разношерстной публики я еще не видел никогда. Володя начинал говорить так, как будто говорил с самыми родными по духу, умными, тонкими, начитанными, знающими людьми, и это… завораживало… Гипноз какой-то. Это самый разношерстный зал внимал и понимал то, что говорил Володя…
Однажды он взял меня в Казахстан на десять дней, чтобы я подзаработал денег. В день Володя давал пять концертов, пел песни, читал стихи, рассказывал о жизни, о театре, при этом все иллюстрировал этюдами. Он работал с такой отдачей, что первые ряды откидывались на спинки от потока энергии. А я выходил на сцену всего лишь, чтобы подыграть ему в отрывке из спектакля. К вечеру я был «мертвый», а Володя был настолько взбудоражен, что от нервного напряжения не мог ни спать, ни есть. И тогда лучшие люди города везли нас на природу к озеру, где шашлык, вино и где через пару часов он брал гитару и начинался шестой, самый потрясающий концерт. Высоцкий не мог иначе…»
Более уверенно ориентирующийся в хитроумных лабиринтах громадного кинематографического дома, Высоцкий чуть ли не за руку приводил Абдулова на съемочные площадки, где всемогущими хозяевами, как капитаны на кораблях, были кинорежиссеры, его близкие приятели.
Зато именно Всеволоду Абдулову мы обязаны участием Владимира Семеновича в создании удивительного музыкального дискоспектакля по сказке Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес». Когда автор и постановщик спектакля Олег Герасимов позвонил Абдулову и предложил озвучить сразу четыре главные роли, ветеран закадровой актерской работы по-настоящему «завелся». В один присест проглотил сценарий и тут же связался с Герасимовым: «Олег, а ведь песни должен написать Володя».
Режиссеру идея чрезвычайно понравилась. Но переговоры с Высоцким попросил провести Абдулова, опасаясь нарваться на отказ. Интуиция Герасимова не подвела: поначалу Высоцкий действительно не мог понять Севиного восторженного энтузиазма по поводу возможной совместной работы над сказкой Кэрролла и недоумевал: «А при чем тут я?..» Позже выяснилось, что «Алису», которую Абдулов обожал с юных лет («Значит, нужные книги ты в детстве читал!..»), Гаврош с помоечных послевоенных дворов 1-й Мещанской и Большого Каретного (где «дрались мы до ссадин, до смертных обид…»), в общем-то, толком не читал. Прочитав же принесенную Всеволодом «сказку для детей и сумасшедших математиков», и вовсе отказался. Абдулов призвал на помощь Марину, которая незадолго перед этим принимала участие в парижской радиопостановке Кэрролла, озвучивая Алису.
– Уговаривали мы его невероятно долго, – рассказывал Всеволод, будущий Чеширский кот. – Марина начала объяснять, что это лучшее произведение из тех, которые написаны для детей. Дети всего мира читают это, и это будет замечательная работа… Это был штурм, эмоциональная лекция о мировом значении Льюиса Кэрролла, о предрассудках, мешающих восприятию классика, и о многом другом, касающемся поэзии…
Словом, общими усилиями Высоцкого уговорили, сыграв прежде всего на его постоянной потребности к преодолению тех «вершин, что взять нельзя». Но, как вспоминал режиссер, работа шла очень тяжело. Временами Владимир впадал просто в истерическое состояние, потому что не мог отрешиться от своего внутреннего реалистического склада и перейти к абстрактному, парадоксальному, математическому ходу мышления Кэрролла.
– Мы с Севой Абдуловым часто у него ночами сидели, когда он работал над «Алисой», – рассказывала актриса Ирина Печерникова. – Слушали музыку, трепались, пили джин с тоником, а Володя сочинял. Иногда приносил листок: «Вот, родилась строка…» То было замечательное, какое-то волшебное время…
Но главное испытание создателей спектакля ожидало впереди. Абдулов вспоминал одно из заседаний худсовета фирмы грамзаписи «Мелодия»: «Профессиональные композиторы и поэты прослушали часть готового материала и сказали: «Да вы что, с ума сошли? Мы – взрослые – ничего не поняли. А они хотят, чтобы это дети слушали… Закрыть немедленно!» И такое повторялось несколько раз…» А на коллегии Министерства культуры руководитель Детского театра Наталья Сац и вовсе потребовала «оградить наших детей от Высоцкого!».
Лишь путем хитроумных, едва ли не «крохейных», комбинаций, после долгих мытарств и унизительных уговоров, двойной альбом «Алиса в Стране чудес» с песнями Высоцкого и голосом Абдулова оказался-таки на прилавках магазинов в родной стране чудес, в стране Советов.
