присоединились смычковые, среди которых, до боли раздирая душу, стонала виолончель. Далее в общий хор влились звуки арфы и других струнных инструментов. Нет, именно этой мелодии я никогда не слышал. Было в ней что-то от классической эльфийской оперы, пожалуй, она вполне могла быть увертюрой или, наоборот, финалом одной из них. Красивая и печальная тема, обработанная гениальным аранжировщиком специально для симфонического оркестра, завораживала и заставляла трепетать душу, очаровывала магией волшебных аккордов.
Я открыл глаза в страхе, что такое диво может исчезнуть бесследно, но мелодия продолжала звучать громче и громче. Стены пещеры засветились ярче. Живой голубой огонь начал пульсировать в такт музыке. Складывалось впечатление, что находишься внутри необычного концертного зала, хитроумно подсвеченного гигантской цветомузыкальной установкой.
Когда громкость музыки и яркость свечения достигли апогея, все внезапно оборвалось. Поначалу показалось, что в пещере наступила полная темнота и тишина, но, приглядевшись и прислушавшись, я понял, что стены по-прежнему излучают слабое, ровное сияние, а капли воды продолжают выстукивать свою звонкую бесконечную дробь.
Где-то вдали, в каменном монолите горы раздались гулкие равномерные удары, похожие на поступь гиганта. Звук шагов приближался. Стены заходили ходуном. Отдельные каменные сосульки начали срываться с потолка и с шумом разбиваться о каменный пол, ломая заодно сталагмиты. Осколки со свистом проносились над головой, но пока ни один из них не задел мое беззащитное обнаженное тело.
В ужасе я вскочил со своего неудобного постамента и заметался в поисках выхода. Вдруг из противоположной от меня стены показалась чья-то огромная нога, обутая в сапог с загнутым носком, затем вторая. Полусферический купол еще скрывал верхнюю часть существа, выходящего из скалы, однако, по мере его продвижения к центру, фигура постепенно высвобождалась из каменного плена. Через несколько мгновений посредине, как раз там, где находилось ложе, стоял огромный человек, упираясь головой в потолок пещеры.
Задрав голову, можно было рассмотреть его лицо. Это был седобородый старец. Жидкие локоны белых волос достигали плеч. В его больших, темных, широко посаженных глазах светились одновременно недюжинный ум и дьявольский огонек безумия. Одет человек был в черную как ночь хламиду мага, достигавшую колен. В руках его был тяжелый деревянный посох. Бросалась в глаза одна странная особенность: рука, сжимавшая посох, имела шесть пальцев.
Маг грозно посмотрел на меня. От его взгляда все похолодело внутри. Показалось даже, что температура воздуха вокруг начала резко опускаться. Вот-вот капельки воды на стенах пещеры превратятся в лед, но ничего этого не произошло – капли как падали, так и продолжали падать и замерзать не собирались.
Увидев меня, такого беспомощного и слабого, человек громко расхохотался. От оглушительных звуков его голоса сталактиты с удвоенной частотой посыпались с потолка. К великому счастью, ни один из них не проткнул мое тело своим острым концом, даже осколки умудрялись пролетать мимо, не причиняя никакого вреда.
– Ну, здравствуй, Аэрин! Рад видеть тебя живым и в полном здравии. Сколько мы с тобой не виделись, бог златокудрый? Ага, без малого тысячу лет. Как видишь, мы совсем не изменились за столь долгий срок: я не постарел, а ты совсем не повзрослел – как был мальчишкой, так им и остался.
Я с ужасом наблюдал, как в глазах гиганта все сильнее разгорается пламя безумия. Все понятно: очередной сумасшедший каким-то образом умудрился пролезть в мой сон.
«Ну, как же я сразу не сообразил – это же сон! – наконец-то нашлось здравое объяснение происходящему. – Две ночи подряд меня называют каким-то странным именем, сегодня даже богом назвали – не многовато ли для моей хрупкой психики?»
– Послушайте, господин, не знаю, как вас звать-величать, что это вы все взяли моду называть меня Аэрином? Врываетесь бесцеремонно в чужие сны, обзываетесь странными именами! Одна уверяет, что приходится мне матерью! Другой богом величает! Мне это уже надоело. Я вовсе не Аэрин и тем более не бог златокудрый! Я всего-навсего обыкновенный человек, пусть не совсем законопослушный, но это никому не дает права являться ко мне по ночам и морочить людям голову! – прокричал я как можно громче, обращаясь к съехавшему с катушек старикану. – И вообще, вас никого нет на самом деле: ни тебя, старый маразматик, ни Эриннии! Мой сон – плод исключительно моего воображения!
