части, а мы во всем остальном, в этом смысл коллектива. В чем проблема?
Я подготовлю красивенькое предложение, а Бася уже сама лично пойдет и на высочайшем профессиональном уровне представит его замечательным менеджерам. Да. Это отличная мысль. Мысль пикантная, экзотическая и хорошо прожаренная. Благодаря ей, в чем Бася глубоко убеждена, наш отдел достигнет заданных нам контрольных цифр, а также повысит свое процентное участие в общем плане. Но! У Баси есть мысль куда продуктивнее. Туда пойдет Анета и все представит наилучшим образом.
– Только, Анеточка, ты уж постарайся, ты уж, прошу тебя, не разочаровывай меня, Анеточка, – говорит Бася и морщит лоб. – Ситуация ясная, дело проще некуда, так что как минимум без пяти счетов ты не возвращайся. Без минимум трех золотых карт даже не показывайся, потому что в противном случае сама знаешь, что это значит.
– Ой, Бася, но мне завтра нужно получить в поликлинике анализы ребенка.
Анета прекрасно знает, что это значит, но как обычно капризничает, жуткая она все-таки капризуля.
– А что, послезавтра нельзя получить? – интересуется Бася. – Ну, Анета, а кого мне послать? Гоха мне здесь нужна, а они? Ни Мирека, ни Иолу не пошлешь, понимаешь сама почему. Сама ведь знаешь, как все обстоит. Думаю, мне не надо тебе объяснять. – Тут Бася красноречиво смотрит в мою сторону. – А потом, для чего у тебя муж, пусть он получит эти анализы.
– Правильно, – говорит Гоха, улыбаясь Басе. – Какая-то польза должна быть от мужа, а иначе зачем он?
Анета качает головой, но так, чтобы Бася не видела, потому что если Бася это увидит, то тут же что- нибудь скажет, тут же огорчится. А Анета не хочет огорчать Басю. Она знает, что нельзя Басю огорчать, потому что Бася от огорчения расхворается и с ней тогда может что-нибудь случиться, а такой второй, как Бася, нам уже не найти. Без Баси ждет нас жизнь в глубоком мраке. Такую днем с огнем ищи, все равно не найдешь. Бася чуткая, культурная, любящая, красивая и верная. Она стройная, гибкая, всегда улыбается, кроткая и не позволит, чтобы ее сотрудников обидели.
Бася, башня из слоновой кости, смилуйся над нами. Звезда ты наша утренняя, Бася, молись за нас. Бася, утешительница печалующихся, прибежище грешных, вспомогательница верным, принцесса административно задержанных, царица мучеников, Бася, молись за нас, Бася, самая лучшая, Бася предивная, Бася распрекрасная, Бася благосоветующая, молись за нас, о царица отравленных сальмонеллой потребителей, покровительница напуганных размерами счета абонентов телефонной сети, утешительница жертв заторов в расчетно-платежных системах, верная поддержка требующих своего в судебном порядке, сделай так, чтобы мы оказались достойными премии и заслужили отпуск в гламурном белье.
четверг
Сегодня Бася решила прийти тик-в-тик, то есть перед самым открытием отделения. Впархивает она с развевающимся шелковым шарфиком цвета дрисни и, пролетая в заднее служебное помещение, бросает:
– Открыли?
– Нет, – говорит Гоха, и выражение лица у нее такое, будто ей что-то пролили на блузку.
– Почему?
Бася останавливается у двери в служебное помещение, страшно недовольная, что пришлось это сделать, потому что желтое периодическое издание, именуемое газетой, жжет ей руки, а сегодня приложение «Отдых», предложения «last minute», а так приятно почитать, посмотреть, представить себе, как могло бы это быть: пляж в десяти метрах от отеля, а бассейн так даже еще ближе, шведский стол, местные вкусности, original zorba music live.
– Почему?
– Система упала, – говорит Гоха.
– А ты не знаешь, что в таких случаях делают? – гневно вопрошает Бася. – Звони в help.
– Да позвонила я, Бася, – говорит Гоха. – Первым же делом позвонила.
