прямоугольник Черного Камня. О чем он думал, знал, наверное, только Всеведущий и Победоносный Будда.
– ?...Но это же нечестно! – Лизавета готова была вцепиться своими коготками в холеное лицо Гури. – Он же сделал для вас все, о чем вы просили! Рискуя жизнью, между прочим.
– ?С моей стороны, как раз все честно, сударыня, – с едва заметной усмешкой произнес Гури. – Мой секретарь от моего лица, – он посмотрел на своего поверенного, – обещал вернуть арестанта на корабль. И я должен выполнить свое обещание. Так что никакого жульничества, мадам.
– ?Но мы же с вами договаривались, что после окончания дела вы устроите так, что у Савелия будет возможность бежать, – возразила Елизавета. – Вы же, как я вижу, сейчас от этих слов отказываетесь.
– ?Как мне доложили, – Гури снова посмотрел на своего секретаря, – у него уже была такая возможность. Там, на Слоновьем острове. Но воспользоваться ею он отчего-то не пожелал.
– ?Господин Гури, неужели вы не понимаете, что он хотел быть честным с вами, а вы... – Лиза бросила на Гури испепеляющий взгляд. – Хотя, – она долго не отводила от него взгляда, – зачем я с вами говорю о чести? Это понятие вам, надо полагать, совершенно не знакомо!
– ?Прошу не забываться, сударыня, – помрачнел лицом Гури. (Если бы такие слова произнесла индийская женщина, она была бы сурово наказана. Впрочем, она вряд ли посмела бы сказать что-нибудь подобное.) И добавил: – Со своим мужем вы можете увидеться в соседней комнате. И попрощаться. До свидания.
Елизавета резко повернулась и вышла. В это время в другой комнате один из жандармов надевал на Савелия наручники. Когда вошла Елизавета, руки мужа уже были закованы, однако глаза его весело поблескивали. А что, собственно, произошло? Дело было сделано, причем мастерски, и, кроме того, оснований для уныний не было совершенно: просто в действие вступал вариант «Б», о котором он с Лизаветой и Мамаем договорился заранее, имея в виду именно тот случай, если ему не удастся сбежать от Гури.
Следовательно, пора было приступать к исполнению варианта «Б», дорогостоящего, но, увы, теперь единственно возможного.
Глава 16
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Корабль под названием «Вельзевул» был тот еще кораблик.
Каких-то три недели назад он назывался «Солдадо» и принадлежал какому-то египетскому негоцианту, но был выкуплен и переделан в быстроходный бриг. В капитанской каюте лежали еще три вычеканенных из меди корабельных названия: «Кассандра», «Дерби» и «Фараон». Это на тот случай, если не удастся избежать встречи с каким-нибудь судном и там сумеют прочитать название брига, что для его владельца было бы крайне нежелательно. Флага же на бриге и вовсе не было никакого, так что определить принадлежность судна какой-нибудь стране было бы весьма затруднительно. Правда, бригу подошел бы стяг «Веселый Роджер», что было бы совершенно кстати, но и его на корабле не было.
С виду «Вельзевул» напоминал торговое судно, однако наличие двух мачт указывало на то, что корабль скорее бригантина, нежели «купец», и бригантина весьма быстроходная.
«Вельзевул» имел водоизмещение в двадцать тысяч пудов, но никакого товара не вез: трюмы его были пусты, ежели не считать запаса провизии как минимум на полгода и пресной воды впрок. Зато на корме стояла, прикрытая брезентом, легкая двух с половиной дюймовая скорострельная пушка на безоткатном лафете, а на капитанском мостике – ручной «мадсеновский» пулемет.
Команда брига состояла из двенадцати человек, причем настоящими матросами были только трое. Остальные же напоминали искателей приключений или, скорее всего, наемников, выполняющих за определенное количество золотых «грязную» работу, связанную с риском для жизни. Двое из них и вовсе были похожи на флибустьеров времен Робера Сюркуфа, промышлявшего пиратскими набегами в Индийском океане почти сто лет назад, или даже Оливье Левассера, самого знаменитого пирата Индийского океана первой четверти восемнадцатого века.
– ?Вон он, хозяин, – сказал рулевой, обращаясь к высокому худому человеку с благородной осанкой, в белой накрахмаленной сорочке под дворянским кунтушем. Шляпа с большими полями скрывала его глаза, но и так можно было догадаться, что они у него ясные, а взгляд острый, подобно стилету.
