улыбке ее хорошенькие губки, предложил встретиться сегодняшним вечером у себя в каюте, где для нее приготовлено немало милых сюрпризов и где никто не помешает их обстоятельному разговору.
Улыбка женщины сделалась еще более обворожительной, и капитан не сомневался в том, что она постучится к нему в этот же вечер.
Предстоящую ночную вахту будет нести старший помощник, а потому ни за пароход, ни за тех, кто на нем находится, волноваться не стоило. Старший помощник с пониманием относился к слабостям капитана. Ему же самому оставалось только подготовить богатый стол с фруктами и встретить гостью. Для подобных случаев Завьялов всегда держал в каюте парочку спелых ананасов, которые должны были придать предстоящей встрече особую торжественность. Оставалось только правильно его порезать. Весьма кстати будут яблоки, желательно красные, – как-никак цвет любви! И непременно виноград!
Имелась даже соответствующая посуда: широкие блюда с золотой каймой и двумя орлами посередине. Помнится, их удалось купить у одного пропившегося купца за бесценок, хотя каждое из них стоило не менее десяти рублей за штуку.
Аккуратно разложив на золоченом блюде ананас, нарезанный на тонкие дольки, положив в вазу из темно-синего стекла гроздья винограда и крупные яблоки, установив в центре стола бутылку французского вина, капитан был готов к тому, чтобы принимать гостью. До назначенного времени оставалось каких-то двадцать минут: вполне достаточно, чтобы тщательнейшим образом побриться и облачиться в белую рубашку, весьма подходящую для предстоящего случая.
Неожиданно в дверь негромко постучали. Капитан нервно посмотрел на часы: кто бы мог подумать, что барышня окажется столь нетерпеливой, – ведь он даже не успел побрызгаться одеколоном!
Подошел к зеркалу, поправил воротник и отомкнул дверь. Его разочарованию не было предела, когда вместо ожидаемой дамы он увидел молодого высокого мужчину со впалой грудью; его соломенные волосы неприбранно торчали во все стороны. Предупредительно сняв шляпу в тот самый момент, когда дверь широко распахнулась, гость неловко улыбнулся. Наверняка лицо капитана, открывавшего дверь с благодушной физиономией, сменилось на постную гримасу. Перемена в настроении тотчас отразилась на нежданном госте – он заметно сконфузился и произнес то, что должен был выговорить в подобном случае:
– Прошу покорнейше меня извинить…
– Чего изволите? – не особенно любезно прервал капитан, надутым видом давая понять, что неизвестный вторгся в его личное пространство – ведь имеет же он право на интимное время!
В дальнем конце коридора мелькнул шлейф светлого платья. Эта была женщина, которую он столь долго дожидался. Заприметив у двери капитана неожиданного гостя, барышня решила повременить с визитом. Самое скверное, что она могла позабыть о своем обещании распить с ним наедине бутылочку «Шардонне». Планы расстраивались. Капитан все более хмурился и теперь смотрел на гостя с откровенной неприязнью. Тот уже справился со смущением и смотрел на капитана довольно уверенно, вот даже улыбнулся самую малость.
– Понимаете, я бы не стал вас беспокоить, если бы не крайняя нужда…
– Да не мямлите вы, наконец, в чем там дело! – возвысил голос капитан.
– Понимаете…. Тут одному из пассажиров занедужилось, – невесело продолжал незваный гость. – Я подозреваю, что с ним случился удар. Мое мнение такое, что он просто не дотянет до утра.
– А вы, собственно, откуда знаете? Кто вы такой? – невесело буркнул капитан.
Дела принимали сквернейший оборот.
– Ах, да, извините покорнейше, забыл представиться… Касатонов Лев Захарович, земский врач. В своей практике я насмотрелся на подобные случаи, а их было немало. Так что, по всем внешним признакам, пассажир чрезвычайно плох.
