нибудь из её строителей, что из цехов выкинут все станки и откроют в одном из корпусов супермаркет, в другом — склад, а третий и вовсе оставят пустовать на радость наркоманам? Пышным цветом расцвела внутри фабрики нежданная новая цивилизация (это вам не коммунизм), и нелепо торчащая над рекламными щитами бело-красная труба, из которой никогда уж не пойдёт дым, обросла у самой макушки антеннами ретрансляторов высокоскоростного Интернета, как обрастает опятами старый пень в лесу. Всё, всё ассимилируется; всё затопляется будущим неизбежно и навсегда.
Но ежели сдуть с духа урбанистики пыль веков, откроется подоплёка нашей сияющей техногенной цивилизации: Ахилл, гоняющий Гектора, бедную жертву обстоятельств, вокруг стен Приамова города. И Одиссей, плывущий по юному солнечному морю, чтобы отправить в тартарары женихов Пенелопы. И ковыляющий на липовой ноге мишка. И Вечный Жид Агасфер, чахнущий над золотом в тесной каморке. Приглядитесь к людям, гуляющим по постиндустриальным улицам: у них захватывает дух от того, что они живут в XXI веке, о котором столько мечтали и на который столько надеялись, — но внутри этих людей древняя тьма.
Мы живём среди антикварных автографов.
Я закрываю глаза, и город задёргивается спокойным серым туманом, в котором роятся цветные шарики: бледно-красные, бледно-зелёные, бледно-синие. Шарики стремятся сверху вниз по спиралевидным, параболическим, синусоидальным траекториям. Они летят мне в лицо и тают. А туман всё недвижен, недвижен... Где-то в его глубине живут волшебные эльфы. Но где? Я не пойму этого, пока не...
Меня окликают со спины, и вот я вижу двоих (не эльфов, но подобных эльфам) прекрасных юных дев. Одну из них, крашеную блондинку, я немного знаю: это Ксюша. Ксюша хорошая, у неё волнующий образ. Купите в магазине географический атлас, вырвите из него политическую карту мира и подожгите. Внимательно смотрите, как сгорают меридианы, границы и государства. Красиво? В этом есть что-то от красоты Ксюши. За её безалаберным поведением мне чудится какая-то трагедия. А вот её подруга. Незнакомка. Не самая таинственная, но с длинными русыми локонами, почти как у феи. Про обеих этих девушек немцы сказали бы так: «die vergebliche Schönheit», что переводится «бесполезная красота». Ксюша и её подруга красивы, их внешность вызывает в человеческой душе странную тоску по иному, не такому как наш миру, где сгорели границы и живут феи, — по миру, о котором мечтали гейдельбергские романтики. Главный Теоретик создал этих девушек здоровыми и сильными, он вложил в них какие-то таланты, наградил интеллектуальными ресурсами, но в мире потребления всё это не представляло ровно никакой ценности. Бесполезная красота. Или даже вредная — учитывая теперешнее падение нравов.
— Где беспредел? — вопрошает по обыкновению Ксюша. От неё пахнет этилосодержащей жидкостью марки «Morello», которую в нашем кругу за оказываемый эффект окрестили «Amorello». И ещё пахнет хорошими духами.
— А, вот ты где... — машинально произношу я. С вопроса о беспределе начинается каждая наша встреча. Когда же встреча заканчивается, спрашивать уже бессмысленно.
— Опять в магазин бежишь?.. — Ксюша задумывается. — Чтобы купить мне «Мюскаде Севр э Мэн Сюр Ли Кло де ля Феври»?
— Или, может, «Шато Ле Праде Сен-Круа а-дю-Мон»? — не даёт опомниться Ксюша.
— Ха! — тараторит Ксюша. — Значит, мы опять купим самого дрянного пива, и я скажу своей печени «auf Wiedersehen»?
— А ты знаешь, что у Игоря есть огромный кусок гашиша? — оповещает она. — Ты такого точно никогда не видел.
Мы сворачиваем в прекрасный сияющий магазин-гастроном. С автоматическими дверями и укрощёнными продавщицами, с блестящими полами и с витринами, забитыми так, что гость из тоталитарного прошлого при виде них подумал бы о наступлении коммунизма, с обогревателями и кондиционерами, он привносит в наш совковый спальный район крупицу американской красоты и всеподавляющей мощи глобализма. Лишь в желаниях покупателей прослеживается милое сердцу упадническое единообразие.
— Мне, пожалуйста, две бутылки водки «Столичная», пакет кальмаров, и минеральную воду, — слышу я из начала недлинной очереди.
— Пиво «Сибирская корона светлая» и два «Жигулёвских».
— Пять коктейлей «Ягуар», печенье и сухарики.
— Пиво «Очаковское», два с половиной литра и пачку «Парламента» «крепкого».
— Будьте добры вишнёвую настойку за девяносто пять рублей.
— Коктейль «Виноградный день», батон и майонез.
— Дайте водку «Немирофф», ноль семь литра и пакет сока, апельсинового.
— Пиво «Великопоповицкий Козел» три бутылки.
Согласитесь, любезный зритель, что из всех богов Дионис самый гуманный. Он, в отличие от дорогих путан, вроде Афродиты и Аполлона, облагодетельствует всех и всегда.
— Нам «Амореллу» и банку «Золотой бочки» «классической», пожалуйста.
Подруга Ксюши подаёт голос спустя минут пять после того, как мы покинули магазин. Она обнаруживает, что нет сигарет.
— Кто хотел бросить курить? — напоминает Ксюша.
— Да, верно... — вспоминает та.
— Ты хочешь бросить курить? — встреваю я знакомства ради. — Зачем?
— Как «зачем»? — удивляется моя премилая визави, и я ставлю себе плюсик. — Ведь это вредно.
— Отчего же? Кто-то курит — и доживает до девяноста лет. А кто-то в сорок умирает здоровым.
— Ты не веришь, что это вредно?
— Да нет, верю, конечно. Наверное, вредно, раз все так говорят. Но пользы от курения больше, чем вреда.
— Лишние деньги тратишь... — встревает Ксюша.
— Заткнись, не мешай моему красноречию, — я тыкаю её пальцем под рёбра и продолжаю:
— Так вот, прекрасная леди... Во всём виновата психология. Ведь её, психологию, никто не отменял.
И я рассказываю заранее подготовленную и многократно испытанную речь. Во-первых, говорю я, курящий человек выглядит серьёзнее некурящего. Когда он затягивается, лицо его приобретает глубокомысленное и отчуждённо-независимое выражение, как у киллера. Это нравится людям. Во-вторых, прекрасная леди, курящий человек спокойнее некурящего, потому что держит что-то в руках. Когда он нервничает, он может вертеть в руках сигарету, и со стороны это будет выглядеть не так жалко, как если бы он вертел карандаш или, там, теребил нос. В-третьих, заметьте, курящий человек выглядит убедительнее некурящего. Опровергая во время спора утверждение противника, курящий человек, выдохнув дым или стряхнув с конца сигареты пепел, подкрепляет слово делом. И ему верят. Так что, утверждаю я, курить скорее полезно, чем вредно.
Подруга Ксюши призадумывается, потом смеётся.
— А ты куришь? — спрашивает.
— Я? — нет.
— Но это полезно?
— Человек противоречив, — я делаю жест, как будто подношу ко рту сигарету и, сделав затяжку, выпускаю вперёд себя струю табачного дыма, роль которого на морозе сыграл пар. — Это факт.
— А всё-таки, почему?
— Причины бывают разные. Мне, например, всегда лень вставать с дивана. Иногда мне даже лень
