Советскому военно-политическому руководству, хотя и с огромными издержками, удалось в оборонительных сражениях первого периода войны преодолеть губительные последствия внезапного нападения мощного врага, сорвать немецкий план «молниеносной войны». Измотав и истощив силы противника, изменить соотношение сил в пользу Красной Армии, создать условия для перехода в контрнаступление, вырвать из рук врага стратегическую инициативу.
Правда, в первые месяцы войны не обошлось и без тяжких поражений.
Сталин переживал эти поражения, поскольку перед войной и Тимошенко, и Жуков не раз заверяли его и Политбюро ЦК, правительство, что Красная Армия «располагает всем необходимым» и в случае начала агрессии сдержит первый удар, а затем, как и планировалось, нанесет ответный удар и будет, говоря словами песни, «воевать на чужой территории». Сейчас же все это переводят на далекие от истины утверждения, что-де Сталин не ожидал нападения немцев, поверил Гитлеру, а тот его обманул, и пр.
На Сталина сыпятся обвинения за потери советских войск в первые дни и недели войны. Идет спекуляция на приказе Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии № 270 от 16 августа 1941 года «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах пресечения таких действий», подписанном Сталиным, Молотовым, Буденным, Ворошиловым, Тимошенко, Шапошниковым и Жуковым. В приказе, который зачитывался во всех ротах, эскадрильях и батареях, предписывалось: срывающих во время боя знаки различия и сдающихся в плен считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших Родину; таких дезертиров расстреливать на месте; попавшим в окружение — сражаться до последней возможности, пробиваться к своим, а тех, кто предпочитает сдаться в плен, — уничтожать всеми средствами, а семьи сдавшихся в плен лишать государственной помощи и пособий; смещать командиров, прячущихся во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения; активнее выдвигать смелых и мужественных людей из младшего начсостава и отличившихся красноармейцев [28, с. 26–28].
Меры жесткие, но не единственные, которые принимала тогда Ставка Верховного Главнокомандования, организуя отпор захватчикам. Главным было обучение командиров и бойцов умению вести бой, улучшать оборону и др.
Государственный и полководческий талант И. В. Сталина ярко раскрылся в организации разгрома гитлеровского плана «похода на Москву». Гитлеровские генералы рвались в Москву, чтобы, захватив советскую столицу и крупный промышленно-культурный центр, навсегда покончить с социалистическим Советским Союзом. Немцы назвали операцию «Тайфун», по ее завершении Гитлер намеревался Москву стереть с лица земли вместе с ее жителями.
Когда осенью 1941 года немецко-фашистские войска вплотную подошли к столице, решалась судьба уже не Москвы, а всего Советского Союза. В ходе оборонительных боев развернулось грандиозное Смоленское сражение, сорвавшее планы германского командования быстро захватить Москву.
16 октября 1941 года Государственный Комитет Обороны СССР принял решение об эвакуации из столицы на восток ряда правительственных учреждений, крупных оборонных заводов, научных и культурных предприятий и организаций. В Москве было введено осадное положение.
Сталину докладывали об обстановке в Москве и на подступах к столице. Положение оставалось тяжелым. В Постановлении Государственного Комитета Обороны от 19 октября 1941 года характерным стилем И. В. Сталина было записано: «Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах 100–120 км западнее Москвы поручена командующему Западным фронтом генералу армии Г. К. Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта т. Артемьева возложена оборона на ее подступах». Государственный Комитет Обороны призвал трудящихся соблюдать общественный порядок и спокойствие, оказывать всяческое содействие Красной Армии, обороняющей Москву.
В целом в городе соблюдался жесткий порядок, хотя и не обходилось без тревожной суматохи. Теперь же раздувают сплетни о панике в октябрьские дни в Москве. А ведь даже после эвакуации из города большинства предприятий каждый седьмой самолет, построенный в стране, каждый четвертый снаряд, третий миномет и каждый второй автомат, выпущенный в Союзе, были сделаны в нашей столице. Формировались и уходили на фронт новые батальоны и дивизии народного ополчения. Вокруг Москвы и в самой столице создавались дополнительные линии оборонительных заграждений. Из Мавзолея было извлечено тело В. И. Ленина и эвакуировано в тогда еще маленький сибирский город Тюмень. На Восток из столицы было вывезено большинство иностранных посольств и миссий.
