слегка не по росту, — мы вышли обратно в московскую жару, и я слабым голосом сказала:
— Какое счастье, что ты расплачивался кредитной карточкой! А то бы меня точно кондрашка хватила от вида такого количества наличных!
— Какое счастье, — в тон мне ответил Себастьян, — что все эти расходы оплачиваются господином Листовским.
— Ну вот, — разочарованно протянула я. — А я-то думала…
— Но я же тебя с самого начала предупредил, что этот туалет — не роскошь, а своего рода спецодежда. Да и завтра нам предстоит не праздник, а суровые трудовые будни. Издержки нашей профессии, что поделать! Но, по-моему, платье от этого хуже не стало, а уж когда мы подберем к нему туфли и сумочку…
— И еще темные очки, шляпку и зонтик! — алчно сказала я.
Себастьян поднял бровь:
— Насчет темных очков я понял — солнышко светит. Насчет шляпы тоже — оно еще и припекает. Но зонтик — это уж чересчур. Дождя, насколько я помню, назавтра не обещали.
— Синоптикам свойственно ошибаться! И еще мне нужны перчатки.
— Так, отлично. Резиновые перчатки, так и запишем, хотя я не ожидал, что ты в этом платье собираешься мыть посуду, пол и сантехнику. Да, а как насчет норкового манто и бриллиантового колье?
— Спасибо, что напомнил. И лимузин.
— Черный, белый?
— Это неважно. Но обивка салона должна быть лимонно-желтой.
Себастьян покашлял в кулак и с легким поклоном осведомился:
— Что-нибудь еще заказывать будете?
— Нет, пока это все, — небрежно ответила я.
К сожалению, все мои пожелания так и не были учтены. Вернее, не было учтено ни одно из них. Туфли и сумочку, как и обещал Себастьян, мы купили, причем снова после ожесточенных препирательств. Выхоленные анемичные продавщицы со впалыми щеками, зеленоватым искусственным загаром и накладными ногтями наблюдали за нашими словесными баталиями с нескрываемым удовольствием.
— Отстань от меня! — злобно шипела я. — Себе купи такие туфли! Я с этих каблуков упаду, не успев сделать и шага! У меня и так платье длинное! Если тебе нужно, чтобы я весь вечер стояла в углу не шевелясь, так и скажи! Я и без этих туфель могу сделать все, как ты хочешь!
Не помню, что мне отвечал Себастьян, но ругались мы с ним долго и упорно, что не мешало обоим оставаться в превосходном настроении.
— А почему ты не купил ничего себе? — спохватилась я, когда битвы были позади и мы ехали домой, завалив свертками и коробками заднее сиденье «Мерседеса».
— С чего ты взяла? — удивился Себастьян. — Купил, и уже давно. Пока ты была на даче.
— Вот невезуха! — вздохнула я. — Сколько удовольствия могла бы получить! Заставила бы тебя примерить те миленькие зеленые ботинки, например…
— Сомневаюсь, чтобы тебе это удалось. Если только ты сначала отрубила бы мне ноги.
— А что, это мысль! — хищно ответила я.
Не успели мы войти в квартиру Себастьяна и сложить покупки на диван, как балконная дверь распахнулась и в комнате под стеклянным куполом появился Даниель. Вид у него был торжествующий, голубые глаза ослепительно сияли.
— Есть! — воскликнул он и, усевшись на стол, от избытка чувств поболтал ногами. — Не было ни гроша, да вдруг алтын! И даже не один.
— Сыпь! — коротко отозвался Себастьян, подвигая себе табурет.
— Во-первых, установлена личность убитого вчера на железнодорожной станции Белые Ключи. Это некто Иван Петрович Сверчков. Биографические данные его не слишком важны, за исключением следующих: во-первых, когда-то давно работал водителем такси в том же парке, что и наш разлюбезный Варфоломей. И во-вторых… — Даниель сделал эффектную паузу и обвел нас победным взглядом. — … Последние два года работал механиком на автобазе. Иногда подрабатывал тем, что халтурил на списанном грузовике. А теперь сами сложите «а» с «б» и получите…
— Исполнителя покушения, произошедшего в этот понедельник, — кивнул Себастьян. — Очень жаль, что эта ниточка теперь обрублена.
— Это все еще ерунда! — ответил Даниель. — То есть мужика-то жаль, конечно, хотя личностью он, судя по отзывам друзей и современников, был малосимпатичной. Но у нас теперь есть кое-что еще, и не просто кое-что, а что-то замечательное! Держи!
Себастьян поймал на лету брошенную ему папку-скоросшиватель. Открыл, пробежал глазами первую страницу и тихонько ахнул:
— Ничего себе!
— Нравится? — спросил Даниель, самодовольно улыбаясь.
— Не то слово! Какой ты молодец!
— Стараемся. Но если бы ты не сообразил, где и что нужно искать, я бы ничего не смог сделать.
«За что кукушка хвалит петуха…» — подумала я и встала с дивана, чтобы посмотреть, какая информация вызвала в народе такую бурю восторгов.
Но в этот момент зазвонил телефон. Себастьян захлопнул папку, подошел к столу и взял услужливо протянутую Даниелем трубку.
Разговор не продлился и минуты. Пообещав кому-то выехать немедленно, Себастьян положил трубку и посмотрел на Даниеля:
— Насчет грошей и алтынов — это ты правильно заметил. Захаров вышел на Варфоломея.
Даниель спрыгнул со стола:
— Слушай, ты посмотри, могут же хорошо работать, когда захотят!
— Хорошо оплаченный труд — он знаешь как облагораживает? — усмехнулся Себастьян и, поворачиваясь ко мне, прибавил: — Оставайся на месте, никуда не уходи, пока мы не вернемся!
— А что, — жалобно спросила я, — меня вы с собой не берете?
— Нет! — ответил Себастьян. — Там может быть опасно!
— Но я же приношу удачу!
— Вот и будешь приносить ее завтра.
Когда они ушли, я печально примерила новые босоножки и, вертясь в них перед зеркалом, подумала, что все эти мужские песни про то, что мы — источник их счастья и вдохновения, не что иное, как наиболее простой и эффективный способ запудрить нам мозги и заставить нас делать то, что удобно и выгодно им, мужчинам. И самое обидное — что мы это прекрасно понимаем, но опять и опять клюем на эту удочку.
Глава 35
ДЕНЬГИ НЕ ПАХНУТ
Юля расчесала мокрые волосы и, скрутив их в узел, закрепила на затылке огромной заколкой- крабом.
— Не понимаю, чем ты недоволен, — сказала она, разворачивая лежащий поверх ее сумки толстый иллюстрированный журнал. — У нас с тобой наконец появилась возможность побыть вдвоем, все разъехались, никто не мешает… А ты снова ходишь с таким видом, будто я в чем-то виновата перед тобой. По правде сказать, мне это уже начинает надоедать.
— Ты здесь ни при чем. — Борис поднял на лоб темные очки и, щурясь, посмотрел на Юлю. — Я просто пытаюсь решить, что нам делать.
— Почему мы должны что-нибудь делать? — удивилась Юля, разглядывая фотографии известной певицы, выступающей в роли фотомодели.
— Потому что мы сидим на вулкане! В любую минуту все может открыться!
Юля подняла глаза от журнала и спокойно ответила:
— Допустим. И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю уехать. И немедленно.
— И лишиться всех денег?
— У нас уже есть кое-что…
