Он и на этот раз удовлетворился куском посоленной сырой говядины, на предложенные галеты посмотрел с нескрываемым презрением и отворотил нос от угощения. Если бы пес умел говорить на человечьем языке, он бы мне, наверное, сказал:
– Что это ты, Коршун, всякую гадость предлагаешь благородному псу! Я ведь и обидеться в следующий раз могу!
На память пришло, как азартно он вынюхивал утром в машине хотя бы заплесневевшую корочку, и я расхохотался во весь голос. Злыдень небезосновательно принял смех на свой счет и обиженно удалился в спасительную прохладу лесной чащи – подальше от палящего зноя не на шутку разошедшегося небесного светила.
Я, в свою очередь, усевшись на место водителя, включил компьютер в автономном режиме, чтобы никто не смог засечь наше местоположение, и вывел на экран карту местности. Покопавшись полчасика, нашел то, что искал. В двадцати километрах находилась захудалая деревушка – крестьянская община, в которой должен был обязательно проживать кузнец. Поскольку никакая деревня не может обойтись без железных дел мастера – коней нужно кому-то подковывать, мелкий ремонт техники осуществлять. Мало ли дел у кузнеца на селе? Теперь дождемся вечера и с наступлением сумерек рванем по бездорожью в колхоз «Светлый путь» – именно такое оптимистическое название носила община.
Глава седьмая
Дорога к колхозу «Светлый путь» оказалась отнюдь не ровной и гладкой. По большому счету ее вовсе не было. На отрезок пути протяженностью всего-то в пять-шесть километров ушло без малого час времени. Постоянно приходилось объезжать бездонные лужи, какие-то траншеи и колдобины, способные остановить продвижение военного броневика. Я пожалел, что не поехал засветло, теперь, при свете фар, находясь за рулем, было трудно правильно определять степень непреодолимости того или иного препятствия, поэтому зачастую возникала необходимость покидать уютный салон и собственными ногами проверять надежность дороги. В результате уже на полпути к населенному пункту в ботинках хлюпало, а брюки были по колено в грязи. «Через тернии к звездам» – этот девиз какого-то рыцарского ордена древних времен был здесь весьма кстати. Не каждый автолюбитель отважится повторить мой подвиг. Повезло еще, что на дворе стояло жаркое и сухое лето. Даже последний дождь не смог полностью расквасить дорогу. Я представил, что здесь творится дождливой осенью, и внутренне содрогнулся. Если бы не экстраординарные обстоятельства, никогда не рискнул бы посетить этот медвежий угол. Вроде бы и до столицы недалеко, а такая тоска зеленая! Коль дорога такова, каков же сам «Светлый путь»?
Была слабая надежда, что мои подозрения не оправдаются. Вполне возможно, что местное крестьянство самостоятельно нашло способ построить светлое будущее в отдельно взятом колхозе и живет себе припеваючи. А дорогу специально испортили, чтобы соседи реже наведывались в гости и не завидовали счастливой жизни тружеников села.
Чуда не произошло. Деревня встретила нас слепыми окнами покосившихся бревенчатых избушек. Здесь даже электричества не было. Жизненный ритм людей определялся восходом и заходом солнца. В столь поздний час местное население уже либо находилось в своих постелях, либо готовилось ко сну. Во всяком случае, пока ни единой живой души на улице мною замечено не было.
Остановившись у первого дома, окна которого были освещены мерцающим светом масляной или керосиновой лампы, я тихонько постучал в стекло. На стук высунулась грязная, нечесаная и не вполне трезвая физиономия аборигена мужского пола. Дыша мне в лицо жуткой смесью винного перегара и чеснока, физиономия задала вполне резонный вопрос:
– Че надо?
– Где тут кузнец живет? У меня к нему дело. – Отстраняясь на почтительное расстояние от ядреного выхлопа, я спросил в свою очередь у парня.
– Поезжай прямо, аккурат упрешься в кузницу. Не ошибешься – старый Матео до утра не спит, все книжки почитывает. У него одного электричество. Как увидишь дом со светящимися окнами, значит, это старый дурень Матео не спит – читает. А ехать надо прямо, никуда не сворачивая. Найдешь дом со светящимися окнами, а рядом кузня, так сразу и стучи в дверь. Матео не спит…
– … все книжечки почитывает. – Чтобы остановить этот словесный понос, мне пришлось самому закончить мысль местного жителя.
