— Конечно! Я уверен, что русский народ — дружелюбный, симпатичный, теплый народ. Но система — варварская!
Особенно в Москве возмутились, когда Рональд Рейган позволил себе «шутку» сомнительного свойства.
«Во время подготовки моего обычного субботнего радиообращения, — вспоминал президент, — когда проверяли уровень звука, я, полагая, что никто меня не услышит, пошутил насчет Советов. Но радиостанция уже включила запись, вывела ее в эфир, и возник международный скандал».
Президентская «шутка» звучала так:
— Я только что подписал распоряжение, объявляющее Советский Союз вне закона…
Появление в Кремле Михаила Сергеевича Горбачева все изменило. Горбачев поставил перед собой задачу покончить с холодной войной, помириться со вчерашними врагами, сократить ядерные вооружения и не тратить на армию столько денег. Ему нужны были добрые отношения с теми, кто раньше считался главным врагом, чтобы создать условия для прогресса внутри страны, вывести Советский Союз из враждебного окружения, уменьшить давление на него, дать возможность заняться внутренними делами.
Вот поэтому Рейган и Горбачев, хотя и не сразу, поняли друг друга.
Во время первой встречи в ноябре 1985 года в Женеве элегантный Рональд Рейган в одном костюме вышел навстречу немного провинциальному Михаилу Горбачеву, который появился в шапке, шарфе, теплом пальто и даже выглядел старше Рейгана.
Разговор в Женеве был пристрелочным. Встреча в октябре 1986 года в исландском городе Рейкьявике обрела исторический характер.
Рейган считал аморальным держать мир на крючке ядерного противостояния и был готов к радикальному сокращению ядерных арсеналов. Ко времени встречи Горбачева и Рейгана ядерное оружие существовало уже сорок лет. Обе страны привыкли к нему, строили на ядерном основании свою военную и внешнюю политику. Рейган отправил Горбачеву написанное от руки письмо в семь страниц с предложением вообще избавиться от ядерного оружия.
В Рейкьявике руководители Советского Союза и Соединенных Штатов фактически договорились идти к миру без ядерного оружия с серьезным сокращением обычных вооружений.
«За полтора дня, — вспоминал Рейган, — мы с Горбачевым добились такого прогресса в сокращении вооружений, от какого и сейчас дух захватывает. Мы с Джорджем Шульцем просто не верили тому, что происходит. Мы приходили к потрясающим договоренностям. Я ощущал, что происходит нечто значительное».
Помощники не были готовы к такому повороту событий и сомневались в правоте своих лидеров. Всю ночь они пытались перевести эти исторические договоренности на дипломатический язык. Впервые царила атмосфера сотрудничества. Секретарь ЦК Александр Николаевич Яковлев вспоминал, как он был на стажировке в Колумбийском университете. Начальник Генерального штаба маршал Сергей Федорович Ахромеев рассказал советнику президента по национальной безопасности Джону Пойндекстеру, как во время Второй мировой он ел американские консервы и ездил на американских грузовиках «студебеккер», поставленных по ленд-лизу.
Государственный секретарь Джордж Шульц считал, что Рейган не прав, но не посмел ему возразить: «Он — президент. Он дважды побеждал на выборах. Он никогда не скрывал своего взгляда на ядерное оружие. Как я могу останавливать его, если он высказывает те мысли, в которые он верит и которые помогли ему победить на выборах?»
Окончательного соглашения не достигли из-за Стратегической оборонной инициативы. Горбачев требовал запретить разработку противоракетного оружия. Рейган столь же упрямо отстаивал право вести разработку и проводить испытания. Выступая по телевидению, он говорил:
— Господин генеральный секретарь хотел убить стратегическую оборонную инициативу. Но я обещал нашему народу, что никогда на это не пойду и никогда не лишу нашу страну противоракетного щита.