На мага никак не подействовали эти резонные доводы. Он продолжал бубнить свое:
– Ага, эта старая ведьма уже успела навестить упрямого отпрыска! Не надейся, никто тебя не сможет вытащить из Лабиринта, только я! Никто не способен снять печать Шестипалого. За тысячу лет не сняли, и еще десять тысяч лет проторчишь здесь!
– Прекрати меня пугать! Сейчас проснусь, и ты исчезнешь, потому что ты плод моего утомленного сознания, и не более! – Я попытался еще раз урезонить ночного гостя.
Он пристально посмотрел на меня внезапно прояснившимся взором и вновь захохотал раскатистым, безумным смехом.
– Теперь уже ты начинаешь терять нить реальности. Вот что с твоей неокрепшей психикой творит Лабиринт. Пройдет всего тысяча лет, и в твоей курчавой головке не останется ни капли разума. Подумай над этим прежде, чем отвергнуть мое предложение! Тысячу лет ты был недоступен для контакта, но сегодня я тебя почувствовал и понял, что это может быть последний шанс для нас обоих. Да, я засунул тебя в Лабиринт, но и ты успел упрятать меня глубоко под землю. Можно считать, что мы квиты. Давай помиримся и освободим друг друга.
Последнюю фразу он произнес плаксивым, просящим голосом. Даже не верилось, что столь крутой мужик может унизиться перед кем-то до такой степени.
Мне стало все понятно: из-за событий последних дней перегруженный мозг стал вытворять что-то невообразимое и трансформировать ужасную реальность в не менее ужасные ночные кошмары. Не удивлюсь, если завтра мне приснится руководство Гильдии наемных убийц в полном составе, выступающее с предложением моей полной и безоговорочной капитуляции, со сдачей шкатулки и добровольной посадкой моей задницы на электрический стул или с надеванием моими собственными руками веревочной петли на мою же шею.
«Тьфу ты, черт!» – Я начал усиленно тереть глаза и дергать себя за нос, но все попытки проснуться и покинуть кошмар успехом не увенчались. Смирившись с неизбежностью досмотреть сон до конца, я вновь обратился к странному гиганту, называющему себя Шестипалым:
– Ладно, валяй, выкладывай, чего ты хочешь. Можешь называть меня как тебе заблагорассудится: хоть Аэрином, хоть богом златокудрым, хоть самим Повелителем Преисподней – я не обижусь, только побыстрее убирайся вон из моего сна!
Не ожидавший такого напора маг даже отстранился. Голова его скрылась в скальной толще. Потом он наклонился ко мне и негромко произнес:
– Я рад, что ты согласен. Клянусь своим повелителем Некросером: меня освободишь – выпускаю тебя на волю. Только помни: ты первый, не верю я богам – двуличные вы. Прикрываетесь высокими фразами, а сами творите черт знает что. То ли дело Некросер – Великий Бог Зла, уж он-то никогда не темнит. Правильный бог. Сказал: «зло» – значит, это настоящее зло. Сказал: «добро» – значит, надо вставать и биться с ним не на жизнь, а на смерть.
– Сказал: «свет» – это свет. Насчет тьмы все и так понятно. – Я довел мысль Шестипалого до логического завершения. – Полутеней, полудобра и остального «полу» для таких, как ты, не существует. Ведь так?
Великан с интересом посмотрел мне в лицо.
– А жизнь тебя кое-чему все-таки учит. Молодец, золотоволосый, тебе бы еще пару сотен годков посидеть в Лабиринте – совсем умным станешь. Одним словом, договорились. Встречаться с тобой больше не желаю, поэтому прощай!
С этими словами Шестипалый без лишних шумовых и световых эффектов растворился в воздухе.
Я стоял и хлопал глазами. О чем мы договорились со странным пришельцем, так и осталось для меня сокрытым завесой тайны, но все-таки я был бесконечно рад его уходу из моего сновидения. Уж больно жутким оказался непрошеный ночной гость. При таких габаритах мог бы запросто прихлопнуть меня ладошкой или растереть каблуком до состояния мокрого пятна.
