Внезапный переход короля к делам земным, признаться, здорово меня огорошил. Откуда он знает о приглашении солдата посидеть вечерком за кружкой пивка?
– Чего глазенки вытаращил? – Лицо венценосного карлика покраснело от произведенного эффекта и сияло от счастья, даже нос его из-за притока крови, казалось, вырос в размерах и выдвинулся еще дальше из волосяных кущ. – Я сам к тебе приставил этого пройдоху, знаю его, сколько себя. Можешь спокойно во всем на него положиться, но на выпивку против Брюса никогда не ставь. Ладно, иди, погуляй пока. Нам с Пластуном еще нужно кое-что обмозговать, тебе будет здесь скучно. В половине двенадцатого тебя найдут и доставят в штаб. Если не хочешь пропустить все самое интересное, много не пей, но принять приглашение Брюса все-таки настоятельно рекомендую.
Самоуверенный тон Матео несколько покоробил меня. Прямо уж такой непобедимый этот Брюс. Просто- напросто этот старый алкаш не сталкивался с таким парнем, как я. Есть в моем арсенале несколько фокусов, которые не один раз помогали вору Коршуну выпутываться из весьма щекотливых застольных ситуаций, связанных с попытками споить и оставить его без штанов как в прямом, так и переносном смысле. Теперь обязательно наведаюсь вечерком в местный кабак, и пусть могучий пьяница Брюс попробует меня споить. Посмотрим, кто первым окажется под столом.
Вслух я ничего этого, конечно же, не сказал, вежливо откланялся Матео и отдельно Пластуну, который, как мне показалось, хитро прищурившись, благожелательно подмигнул напоследок, и покинул стены кабинета, не забыв прихватить с собой Злыдня.
Остаток дня мы с псом провели во дворце, на прогулку по горам не пошли. От услуг Брюса как провожатого я отказался, чем нисколько не огорчил бравого вояку. Мы немного побродили по бесчисленным коридорам и залам, выстроенным, а точнее, вырубленным в скальном массиве в едином стиле гномьего минимализма, то есть без особых архитектурных излишеств. Попытки общения с неразговорчивыми гномами успехом не увенчались. Парни отвечали односложно, ясно давая понять, что не собираются распускать язык с чужаком, даже спасителем монарха. Поскольку в ближайшее время принимать участие в боевых действиях мне однозначно не светило, экскурсию в арсенал я отложил на потом. После обеда Злыдень куда-то убежал, я от безделья посмотрел часок телевизор, а потом незаметно заснул и проспал до шести вечера.
Глава тринадцатая
Кантина – местная солдатская столовая, а по вечерам кабак, – располагалась в левом крыле здания дворца на первом этаже. При моем появлении чрезмерно громкие разговоры шумных карликов резко оборвались. В гнетущей тишине я сделал несколько шагов в глубь помещения, стараясь разглядеть фигуру моего приятеля. Длинные ряды столов уходили куда-то вдаль и терялись за плотной завесой табачного дыма. Потратив минуту на безуспешные поиски, я хотел было расспросить ближайшую ко мне компанию, но Брюс, привстав со своего стула, сам подал голос:
– А, Коршун! Иди сюда! Ты как раз вовремя, я только что освободился. – И, обратившись к присутствующим, объявил: – Ребята, это свой – спаситель королевской задницы. Прошу любить и жаловать!
Плоская шуточка понравилась гномам, и все громко захохотали. Похоже, к персонам королевских кровей здесь относились с изрядной долей иронии, и при звуках гномьего гимна (ежели таковой вообще существовал) или даже при появлении самого государя вряд ли кто из сидевших в этом зале вскочил бы и вытянулся в струнку.
Обстановка разрядилась. Солдаты вернулись к своему пиву и разговорам и больше не пялились в мою сторону. Я подошел к столику своего нового товарища и занял место напротив. К счастью, мебель здесь была не детского размера, как в зале совещаний, и мне удалось устроиться вполне комфортно, не пришлось даже вытягивать ноги под столом.
Перед Брюсом неровным строем стояло полдюжины здоровенных кружек, из которых лишь в одной оставалось немного темного напитка. От пива гном раскраснелся и расстегнул наполовину рубаху, обнажив могучую грудь, густо покрытую колечками темных волос.
«Ничего себе, только пришел! – Я взглянул на опустевшую посуду. – Мне столько на целый вечер хватит и еще останется. Действительно, крепок мужик – сомневаться не приходится».