Общаться с зацикленным алкашом настроение пропало. Все, что нужно, я уже знал. Поэтому продолжил свой путь к любителю ночного чтения – кузнецу Матео.
Свора деревенских собак с лаем увязалась было за машиной, но я немного опустил стекла задних дверей. Злыдень негромко, но авторитетно рявкнул на шумный эскорт в образовавшуюся щель, и дворняги, поджав хвосты, поспешили удалиться прочь с нашей дороги.
– Молодец, Злыдя, так их! – одобрил я пса. – Сразу тебя зауважали!
Похоже, до утра нам не удастся покинуть «Светлый путь» и моему другу еще предстоит поближе сойтись с местной собачьей братией. За Злыдня я не опасался, более того, был абсолютно уверен, что самые крутые местные хвостатые авторитеты завтра будут находиться в весьма плачевном состоянии, если, конечно, рискнут встать на его пути. Может быть, даже у какой-то лохматой местной дивы, по истечении положенного срока после визита напарника, народится куча злыднеобразных щенят.
Искомый дом оказался на противоположном конце деревушки. Даже в темноте можно было разглядеть, что внешним обликом он выгодно отличается от окружающих его покосившихся избушек. Это было добротное двухэтажное строение, сложенное из толстенных дубовых бревен, под черепичной крышей. Обитель грамотея-кузнеца располагалась в глубине широкого двора и была отделена от улицы витиеватой металлической вязью ограды, скорее всего, работы самого хозяина. Двор перед домом был вымощен белыми плитами обтесанного известняка и ярко освещен мощной галогенной лампой.
Нажав два раза на кнопку звонка, я замер у ворот в ожидании реакции. Наконец дверь распахнулась, во дворе показалась невысокая коренастая фигура хозяина и трубным басом заблажила на всю округу:
– Кого там принесло на ночь глядя? Если это опять ты, Хвост, так я тебе в пятый раз повторю: халявы не будет! Денег ты у меня больше не получишь, пока не вернешь прежние долги! Иди проспись и не крутись здесь по ночам, иначе я тебе все конечности повыдергиваю и в задницу запихну!
Грозный карлик хотел уже удалиться обратно в свои покои, но мне удалось все-таки привлечь его внимание:
– Уважаемый мастер Матео, я никакой не Хвост, а запоздалый путник. К вам по делу. Если вас не затруднит, уделите мне, пожалуйста, минуту своего драгоценного времени!
Кузнец, вняв мольбам, шаркающей старческой походкой направился в мою сторону. Теперь было хорошо видно, что это вовсе не человек, а самый настоящий гном. Вот это уже интересно! Ни разу не слышал, чтобы гномы в одиночку селились среди людей, тем более в сельской местности.
Лет двести назад они покинули свои горы и кланами стали селиться в крупных городах, где за короткое время прибрали к рукам почти весь банковский бизнес. Вкладчиков привлекала абсолютная надежность хранилищ гномов, высокий процент по вкладам и низкий по займам, а главное – полная конфиденциальность. За умеренную плату в необъятных сейфах горного народа можно было спрятать любую вещь надежно и на сколь угодно долгий срок. Что говорить, большинство моих сбережений покоилось именно там.
В городах гномы не растворились среди людей, а держались компактными группами, оставаясь верными своим вековым традициям и укладу жизни. Браки между людьми и гномами были очень редки и не поощрялись ни с той, ни с другой стороны. Этому было простое объяснение – потомство, появлявшееся на свет от этих браков, рождалось хилым, нежизнеспособным: младенцы, как правило, не доживали и до года.
Матео был типичным представителем своего народа. Ростом едва достигал моей груди, но за ребенка принять его нельзя было никак: широченные плечи, могучие руки и толстенные ноги – все это однозначно указывало на то, что передо мной взрослый мужчина. К тому же от самых бровей его лицо было покрыто густым, темным, с заметной проседью волосом, а голову украшала белая как снег пышная шевелюра. По причине обильной растительности на физиономии кузнеца можно было увидеть лишь небольшой участок морщинистого лба, крупный, пупырчатый, бордовый нос с огромной бородавкой на кончике и маленькие, очень живые синие глазки. Я затруднился бы навскидку угадать его возраст, возможно, лет двести – двести пятьдесят, что соответствовало сорока – сорока пяти человеческим. На то они и долгоживущие, чтобы долго
