а по ночам дерет ее от чистого сердца, сам два метра ростом и с такими, как я, разбирается одной левой.
А я? Я сплю, и мне снится сон, будто я на замечательной вечеринке с чипсами и выпивкой, все веселятся до упаду на этом повышении квалификации, потому что составляют единую команду, девушки вытаскивают из сумочки бутылку водки с грейпфрутовым соком, Ромек рассказывает крутые анекдоты на тему католической религии, а Мацек, тот самый Мацек, лежит совершенно бесчувственный под кроватью и вдруг уээ… в первый свободный туфель, потому что до ванной ему уже не добежать. Все смеются и обещают, что мы будем продолжать встречаться, и даже если кто-то получит повышение, то все равно не станет зазнаваться, потому что таких козлов среди нас нет, и это правда, и мы все так друг друга любим, так отлично друг к другу относимся, что через минуту-другую начнем демонстрировать свои гениталии.
– Вставай, пора на работу, – говорит мама.
– Маама… – Я переворачиваюсь на другой бок.
– Если будешь так долго спать, ничего не добьешься! Посмотри на Яцека – машина, пальто, налоги, премии, квартира, работа в западной фирме, дающей надежды на будущее, жена, которую он не бьет или бьет так, чтобы не оставалось следов, а ведь главное, чтобы ничего не было видно, чтобы людям не о чем было судачить, потому что зачем давать поводы?
Незачем. Крах «Энрона», катастрофа «Челленджера», трагедия «Титаника» просто-напросто не доходят до поколения хочешь-конфетку-полезай-в-клетку.
– Мам, да встаю я.
– Вижу я, как ты встаешь, валяешься, думаешь, я буду будить тебя каждые две минуты, да вставай же!
– Мама, какой сегодня день?
понедельник
Как так? А вот так. Мама будит меня на работу. Мама раздвигает шторы, и солнце вжаривает мне по глазам. Приходится вставать, а иначе опоздаю. На работу я возьму вкусные и полезные домашние бутерброды. Эта даст мне возможность сэкономить на обеде в ближней молочной столовой либо в расположенном тоже поблизости салат-баре. Сэкономленные денежки я положу на депозит. И заработаю на этом – после вычета грабительского налога – примерно шесть злотых за две недели, то есть двенадцать за месяц, а это четыре пива в магазине или два в пивной. Стоит того.
понедельник
Только не говорите, что это понедельник. Неужто понедельник? Это неправда, этого не может быть. Мама будит меня на работу. Как так? А вот так. Вставай, а то проспишь. Встаю, встаю, только еще минутку полежу. Чуточку отдохну. Отлежусь. Ну не бездомная же собака я.
понедельник
– Мирек? – Вася вопросительно смотрит на меня. – Подойди ко мне, нам следует поговорить один на один, в четыре глаза.
А может, лучше на четыре буквы? Подхожу – улыбающийся и профессионально подтянутый – к Басиному столу, а она встает с кресла и руководящим мановением руки приглашает меня в комнату для переговоров; значит, дело серьезное. Бася садится, я тоже. Оба улыбаемся.
Я гляжу на Васю с сосредоточенным вниманием на все еще помятом понедельничном лице, отстиранном от всяких эмоций, ожидая литании к святому сердцу персонально генерального директора, и мимоходом отмечаю на плече чуть заметные белые чешуйки. Господи Боже карающий, что это? Перхоть. Перхоть? Невозможно. Да, да, это очень даже возможно, киваю я разливающейся Басе, да, разумеется, чтобы добиться успеха, я должен узнать, чего хочет клиент, какие у него потребности, а затем сделать все, чтобы их наиболее полно удовлетворить. Неужели это вправду перхоть? Как я мог это допустить? Да, соглашаюсь я с Васей по каждому кардинальному пункту, нет клиентов, которым не нужен твой продукт.
Перхоть! Иисусе милосердный и все святые, за что вы меня так испытываете? Это омерзительно! Это стигмат неудачливости и непрофессиональности!
Понимаю, понимаю, пребывая в расцвете профессиональных сил, я быстро диагностирую потребности клиента и результативно их удовлетворю, предложив мой продукт, понимаю, понимаю, если я хорошо подготовлюсь к беседе – добуду основную информацию о клиенте и правильно распланирую ход разговора, то мне станет ясно, каковы его потребности!