Но беспокоиться Горбачеву было не о чем. За три недели до приезда Горбачева в США, в декабре 1987 года, конгресс, принимая военный бюджет, на треть сократил расходы на противоракетную оборону и запретил испытания в космосе.
Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер забеспокоилась, когда узнала, что в Рейкьявике Рейган почти отказался от ядерного оружия. Она, как и другие европейские лидеры, испугалась, что в результате этих договоренностей Соединенные Штаты оставят Западную Европу один на один с огромной сухопутной армией Советского Союза. Простые цифры показывали, что СССР с населением почти в триста миллионов человек всегда выставит больше призывников, чем Англия, Франция и Западная Германия, вместе взятые, — население каждой из трех стран не превышало шестидесяти миллионов.
— По правде сказать, твердой гарантии недопущения обмена ядерными ударами никогда не существовало, — вспоминала Маргарет Тэтчер. — Мы знали, что не начнем войну против стран Варшавского договора. И у нас было основание рассчитывать на то, что Советы тоже будут остерегаться развязывания ядерной войны против Запада. Однако до конца исключить возможность ошибки или технического сбоя, способных инициировать обмен ударами, мы не могли.
Практического результата достичь в Рейкьявике не удалось. Попытка одним махом решить все военно-стратегические вопросы едва ли была возможна. Но эта встреча заложила основу для решения важнейших проблем, разделявших две страны.
Михаил Горбачев был полон решимости закончить холодную войну, прекратить военное соперничество с Соединенными Штатами и освободить страну от гонки вооружений. Весь мир завалили оружием, а своим гражданам не смогли обеспечить сносную жизнь. Продажа нефти принесла стране миллиарды долларов, а в магазинах пустовали полки, в городах вводили талоны, за самым необходимым стояли очереди.
Внешняя политика, которую проводил Горбачев, перевернула всю птолемееву картину мира. Если США и НАТО не собираются нападать, если Запад не враг, а друг, то зачем содержать такую армию и самоедскую военную экономику? Зачем пугать страну неминуемой войной и призывать людей затягивать пояса?
«Холодная война не могла быть закончена без фундаментального изменения советской политики, — пишет недавний государственный секретарь США Кондолиза Райс в книге «Звездный час дипломатии». — Еще долго будут спорить о том, почему Советский Союз начал новый курс и какую роль играли в этом Соединенные Штаты и другие страны. Но никто не может отрицать, что Михаилу Горбачеву и его команде принадлежит выдающееся место в истории окончания холодной войны».
18 сентября 2008 года американский Национальный центр конституции наградил Горбачева медалью Свободы за то, что «он дал надежду и свободу миллионам людей, которые жили за железным занавесом». Награду Горбачеву вручил бывший президент Джордж Буш-старший. На родине Михаилу Сергеевичу достались в основном проклятия, хотя избавление от холодной войны выгодно было прежде всего нашему народу.
Но сближение Запада и Востока шло медленно и трудно. Прежде всего мешало презрительное отношение советского руководства к правам человека, на что болезненно реагировала западная общественность.
Весной 1987 года в Москву приехал государственный секретарь Джордж Шульц. В Спасо-Хаусе устроили прием по случаю еврейской Пасхи и пригласили евреев, которым советские власти не разрешали эмигрировать. Кошерную еду привезли из Америки. Шульц появился перед гостями в ермолке и каждому сказал:
— Никогда не отчаивайтесь!
Договорились, вспоминала Ребекка Мэтлок, что пианист Владимир Фельцман (сын известного композитора) даст концерт на фортепьяно в Спасо-Хаусе для посла и дипломатического корпуса. Младшему Фельцману к тому времени запретили концертировать, потому что он добивался выезда из страны. Вечером накануне концерта выяснилось, что перерезаны струны на рояле «Стейнвей» в Спасо-Хаусе, но их починили, и концерт состоялся.
Концерт Фельцмана в американском посольстве был предметом большого беспокойства органов госбезопасности. Именно в эти дни в здании Союза писателей РСФСР на Комсомольском проспекте