Капитан едва не крякнул от досады. Кого уж он действительно не переносил, так это покойников. В особенности тех, кому выпала участь преставиться во время его рейса. Река не море – в воду покойника не скинешь, а потому приходится плыть до ближайшей пристани и передавать его полиции, что подразумевает, в свою очередь, длительные задержки и хлопоты с оформлением покойника. Бумаги, дознание, свидетели и тому подобное. Да и одним своим видом мертвяк портит настроение как пассажирам, так и экипажу.
– И сколько же ему осталось? – в задумчивости потер подбородок Антон Гаврилович, на время позабыв даже о предстоящем свидании. Новость свалилась на него внезапно, подобно кровле обгоревшего здания.
– Полагаю, время идет на часы.
– Вот даже как, – капитан невольно вздохнул, понимая, что взваливает на свои плечи очередную проблему.
– Хотя…
– Что хотя? – ухватился капитан за крошечную надежду.
– Мне кажется, что улучшение может наступить, если его сейчас же отправить на берег. Знаете, в пяти километрах отсюда есть богатое село Коростылево. Наверняка там имеется лекарь, и можно проделать все имеющиеся процедуры, чтобы спасти больного. Я же со своей стороны постараюсь произвести все возможное, чтобы облегчить его положение.
Капитан призадумался. Сейчас пароход двигался по самому сложному участку. Фарватер постоянно менял свое направление: то резко прижимался к крутому берегу, то вдруг удалялся на середину реки. А у села Коростылево русло и вовсе описывало замысловатую дугу, убыстряя течение. Следовало проявлять невообразимую внимательность, чтобы не оказаться на мели, выпиравшей прямо из середины реки заросшими кустами. Впрочем, выход существовал: нужно было остановиться на якоре, погрузить больного в шлюпку и доставить в село. Возможно, в Нижний Новгород придется прибыть с трехчасовым опозданием, но уж это куда лучше, чем везти на борту покойника.
Капитан Завьялов уже принял решение, но оставалось сделать вид, что оно рождается в муках.
– Значит, вы говорите, что пассажир серьезно болен.
– Ему осталось жить максимум три часа!
– Хорошо. Я бы хотел взглянуть на вашего больного.
– Пойдемте, он находится в противоположном конце, – направился лекарь прямо по коридору, мелко перебирая ногами.
– Вы кому-нибудь говорили о происшествии? – обеспокоенно поинтересовался капитан.
– Что вы?! – почти возмутился доктор. – Неужели вы думаете, что я не понимаю. Начнутся разного рода пересуды, ненужные разговоры, недомолвки… Это может очень сильно ударить по репутации судовой компании, да и по вашей тоже.
– Думаю, вы поступили разумно.
Вошли в каюту. На койке, болезненно скривив лицо, лежал мужчина лет тридцати пяти с коротко стриженной бородкой. Выглядел он неважно: глаза закрыты, волосы взъерошены, а лицо было белым, впору ставить у изголовья свечи.
– Так что вы скажете, капитан? Время не терпит.
– Но кто же будет его сопровождать?
– Все-таки я врач… Клятва Гиппократа… Я не могу оставить его без присмотра…
– Это очень благородно с вашей стороны.
– …потом всю оставшуюся жизнь меня будет мучить совесть… Правда, срывается путешествие, о котором я столько мечтал…
– Понимаю, речь идет о деньгах. – Сунув ладонь в мундир, Антон Гаврилович извлек из него кожаное портмоне и, отсчитав двести рублей, протянул врачу. – Надеюсь, эта сумма компенсирует ваши неудобства?
Чуток помедлив, врач с какой-то показной неохотой взял деньги.
– Не считайте меня назойливым, но требуются еще лекарства на лечение, ведь ему некоторое время придется находиться в поселке до полного выздоровления.
Капитан невольно поморщился. К таким непредвиденным тратам он был не готов. Хотя покойники всегда обходятся недешево. Нетрудно представить, что будет, если он через пару часов все же околеет. Для усопшего нужно будет подготовить отдельную каюту, выпроводив из нее кого-то из пассажиров, а за причиненные неудобства придется как следует раскошелиться. А еще нужно добавить моральную сторону:
