Игорь тронул одну глыбу. Попытался поднять. Не тут-то было.
И тут от глыбы сам собой отвалился кусок глины, обнажив угол деревянного ящика…
Эх, если бы кто стоял рядом! Несмотря на темень, стелющуюся по дну, он бы, несомненно, заметил, как увеличились и загорелись глаза Игоря.
Он потрогал обнажившийся угол ящика. Ну да, дерево. Деревянный ящик, в котором…
Ломик бы. Теперь ему нужен ломик.
Он выплыл на поверхность и ухватился за приподнятый нос лодки.
– Ломик, – сорвавшимся голосом произнес он. – Дай, пожалуйста, ломик.
Лена наклонилась и подала ему купленную вчера небольшую фомку с гвоздодером на другом конце.
– А лопата нужна? – спросила девушка.
– Нет. Пока, – ответил Игорь и скрылся под водой.
Его не было минут десять. Все это время Лена следила за пузырьками, то и дело всплывающими на поверхность, что указывало на активность аквалангиста у самого дна.
«Что он нашел? – задавалась она вопросом и нервно ежилась. – Неужели все-таки…»
Игорь вынырнул неожиданно. Схватился одной рукой за леер и какое-то время оставался так, беспрестанно работая ногами. Потом поднял скрытую под водой руку и перекинул через борт лодки похожий по форме на кирпич темно-желтый брус. Отдышался. И вновь ушел под воду.
Лена наклонилась и взяла брус в руку. Он был довольно тяжелый, с усеченными гранями по верху. На нем, так же, как и на найденном вчера империале, четко виднелся двуглавый орел с коронами на головах. В лапах он крепко сжимал скипетр и державу и всем своим видом показывал, что отдавать их он не намерен никому…
– Все, один ящик пустой, – сказал Игорь, неизвестно в который раз вынырнув с очередным золотым бруском. – Ленка, представляешь, там еще пять таких ящиков! А может, больше. А сколько еще не откопано! Надо передохнуть, зарядить фонарь – и назад.
– А может, давай, я поныряю, – предложила Лена. – А то я еще ни разу туда не спустилась.
– А толку! – ответил Игорь. – Фонарь все равно сдох. Надо теперь часа три заряжать аккумулятор. Так что пока – все. Отдых.
В номере гостиницы, до которого они едва дотащили свой груз, они упали на кровать и какое-то время молча лежали, уставившись в потолок. Первым прервал молчание Игорь.
– Ну что, сбылась мечта идиота, как говорил Остап Бендер?
– Да, – только всего и ответила Лена.
– Теперь мы сказочно богаты, знаешь?
– Да, – ответила она.
– Ты что, не рада?
– Ну почему же, рада, – подняла она голову и подперла ее ладонью. – Послушай, а откуда там взялись эти ящики? Ведь еще вчера их не было?
– Не знаю, – как можно беспечнее, ответил Игорь.
– Значит, кто-то был вчера там после нас…
– Может быть.
– И приготовил эти ящики, чтобы потом поднять.
– Они не поднимают, – сказал Игорь и тоже облокотился о кровать, подперев рукой голову. – Они тащат эти ящики к берегу волоком по дну, очевидно, с помощью какой-нибудь лебедки с тросом.
– Откуда ты знаешь?
– Я видел там след.
– И ничего не сказал мне?
– Ну… А надо было?
– Тогда, – Лена немного помолчала, – мы взяли не наше золото.
– Нет, наше, – не согласился с ней Игорь. – Все золото, что там, на дне, – наше.
– Ты уверен? – посмотрела она ему в глаза.
– Уверен, – твердо ответил Игорь. – Оно как бы перешло к нам по наследству, понимаешь?
– Не очень.
– Это золото принадлежало брату моей прапрабабки и его друзьям. Друзья его умерли, погибли, не знаю. И прапрабабка стала наследницей клада. После ее смерти наследниками клада стали ее дети, потом мой дед, потом я. Все, как бы, законно.
– Вот именно, как бы…
– Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился Игорь.
– Как-то это все… не так.
– Это тебе только кажется, – убежденно сказал Игорь, но в его душе все же поселились сомнения. Впрочем, душа для того и дается человеку, чтобы он сомневался…
– Кажется, – эхом отозвалась Лена.
Игорь обхватил ладонями ее лицо и поцеловал прямо в глаза. Девушка не ответила. Тогда он рывком подтянул свое тело к ней, обнял за плечи и впился в ее губы.
Они целовались долго, словно после долгой разлуки никак не могли насытиться друг другом.
Их руки были жадными, столь же ненасытными были их глаза.
А потом…
Кажется, такого у них еще никогда не было. А, впрочем, во время любовных игр у них всякий раз было так, как будто они занимаются этим друг с другом впервые. Потом, поставив аккумулятор подводного фонаря на зарядку, они сходили пообедать в ресторан, а когда вернулись в номер, Лена задала вопрос, который беспокоил ее еще в лодке, на озере.
– А как мы все это повезем?
– Что? – не сразу понял вопрос Игорь.
– Я говорю: как мы повезем это золото? – повторила она. – Тем более, если найдем еще.
– Пока не знаю, – задумчиво ответил Игорь. – Потом будем над этим думать.
– Потом – это когда? – спросила Лена.
– Ну, позже…. Когда поднимем все ящики.
Он замолчал, всем своим видом показывая, что занят совершенно другими мыслями. Она не обиделась – знала уже, что лучше его в такие минуты вопросами не доставать. Все равно ничего путного от него не добьешься.
– Как скажешь, – невесело согласилась она. К тому же, если золотых брусков не прибавится – мало ли, а вдруг остальных ящиков на дне озера уже нет? – они, в конце концов, с трудом, но справятся с тем, что у них уже имеется. Ведь довезли же они его от озера до гостиницы. И донесли. Довезут, надо полагать, и до Москвы.
Игорь нырял ровно столько раз, сколько было в ящике золотых брусков с выдавленными на них двуглавыми орлами и царским казначейским клеймом. Теперь у них с Леной таких брусков стало в два раза больше, а весили они вместе килограммов сто двадцать, не меньше. Если принять во внимание, что стоимость золотого лома хорошей пробы на это лето – Игорь узнавал в ювелирной скупке в Москве – триста рублей за грамм, то они на данный момент являлись обладателями как минимум ста двадцати тысяч граммов золота на сумму тридцать шесть миллионов рубликов. Или где-то на миллион евро. Они миллионеры!
– Еще два ящика завтра поднимем, и у нас будет второй миллион. По миллиону евро на каждого. Да этого на всю жизнь хватит! – горячился Игорь, когда они, уже ближе к вечеру, вернулись в гостиницу. – И еще останется.
«По миллиону на каждого, – повторила про себя Елена, и настроение ее несколько упало. – Говорит так, словно мы отдельно и вместе нам не бывать. Это так и есть, или мне кажется?»
«И еще останется»…
Сказал бы, «нашим детям». Или просто – детям. А так – как-то даже обидно.
Но что такое обида на человека, сказавшего, скорее всего, не подумавши и не имея в своих словах никакого скрытого подтекста, который очень нравится и которому очень нравишься ты? Тем более, когда полмиллиона у тебя в кармане и скоро туда добавится еще полмиллиона?