В Москве действовали Ставка Верховного Главнокомандования и Главное Политическое Управление РККА. В метростанции «Кировская» работал узел связи Генерального штаба. На Старой площади функционировал аппарат Центрального Комитета ВКП(б). В Перхушкове, в 30 км от Кремля по Смоленской дороге, находились штаб и командование Западного фронта. Из Сибири начали прибывать новые армейские корпуса.
Обстановку и настроение тех грозных дней прекрасно передал Константин Симонов в замечательном романе «Живые и мертвые».
О создавшемся угрожающем положении в ходе битвы под Москвой говорит такой факт, что даже Г. К. Жуков, командный пункт которого находился близко к линии фронта, обратился к И. В. Сталину с просьбой разрешить перевести командный пункт из Перхушкова подальше от линии фронта — к Белорусскому вокзалу или в Арзамас. Сталин заявил, если только Жуков сдвинется с места, то он лично будет командовать Западным фронтом.
Военным Сталин сказал:
— Я остаюсь в Москве. Штаб Западного фронта останется в Перхушкове. Ни при каких условиях Москву мы не сдадим!
Очевидцы, работавшие в те дни с И. В. Сталиным, утверждают, что он и не собирался покидать Москву. В своих записках его телохранитель А. Т. Рыбин пишет, что личному водителю А. Кривченкову И. В. Сталин сказал: «Остаюсь с русским народом в Москве. Пока я в Москве, враг не пройдет. Пройдут только через мой труп» [158, с. 9].
А. Т. Рыбин рассказывает, что в те дни И. В. Сталин «регулярно появлялся на улицах, осматривал их после налетов немецкой авиации. …Он проверял посты на улице Горького, Земляном Валу, Смоленской площади. На дежурных бойцов это производило огромное впечатление. Как-то в четыре утра Сталин вышел из машины на Калужской. Под ногами хрустело битое стекло. Вокруг полыхали деревянные дома. Машины «Скорой помощи» подбирали убитых и раненых. Нас мигом окружили потрясенные люди. Некоторые женщины были с перепуганными, плачущими детьми. Внимательно глядя на них, Сталин сказал Власику: «А детей надо эвакуировать в глубь страны». Все наперебой стали спрашивать, когда же Красная Армия остановит врага и погонит с нашей земли? Успокаивая людей, Сталин улыбнулся: «Будет, будет и на нашей улице праздник!»
Тем не менее отдельные авторы, подчас даже серьезные, пытались, да еще и сейчас пытаются убедить легковерных читателей, будто И. В. Сталин приготовился тогда покинуть столицу. При этом одни утверждают, что якобы был подготовлен спецпоезд, и описывают, как-де прибыл на вокзал Сталин, а поезд подогнали с запасных путей за Абельмановской заставой. Другие не менее ярко описывают уже якобы заправленный спецсамолет «Дуглас». Третьи — как срочно заканчивается строительство специального бункера под Куйбышевом для Сталина.
Что же касается Куйбышева, то там действительно в октябре 1941 года находилась часть Советского правительства (Н. А. Вознесенский, некоторые наркомы).
Разные люди, в том числе даже очень заинтересованные в отъезде, свидетельствуют о твердой решимости Сталина остаться и отстоять Москву. Типичным был поступок солиста Большого театра С. Я. Лемешева. Он наотрез отказался эвакуироваться и, выйдя из машины у Казанского вокзала, убежденно заявил:
— А почему я, собственно, должен ехать в Куйбышев, когда Сталин находится в Москве? Нам надо здесь помогать фронту, открывать наш театр, а не стремиться в тыл.
В филиале Большого театра шли оперы и балеты, проводились концерты, на которых присутствовали фронтовики. Спектакли ставились и в других театрах.
Надо признать, что тогда раздавались голоса и о возможности сдачи Сталиным Москвы. Мол, сдал же Москву Кутузов Наполеону, а затем победил. При этом авторы подобных допущений «забывали», что тогда столицей России был Петербург. Сталин знал то, чего многие другие не знали, а именно, что в случае
