– Непременно-с. – Взяв протянутый четвертной, артист добавил: – Смею надеяться, что я сполна заработал эти деньги за показанную антрепризу. А теперь позвольте откланяться.
Распрямив спину, артист вышел из ресторана под дружные хлопки собравшихся.
Вместе со всеми, проводив долгим взглядом удаляющегося артиста, сдержанно захлопал и Александр Петрович Уваров. Облаченного в простой неброский синий фрак, его трудно было признать за хозяина всесильного Третьего отделения. Кирилл Федорович, сидевший напротив, разглядывал офицеров, предававшихся веселью. По их разгоряченным лицам было понятно, что это не последняя их шутка в предстоящий вечер. День для них сложится весьма благоприятно, если им удастся избежать объяснений с полицией. Обычно такие профилактические беседы заканчиваются в кутузке, куда позже заявляются офицеры во главе с командиром полка в качестве поручителей за проштрафившегося сослуживца.
Кирилл Федорович хмыкнул: знаем, проходили! Он не терпел гусарщину, и будь его воля, так он к каждому из них приставил бы по городовому.
– Что вы на это скажете? – повернулся Александр Петрович к Бобровину.
– Полагаю, что господину артисту придется несладко. Сейчас не самое лучшее время для купания, он может простудиться и заболеть.
Уголки губ Уварова едва дрогнули, слегка надломив небольшой шрам на правой щеке.
– Я в очередной раз покорен вашей проницательностью. Кто этот человек, которого они искупали в бассейне?
– Это артист. Муж той самой девицы, с которой господин Варнаховский провел всю ночь.
– Забавно, право… А что же в это время делал сам артист? – спросил Александр Петрович.
– Его отправили в Петергоф – якобы его неповторимое пение хочет послушать сам государь.
– Как же это им удалось?
– Они подговорили чиновника по особым поручениям сообщить об этом артисту. Разумеется, тот ему поверил.
– Однако этот Варнаховский очень остроумен. – Кирилл Федорович лишь слегка кивнул, мягко улыбнувшись. Кажется, его кандидатура нашла поддержку. – И с чужой женушкой весело время провел, а еще и мужа ее в фонтане искупал! Вижу, что наш поручик лейб-гвардии – натура не только очень увлекающаяся, но и весьма находчивая. Именно такой человек будет полезен для предстоящего дела.
– Полностью с вами согласен, господин граф. Он шага не сделает без того, чтобы кого-нибудь не надуть. Если дать его характеристику вкратце, то он неслыханный авантюрист, гуляка, какого вряд ли сыщешь во всем Петербурге, бабник… в общем, лучшей кандидатуры и не пожелаешь, – с едва заметной усмешкой добавил Бобровин.
– Жду вас к себе завтра. Наше дело не терпит отлагательств. Полагаю, вы отыщете подходящую причину, чтобы поручик не уклонился от визита.
– Не сомневайтесь, ваше сиятельство, я подберу подходящие слова, – с готовностью произнес начальник первой экспедиции.
Допив коньяк, они ушли так же незаметно, как и пришли.
Глава 3
Погоняй, голубчик!
Артиста проводили, но веселье продолжалось. В зале под негромкую музыку пел немолодой седовласый французский шансонье. Поговаривали, что хозяин заведения выписал его из Парижа за большие деньги. И, надо полагать, не прогадал, ресторан становился все более популярным: многие шли сюда, чтобы послушать его пение с грассирующей «р».
– Господа, что-то наш Борис сегодня не в духе, – покачал головой Варнаховский. – Право, я не узнаю вас совсем. Может, что-то случилось? Так вы доверьтесь нам, своим друзьям, кто еще может помочь вашему горю, как не мы.
– Право, корнет, сегодня вы почему-то совсем не в духе, – поддержал его штабс-капитан. – Вы прямо на себя не похожи.
– Господа, – капризно надул щеки Салтыков. – Помните Марусю, с которой я познакомил вас месяц назад в театре Марка Бергольца?
– Разумеется, Борис, – охотно ответил Варнаховский, вспоминая полную невысокую девушку в красном платье. Тогда на ее правой груди были наклеены две «мушки», надо полагать, они хранили какие-то секреты интимного характера. – Вы весьма подходили друг другу. Помнится, я тогда вам об этом и сказал.
– Верно, поручик, – кивнул корнет. – Так вот, две недели назад она увлеклась секретарем губернской канцелярии. И сейчас в это самое время в его доме должна состояться помолвка с моей бывшей невестой.
Губы Бориса Салтыкова обиженно поджались. В этот момент он напоминал малолетнего ребенка, у которого отняли любимую игрушку. Казалось, сейчас он должен захныкать, однако этого не произошло. Неожиданно он заинтересовался тонко нарезанными малосольными огурчиками и, подцепив крошечный ломтик, с хрустом зажевал.
– Господа, что же это такое получается? – возвысил голос Варнаховский. – Чтобы какой-то штатский обижал нашего товарища!
– Это непозволительно! – воскликнул блондинистый поручик.
– Что вы предлагаете? Вызвать его на дуэль? – с интересом посмотрел брюнет на Варнаховского.
Глаза Леонида весело блеснули, как случалось с ним всякий раз в предвкушении занятной потехи.
– Поединок не для таких типов, как он, господа. Я предлагаю куда более веселую забаву. Положитесь на меня, предлагаю выезжать немедля, все объясню в дороге!
– Даже как-то не знаю, господа, – засомневался штабс-капитан. – С минуты на минуту должны появиться шансонетки Бергольца. – Заговорщицки улыбнувшись, добавил: – И на одну из них у меня имеются определенные виды.
На какую-то минуту внимание офицеров привлекла певица, вышедшая на сцену после шансонье. Оживленное полненькое лицо исполнительницы дополнил крайне откровенный наряд, разжигающий даже самую вялую мужскую фантазию. Выставив стройную ногу вперед, она затянула какую-то кабацкую песню с лихим бравурным шиком.
– Что ж, штабс-капитан, мы бы не хотели помешать вашим планам. А вы, господа, – повернулся Варнаховский к двум поручикам, – надеюсь, составите нам компанию?
– С удовольствием, – ответил русоволосый поручик с тонко подстриженными усами, ожидая продолжения потехи. – Думаю, это будет презабавно.
– Куда же я без вас? – вздохнув, возразил штабс-капитан. – Вместе сидели за столом, вместе и уйдем.
Расплатившись с официантом, впятером спустились на набережную, где стояли экипажи.
– Ваш благородь, – крикнул лихач, заметив выходящих из ресторана офицеров. – Давайте сюда! С ветерком прокачу!
Варнаховский подошел к извозчику и критическим взором осмотрел лошадь.
– Что-то у тебя, голубчик, лошади в скверном состоянии. Давно ли ваксой копыта мазал?
– Обидеть хотите? – оскорбился возница. – Кажный выезд копытной мазью мажу. Понимание имею, каких господ возить приходится. Они ведь на дрянной лошади и не поедут, им все лучшее подавай! – Вытащив щетку на длинной ручке, протянул ее поручику. – Вы понюхайте, ваш бродь. Ежели несвежее, так оно и не пахло бы, а так за версту тянет.
– Чую, братец, чую… Мазал! – отстранился Леонид. – Ты бы мне в нос не совал свою щетку. Ладно, господа, поедем, – сказал он товарищам. – Это как раз то, что нам нужно.
Через пятнадцать минут выехали к Рождественскому переулку и остановились у небольшого особняка с низенькими окнами. Через тонкую ткань занавесок, подсвеченных желтым цветом, были видны нечеткие фигуры.
– Ты вот что, милейший, – обратился Варнаховский к кучеру. – Обождешь нас немного. Получишь трешницу.
– Ваш бродь, да за такие деньги… Э-эх!
– Где там у тебя, милок, щетка была с ваксой?
