Леонид Михайлович Млечин
Холодная война. Политики, полководцы, разведчики
От автора
В марте 1952 года Сталин сделал неожиданное предложение об объединении Германии. Возникла старая идея встречи лидеров великих держав, которая поможет разрядить обстановку. Британский премьер-министр Уинстон Черчилль был готов участвовать. И французы не возражали. 22 августа 1952 года Сталин, которого иностранцы давно не видели, вдруг принял французского посла Луи Жокса и полчаса с ним разговаривал. Решили, что это верный сигнал — Сталин готов ехать в Париж.
И тогда в Центральном разведывательном управлении США созрел безумный замысел избавить мир от советского вождя, если он приедет в Париж. Оперативники прикидывали варианты: взорвать машину со Сталиным? Распылить яд в его лимузине? Или воспользоваться идеями ученых, создававших средства воздействия на мозг человека, и отправить убийцу, который ничего потом не расскажет?
Самое поразительное, что план операции переходил из кабинета в кабинет, не встречая возражений. Заместитель директора ЦРУ Аллен Даллес прочитал бумагу и отдал директору — Уолтеру Беделлу Смиту, отставному генералу и недавнему послу в Москве. И только Смит приказал прекратить разработку планов убийства Сталина. Рассказанное — всего лишь один эпизод противостояния Запада и Востока.
Это была самая долгая война в нашей истории. Первые невидимые миру залпы холодной войны прозвучали сразу после разгрома нацистской Германии, а затихла канонада в годы советской перестройки, когда казалось, что противостояние России и Запада осталось в прошлом.
Все битвы и сражения разворачивались на наших глазах. Но подлинная история холодной войны таит в себе множество неразгаданных загадок и тайн: политические интриги, операции спецслужб, заблуждения людей и амбиции властителей. Трагедия ошибок, чудовищного непонимания мыслей, намерений и устремлений иной стороны. И чем меньше знали, тем больше ненавидели и боялись. Торжество подозрительности. Именно в те годы появилось выражение «промывание мозгов». По заказу специальных служб ученые синтезировали средства воздействия на разум человека. Но обошлись и без чудодейственных препаратов — своего рода безумие охватывало целые народы.
Это была очень запутанная война. Кто скажет, в какой день она началась, а в какой закончилась? Даже состав враждующих коалиций постоянно менялся. Вчерашние союзники перебегали через линию фронта и становились врагами. Некоторые участники боевых действий затруднятся определить, за что они, собственно, сражались. Иногда сражения начинались внутри страны, и, как в гражданскую, схватывались друг с другом, и баррикады рассекали собственную страну.
Причем холодная война в любой момент могла перерасти в горячую. Несколько раз мир стоял на грани ядерного конфликта.
У британского политика Гаролда Макмиллана, когда он стал премьер-министром, журналист поинтересовался, что будет определять курс его правительства.
— События, мой милый, события, — покровительственно ответил он.
А события часто развивались так, что некогда было раздумывать, и на удар хотелось отвечать ударом, и все вокруг требовали жесткости и принципиальности — «не отступи, не смалодушничай!», и генштабисты уже раскладывали на столе свои карты, и военные властно отодвигали политиков в сторону…
Может быть, только счастливая случайность да крепкие нервы некоторых национальных лидеров спасли нас от ядерной войны.
Многим историкам сегодня холодная война видится как трагедия, которую невозможно было избежать: дело не в столкновении тоталитарного Востока и демократического Запада, а в извечном геополитическом противостоянии России и ее западных соседей. Таков был расколотый национальными и блоковыми интересами мир, потому не так сложно было вскоре после Второй мировой соскользнуть в новое противостояние.
Есть иная точка зрения. Большевистская революция была сама по себе провозглашением холодной войны, потому что ставила целью мировую революцию. И до Горбачева никто от этой цели не отказывался. Разве генералиссимус Сталин и его наследники хотели мирного сосуществования?
Холодную войну не назовешь только лишь столкновением супердержав, повторением того, что происходило и прежде. Это была война идеологий. Или, точнее, идей. Археологические исследования идеологических развалин открывают неприятную истину: семена страха, предубеждений и ненависти к окружающему миру прорастают вновь и вновь. Запасы злобы и вражды стратегического значения переходят от одного поколения к другому. От этого наследства не спешат отказываться.
Вот почему эта книга не представляется мне чисто историческим исследованием. Разве в наши дни не говорят о новой холодной войне?
Как заметил выдающийся немецкий писатель лауреат Нобелевской премии Гюнтер Грасс, хотя уже нет железного занавеса, он все равно еще отбрасывает тень. Иногда эта тень кажется очень мрачной. Словно в каком-то смысле мы и в самом деле обречены вновь и вновь возвращаться в те времена.
Железный занавес опущен
В Москве уже близилось утро, когда машина второго человека в государстве в сопровождении охраны на большой скорости промчалась через притихший город. Если кто-то из москвичей, гулявших по ночному городу, и обратил внимание на скользившие по асфальту черные лимузины, то вряд ли удивился.
Советские люди знали, что вождь и его соратники неустанно трудятся на благо родины, засиживаются в Кремле допоздна, разъезжаются под утро. Чего не знали — это то, что из Кремля члены политбюро отправлялись не отдыхать, а к вождю на ближнюю дачу. Заседание продолжалось за поздним ужином, который Сталин называл обедом.
Но в эту ночь пассажир лимузина приказал везти себя не на сталинскую дачу, а в Спасо-Хаус, в резиденцию американского посла в Советском Союзе Аверелла Гарримана.
По ту сторону океана произошло драматическое событие.
12 апреля 1945 года без пятнадцати пять вечера на теплых источниках в штате Джорджия от кровоизлияния в мозг скончался президент Соединенных Штатов Франклин Делано Рузвельт. Ему было всего шестьдесят три года. За два часа до этого, подписывая срочные бумаги, он пожаловался на невыносимую головную боль. И рухнул на пол.
Ровно через час информационное агентство Интернэшнл Ньюс Сервис сообщило о смерти Рузвельта. В Лондоне время шло к полуночи. В Берлине уже наступил новый день. Имперский министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс позвонил фюреру, чтобы восторженным голосом сообщить о смерти Рузвельта — теперь антигитлеровская коалиция рухнет и в войне произойдет поворот!
В Москве в резиденции американского посла Спасо-Хаусе шел прием.
Посол Аверелл Гарриман родился 15 ноября 1891 года, его отец, железнодорожный магнат, был одним из самых богатых людей страны. Аверелл Гарриман вырос в роскоши, недоступной даже президенту Рузвельту. Он собирал живопись — Сезанна, Пикассо, отлично играл в поло. Он был высок, темноволос и красив, нравился женщинам. Его отец говорил: «Богатство — это ответственность и обязательства. Деньги должны работать на страну». И Аверелл Гарриман пошел на государственную службу.
Его назначение осенью 1943 года послом в Советском Союзе встретили одобрительно. Гарримана в Москве знали, потому что он в двадцатых годах имел концессию на разработку марганцевых руд. Когда концессию закрыли, советское правительство ему все выплатило, так что он остался доволен.
В Москву Гарримана привез государственный секретарь Соединенных Штатов Корделл Халл, который двенадцать лет занимал этот пост (дольше кого бы то ни было). 25 октября 1943 года госсекретаря и нового посла приняли Сталин и Молотов.