Всеволод восхищался другом: «Более занятого человека я не встречал и, наверное, не встречу. У него распорядок дня складывался примерно так: спал он 3–4 часа, работал без перерыва. Это были репетиции в театре, спектакли, записи, концерты беспрерывные, съемки. Дело все шло с невероятной отдачей, и самое главное – он не мог жить по-другому. Он не мог беречь себя… Он и отдыхать-то не умел. Однажды мы вырвались на машине в дом творчества в Пицунду. С Володей, с Мариной, с ее сыновьями. Первые два дня Володя наслаждался природой, морем, а на третий заскучал. Хорошо, что для него началась этакая болдинская осень, он очень много писал, а иначе бы он сбежал. Этот месяц, может быть, ему жизнь продлил, и еще Марина, которая вырывала его иногда из работы к себе в Париж… Бесконечная работа – вот то, что я помню из его жизни. И общение с друзьями, и помощь друзьям невероятная… Многих он спасал, выручал из немыслимых ситуаций, скольких он устраивал в больницы, доставал лекарства, вытаскивал из самых чудовищных ситуаций…»
В том числе и самого Всеволода Осиповича. В августе 1977 года Абдулов на машине отправился на съемки в Баку. Путь лежал неблизкий: через Чечню, Кавказ, вдоль побережья. Работы на съемочной площадке оказалось немного, зато вдоволь времени, чтобы купаться в теплых водах Каспия и загорать на берегу. Перед возвращением домой позвонил в Москву друзьям: «Выезжаю, послезавтра к вечеру ждите с гостинцами». Загрузил в багажник 40 литров азербайджанского коньяка, фрукты, овощи, всевозможную зелень, восточные сладости и отправился в обратную дорогу. В первый же день одолел большую часть пути, до дома оставалось всего 800 километров.
«Вдруг на приличной скорости, – рассказывал потом Абдулов, – под тульским городком Ефремово взрывается переднее колесо, машина сделала шесть полных переворотов через передок….»
Пострадавшего привезли в местную больницу, где три недели он пролежал без сознания, «мозг был полностью залит кровью». Врачи к нему даже подходить боялись, говорили, что все бессмысленно, шансов нет. Мама без конца повторяла, как заклинание: «Он выживет, мой мальчик. Не может такого быть, чтобы я потеряла и третьего сына».
О случившемся под Тулой Высоцкий ничего не знал. В то время он с Мариной как раз был на Таити и, лишь вернувшись в Париж для завершения работы над пластинками, позвонил в Москву домой Любимову. К телефону подошла мама Юрия Петровича, Владимир поинтересовался, что нового в театре, вообще, какие новости. Потом спросил, как там Сева? А она заплакала: «Уже все!»
Высоцкий тут же помчался в «Ле Бурже», кружным путем улетел в Москву, а уже из Шереметьева на «Мерседесе» рванул прямо в Ефремово, где в местной больничке отходил после реанимационных процедур Всеволод.
«Я… в сознании, в плавающем, слабом сознании, но уже соображал, – рассказывал Абдулов. – Вдруг вбегает ко мне медсестричка, совершенно обезумевшая, и кричит: «К вам Высоцкий!» А ко мне, в мой воспаленный мозг, пришла такая шутка: я прыгнул в постель, накрылся простыней и тихо смотрю на дверь. Вот ворвался человек, который почти сутки добирался из Парижа, несся к своему умирающему другу. Так как он? Что у него будет на лице?.. Он рванул дверь на себя и ворвался. С одной стороны, это был ужас и кошмар, что он уже не застал… А с другой, он же к умирающему… Значит, надо сделать хорошую мину при плохой игре. И поэтому – остановившиеся, оцепеневшие глаза… Слава богу, меня на мой идиотский розыгрыш хватило секунд на 30. Я вскочил. А он: «Сволочь! Убью!..»
Осенью, поздравляя с 50-летием Олега Николаевича Ефремова, Высоцкий не удержался, чтобы не вплести в свою юбилейную оду легкий, прозрачный, невидимый для непосвященных, недвусмысленный упрек:
После аварии злые ангелы все нашептывали Абдулову: «Пора туда, где только «ни» и только «не»…», однако к следующей весне ему все-таки удалось чуть-чуть оклематься. 10 мая в Одессе должны были начинаться съемки многосерийного фильма «Место встречи изменить нельзя». Проведывая друга, Высоцкий привел с собой режиссера Станислава Говорухина, который очень тепло относился к Севе и ранее уже снимал его в своих картинах. Всеволоду принесли все пять томов сценария и