Карлик тем временем ударом могучего кулака по столу и громким возгласом, больше походившим на боевой клич, пригласил местного служку (назвать волосатого, с окладистой бородой парня официантом как- то язык не поворачивается) и кратко поставил бойцу задачу.
Прихватив пустую тару, парень, как мне показалось, растаял в воздухе и через пару минут вновь материализовался с подносом, уставленным кружками, над каждой из которых вздымалась высоченная шапка белоснежной пены, тарелками с огненным шашлыком и традиционной вяленой рыбкой.
– Люблю после трудового дня хлебнуть глоток-другой доброго эля, да и подкрепиться не мешает. – Брюс, сделав глоточек на полкружки, придвинул к себе тарелку с душистым мясом и самозабвенно затрещал челюстями.
Аромат шашлыка вызвал у меня обильное выделение слюны – организм напомнил, что пришло время ужина. По примеру гнома я тоже отхлебнул из кружки и приступил к трапезе.
– Брюс, вас, оказывается, неплохо здесь кормят! Мне тут недавно король предложил должность офицера при штабе, так я, наверное, зря отказался. – С животом, набитым до отказа, я откинулся от тарелки.
Собеседник, уже давно успевший покончить с едой и вдобавок пропустить пару кружек пенистого напитка, посмотрел на меня как на сумасшедшего.
– Извини, Коршун, но ты глуп, как скальный червь! Да разве от такой должности отказываются? Посмотри на меня – за двести лет лишь до сержанта дослужился, а тебе сразу офицера предлагают! Ты хоть понимаешь, что потерял? Самый зачуханный полевой лейтенантишка получает в год двести тыщ, не считая пайковых, суточных, сверхурочных и прочей халявы. Ну, заступишь в наряд раз в месяц, ну, козырнешь лишний разок какому-нибудь полкану, генералам можно даже честь не отдавать – они дальше своего живота ничего не видят. Эх, парень, мне бы такое предложение сделали… Дурень, вот дурень!
– Не кипятись, Брюс! Не привык я честью разбрасываться, а эти двести тысяч и пайковые для меня не такие большие бабки, чтобы жертвовать свободой. Моя профессия позволяет за неделю заработать больше. Если хочешь, похлопочу за тебя перед королем. Сделает он своего старого друга офицером, и будешь грести денежки лопатой, заступая раз в месяц в наряд и отдавая честь полковникам.
У собутыльника челюсть резко упала вниз, а глаза как-то неестественно распахнулись, я даже забеспокоился, что они выскочат из орбит и упадут в кружку.
– За неделю? Не врешь?
– Чего ради мне врать? Иногда бывает и за одну ночь. Только я на работе не горю, поскольку всех денег не заработаешь, поэтому берусь не за каждое дело. Понятие «трудоголик» с тем ремеслом, которым мне приходится добывать себе пропитание, не очень совместимо. Я, как художник, работаю, когда есть вдохновение, а главное – желание.
Лицо Брюса раскраснелось от волнения. Он даже попытался ослабить ворот и без того расстегнутой до пупа рубахи.
– Коршун, к черту офицерские эполеты, возьми меня в дело! Такие деньжищи! Готов выполнять любые твои распоряжения, вместе мы горы свернем! – С жаром карлик взял быка за рога и уже более спокойным тоном спросил: – Кстати, чем ты занимаешься?
Теперь пришлось удивляться мне. Я-то думал, что имя Коршуна известно каждой собаке если не во всей стране, то, по крайней мере, в столице, уж больно часто оно мелькает в средствах массовой информации. Значит, ошибался. Ох уж эти гномы, живут в своем замкнутом мирке и даже не знают популярнейших людей современности! Неудивительно, если Брюс не имеет представления, как зовут президента Нордланда, лидера группы «Зеро» или скандальную приму вундертаунской «Гранд-опера», что уж там говорить о каком- то воре.
– Не ожидал я от тебя такой деловой хватки, Брюс. Ты прям современный соискатель – претендент на вакантную должность: сначала – сколько платят, а уж потом – чем занимаешься. Хороший подход. Только в дело взять тебя не могу. Не обижайся, пожалуйста. Будь я банкиром или фабрикантом – с удовольствием, но специфика моих занятий не позволяет брать компаньонов, поскольку, выражаясь языком простого обывателя, я – вор. Столь банальное и неблагозвучное слово очень претит моей тонкой, высокочувствительной натуре. Скорее я бы назвал себя свободным художником – мастером по
