо порос невысокой зеленой травкой, среди которой ярко пестрели всеми оттенками красного, желтого и голубого незнакомые мне цветы. Солнышко едва показалось над кронами деревьев и еще не успело согнать с травы капельки ночной росы. Утреннюю тишину нарушали лишь писк и жужжание насекомых, пение птиц и суета у корней деревьев и в траве каких-то мелких полосатых зверьков, издали похожих на бурундуков. Воздух, напоенный ароматами цветущих трав и лесной свежести, был недвижим. Казалось, это даже не воздух вовсе, а какая-то совершенно иная субстанция, более плотная, тягучая и вместе с тем абсолютно прозрачная. Само понятие «ветер» либо другое колебание воздуха были чужды местной атмосфере.
Впору было удивиться. Каким образом я оказался в этом райском уголке? Однако явь воспринималась совершенно естественно. Мозг даже не пытался найти какое-то правдоподобное объяснение столь странному факту. Раз я здесь – значит, так нужно.
Поднявшись на ноги, я сразу увидел тропинку, даже не тропинку, а след на примятой траве, уходящий в сторону лесной чащи, как раз от места моего пробуждения. Разминая затекшие за ночь мышцы, неспешной походкой я направился к лесу. Густо разросшаяся кленовая поросль на опушке поляны обдала меня с головы до ног скопившейся за ночь на поверхности листьев влагой. В лесу деревья стояли на приличном удалении друг от друга. Я старался держаться от них подальше, чтобы, случайно задев, не получить новую освежающую порцию жидкости за воротник рубахи. Тропинка теперь явственно угадывалась среди чахлой лесной растительности. Идти было легко. Вскоре я уже ощущал себя бодрым и вполне отдохнувшим.