Собственно, высокий человек и был благородных кровей: некогда его предок маркиз де Сорсо сбежал от Французской революции в Россию, где устроился гувернером в одно знатное семейство, которое очень гордилось тем, что гувернером у них служит сам маркиз.
Де Сорсо учил детей знатной фамилии манерам и французскому языку, а их подрастающую дочку кое- чему еще, что находится за пределами школьной программы, и по достижении семнадцати лет она сбежала с маркизом из дому, а месяцев через пять принесла ему златокудрое дитятко.
Как они жили, ведомо одному Богу, однако не пропали, кажется, не голодали, и сын, родившийся у них, носил титул маркиза. Так и пошло с тех пор, что отпрыски носили славный титул и не без основания считали себя пусть дальними, но родственниками многих королевских фамилий. Отец хозяина судна, последний из маркизов, закончил свои дни на Вологодской каторге за содержание игорного дома, где он со своей кумпанией раздевал до исподнего азартных простаков. Один из проигравшихся вместо того, чтобы пустить себе пулю в лоб, от горького отчаяния заявил в полицию. Дело было очень громким, им занимался сам московский обер-полицеймейстер, потому как среди проигравшихся до нитки были представители знатных родов: Долгоруковы, Голицыны, Гагарины и Мещерские. Некоторые из них профукали свои родовые имения, а князь Гагарин, по слухам, проиграл даже свою жену. Мириться с этим московский обер-полицеймейстер с указки генерал-губернатора более не собирался; дело об игорном доме маркиза де Сорсо попало на стол государя императора, посему все подельники маркиза получили по полной вплоть до лишения титула, всех наград, чинов и состояния, а сам де Сорсо отправился в Вологду на восемь лет каторжных работ с запрещением в дальнейшем не только селиться в столичных и губернских городах, но и проезжать их транзитом. Единственно помилованным оказался сынок маркиза Артур де Сорсо, который ко времени суда над отцом и его приспешниками еще не достиг совершеннолетия. Он был направлен в пансион, где и воспитывался до достижения совершеннолетия, потом, по слухам, уехал на свою историческую родину, и следы его затерялись.
Мало кто знал, что индийский принц Гвалиора, сын великого махараджи, которого с почетом принимали в Берлине и Лондоне четыре года назад, и сицилийский посланник князь Баниони, посещающий салон княгини Гагариной в одно время с главным сыскарем Москвы Аристовым и «держателем картинной галереи» Савелием Николаевичем Родионовым, и есть тот самый Артур де Сорсо, маркиз по происхождению и международный авантюрист по призванию. И уж совсем немногие ведали, что Артур де Сорсо и Савелий Родионов давние приятели по Берлинскому университету, где один выдавал себя за индийского принца, а другой за русского золотопромышленника-миллионщика, и оба занимались противузаконными деяниями: Савелий грабил банки, а Артур создавал международные акционерные общества, которые мгновенно лопались после того, как акционеры вносили свои денежки в выгодное и беспроигрышное, как им казалось, предприятие.
Однажды Савелий крепко выручил Артура (сильно рискуя при этом), предоставив ему свое жилье: берлинские ищейки уже дышали тому в затылок, подозревая в международных аферах. Несмотря на просвещенность, законы оставались весьма суровыми, и маркиза после обстоятельного допроса в полицейском участке ожидала виселица. Теперь настал черед маркиза Артура де Сорсо выручать Савелия.
На востоке уже вовсю занялась заря: яркие отблески лучей солнца, показавшего свой красный бок из-за линии горизонта, слепили взгляд, отражаясь от поверхности океана. Впередсмотрящий, щурясь под легким бризом, посмотрел в трубу: у самой кромки горизонта прямо по курсу шел пароход, по всей видимости, русский. Доложив капитану, впередсмотрящий вернулся на место.
Артур посмотрел в подзорную трубу в сторону, куда указал рулевой: «Нижний Новгород», пыхая из высокой трубы дымом, шлепал огромными колесами по воде, держа путь на Коломбо. Что это был именно «Нижний Новгород», о том определенно гласило название на корме парохода. А по-русски маркиз читал и разговаривал не хуже, к примеру, их сиятельства графа Григория Васильевича Аристова. Впрочем, как по- испански, итальянски, немецки, английски. Ну а по-французски читать, писать и разговаривать ему сам бог велел.