Но это уравнение не имеет хеппи-энда: я, клиент, распознавание его потребностей, профессиональное предложение, перхоть – нет, это не суммируется, здесь не может быть решения: еще один расчетный счет, перхоть, густая, отвратительная, с лазанью величиной, бросающаяся в глаза, как расстегнутая ширинка, бесчеловечная перхоть, оскверняющая пространство и общественное благо. О, как ужасно началась неделя! Полностью согласен с этим, Бася, согласен, что неделя началась отлично! Я стараюсь незаметно извергнуть из уголка рта незримый поток сжатого воздуха, направляя его на плечо, покрытое чешуйками полимера целлюлозы. Операция не удается.
– В-третьих, – продолжает Бася, украдкой сканируя глазом недавно купленные лекции, – проведи вивисекцию клиента, разъясни ему его потребности, а затем направь на поиск способов решения существующих проблем.
Само собой разумеется, перхоть не вызывает доверия!
– И следующая фаза… – Бася повышает голос, завершая только что прочитанный фрагмент, – представление выгод продаваемого продукта, а следовательно, нахождение решения!
Решения? Да, именно; как стряхнуть перхоть, чтобы это не выглядело так, будто ты стряхиваешь перхоть? Потому что я не могу стряхнуть так, чтобы все поняли, что я стряхиваю перхоть. Это не деревенская свадьба, не клуб в каком-нибудь там Нижнем Мочегонске, я не могу стряхнуть перхоть просто, как стряхивают перхоть, так как это будет очевидным сигналом, что я стряхиваю перхоть.
– Это трудная задача, – изображает понимание Бася, – поскольку клиенты не склонны к деловым разговорам и наши вежливые расспросы воспринимают как вторжение в их частную жизнь. Уж я-то знаю. И не стоит этому удивляться, так как они не ощущают никакой потребности, не видят никаких проблем, возможно, они никогда еще не задумывались таким образом, под таким углом о себе, никогда не задавались вопросом, хотят ли они что-то изменить и что именно, так как они позволяли делам идти своим чередом, здесь счет, там счет, какая разница, верно ведь, Мирек?
– Да, Бася, – киваю я, но тут же поправляюсь: – То есть нет, счет здесь – это счет не там.
– Верно, – говорит Бася, – счет только здесь, только в нашем банке, кое-что ты уже начинаешь соображать, похоже, начинаешь думать.
А я думаю, что, может, стоит этак шутливо сказать: «О, перхоть!» – и продвигаясь по узенькой тропинке шутки, произвести ряд энергичных якобы стряхивающих движений. Но не слишком ли грубая это будет шутка? И не слишком ли короткие ноги окажутся у такой забавной маленькой лжи? И соответствует ли это моменту? Или лучше выйти под предлогом, что мне срочно необходимо отлить? Но, может, не отлить, а что- нибудь другое? Нет, обязательно нужно отлить, потому что я не выдержу, однако сказать я не могу, так как не решаюсь.
– Во многих случаях ты вынужден начинать со вскрывания таких сфер, в которых жизнь клиента не является совершенной, которыми клиент не удовлетворен. Можешь быть уверен: вопросы подобного рода должны помочь тебе в пробуждении у клиента интереса к разговору. Ведь поляки такой народ, который любит жаловаться на жизнь. – Бася добродушно улыбается, – а нам это на руку, поскольку любая информация о проблемах клиента становится для нас бесценной подсказкой о его потребностях, которые ты и только ты должен вынудить его осознать.
Я осознаю, что сделал это, хотя сам не понимаю, как решился на подобную наглость: стремительные взмахи руки и… удалось! Неужели? Да! Вася пробуждается от летаргии и начинает критическим взором смотреть на мое поведение.
– Ты меня слушаешь? – спрашивает она. И приятное настроение мгновенно рушится. – Ты можешь мне сказать, чем ты сейчас занимаешься? Какой-то ты рассеянный, ничего до тебя не доходит.
– Доходит, доходит, – пытаюсь я уверить ее, но Бася лучше знает, что не доходит.
– Мирек, – морщит она маску, – что с тобой происходит? Вначале ты был такой хороший сотрудник, а сейчас? Я даже не знаю, что думать, пойми, ты должен усиленно над собой поработать. Если я не увижу никаких положительных изменений, я даже не знаю, что сделаю. Если бы я видела, что ты хочешь