– Гося, – суровым, полуофициальным тоном обращается к ней Бася, – первое, что ты обязана делать, не звонить сдуру в help, а проверить все, ведь ты же знаешь инструкцию по включению? Неужели я должна каждый раз тебе об этом напоминать? Господи, ну неужели я ни на минуту не могу оставить вас одних?
Бася вне себя, потому как желтая толстушка, точно непришвартованный корабль, уже окончательно задрейфовала в территориальные воды иностранного государства, а приложение «Эх, отдохнем!» отправилось, извиняюсь за выражение, напоебон.[1]
– Бася, да я все это уже делала… – обреченно говорит Гоха, но Бася не дает ей продолжить.
– Госька, я знаю все, что ты делала. Думаешь, я не вижу, что ты делала? Все раскрыто! – Бася берется сама включить систему. – Госька, если ты еще хоть раз позвонишь в help без моего разрешения, увидишь, что я с тобой сделаю.
И вот Бася, золотые наши ручки, садится за пульт и с видом знатока включает, перезагружает, вводит пароли, распечатывает тестовые страницы принтеров, передвигает на столе разные предметы, трясет мышку, приподнимает клавиатуру и заглядывает под нее, вставляет дискету и снова вынимает, нажимает на выключатель монитора, меняет контрастность и освещенность экрана, еще раз перезагружает, морщит носик, вздымает брови – одним словом, напряженно думает.
– Не знаю, что происходит! – в конце концов изрекает она. – Госька, звони в help.
– Уже звонила, – говорит Госька.
– Так позвони еще раз! – бросает Бася, доведенная Госькой до предела. Ух эта Госька! Такая язва. Вот уж кто умеет довести человека до белого кала.
А клиенты рвут дверь, как будто она открыта и надо только сильней дернуть, а если она не открывается, то еще сильней дернуть. Короче, рвут дверь как ненормальные и имеют на это полное право, поскольку время официального открытия отделения давно прошло.
– Уже открываю, – успокаивает клиентов Гоха, поднимая в умиротворяющем жесте руку, в которой зажат ключ. – Заходите. Заходите. Добрый день, добрый день.
Не такой уж и добрый, скорее средний, а то и скверный, потому что клиенты желают снимать, класть, переводить, причем производить все эти операции как со своими личными счетами, так и со счетами своих фирм. Приближается этот противный конец месяца, то есть наступает время рассчитываться по всем задолженностям, уплачивать взносы по кредиту, взносы по страховке, налоги, социальные платежи. Для мелких предпринимателей это все равно как будто им жопу наскипидарили. К сожалению, мы не можем совершить ни одну из этих операций, кроме приема денег на счет, так как система не открылась и, что хуже всего, неизвестно, когда будет открыта, однако на вопросы клиентов мы вынуждены отвечать заученно вежливо и предупредительно:
– Вне всяких сомнений, через несколько минут, да, разумеется, стопроцентно, ясное дело, конечно же, пожалуйста, не беспокойтесь, все будет в порядке, все вот-вот выяснится, наша сотрудница уже звонит в центральное отделение.
Как будто центральное отделение каким-то таинственным образом способно справиться с этой бедой. Как будто у отделений по всей Польше не бывало точно таких же проблем. Как будто эта система не является, прошу прощения за грубое выражение, говном на палочке, то и дело зависает, тормозится, затыкается, работает как ей хочется и когда хочется.
А клиенты толпятся перед окошечками касс. Раздраженные. Разволнованные. Разнервничавшиеся. И мы уже не сидим на своих местах, а стоим и успокаиваем – прямо тебе как солдаты подразделения миротворческих сил, которых сорвали с обеда в теплой столовой, и вот они, не доемши, не посрамши, вьются, как на сковородке, в эпицентре деревенского линча, – уверяем, что все будет в порядке, что это всего лишь буквально пятиминутная (слово «авария» не говорить!) задержка в работе, произошедшая по вине плохой, отсталой «Польской телекоммуникации», потому что, понимаете, наш замечательный банк работает в сети, а сеть вот такая, оттого что на нее наложила лапу плохая, отсталая «Польская телекоммуникация».
Я уже все. Чувствую себя так, будто мне врезали колом по калгану.
Тем временем Бася прочла толстушку от корки до корки, выплывает из служебной комнаты и осведомляется:
