Не Ленин…
«Зиновьев имел вид чрезвычайно самоуверенный, — вспоминал сотрудник Коминтерна Виктор Серж. — Тщательно выбритый, бледный, с несколько одутловатым лицом, густой курчавой шевелюрой и серо-голубыми глазами, он чувствовал себя на своем месте на вершине власти; однако от него исходило ощущение дряблости и скрытой неуверенности. За границей он пользовался жуткой репутацией террориста…»
Но в минуту откровенности Зиновьев признался художнику Юрию Анненкову, что скучает по Парижу, где до революции скрывался от царской полиции.
Главный революционер земного шара вспоминал о лиловых вечерах, о весеннем цветении бульварных каштанов, о Латинском квартале, о библиотеке Святой Женевьевы, о шуме парижских улиц. Зиновьев горевал, что Париж теперь для него недоступен:
— Революция, Интернационал — все это, конечно, великие события. Но, ей-богу, я разревусь, если и в Париже свершится революция!
Но если Париж благодаря Зиновьеву мог не бояться революции, то в Лондоне вождь Коминтерна легко сверг правительство, чему сам сильно удивился. Рассекреченные документы доказывают, что в Москве были растеряны: «письма Зиновьева» не существовало.
В двадцатых годах английская контрразведка читала советскую дипломатическую переписку. В искусстве дешифровки англичане опередили всех. Изучая телеграммы в Москву и из Москвы, они знали, что советские дипломаты сочли письмо фальшивкой. Советские руководители сами хотели найти тех, кто его соорудил. На заседании политбюро 18 декабря 1924 года решили: предложить «лицу, доставившему «письмо Зиновьева», заявить о себе, причем ему «гарантируется безопасность и безнаказанность».
Помимо подписи Зиновьева на мнимом письме красовались еще две фамилии — представителя английских коммунистов Артура Мак-Мануса и одного из руководителей Коминтерна Отто Вильгельмовича Куусинена.
«Отто с самого начала знал, что письмо — фальшивое, — вспоминала его жена Айно Куусинен. — На письме в подписи Куусинена был лишь один инициал — «О.», а Отто всегда подписывался полностью — «О.В. Куусинен»…»
Желая снять с себя подозрения, советские руководители позволили иностранцам заглянуть в свои секретные архивы. В ноябре 1924 года делегация британских профсоюзов прибыла в Москву, чтобы выяснить всю правду о «письме Зиновьева». Делегация опубликовала отчет, в котором говорилось, что она изучила протоколы заседаний Исполкома Коминтерна и не нашла следов антианглийской деятельности: «письмо Зиновьева» является подлогом.
Конечно, британские профсоюзники увидели далеко не все.
«Профсоюзы Англии попросили разрешения внимательно ознакомиться с материалами Коминтерна, — рассказывала Айно Куусинен. — Требование поначалу показалось невыполнимым, но решили припрятать компрометирующие Коминтерн материалы и после этого дать делегации возможность ознакомиться с бумагами, касающимися английских дел. Три дня и три ночи изымались все опасные документы и особенно все, что было связано с тайными инструкциями для английской компартии. Была переписана даже книга регистрации переписки…»
Руководителям Коминтерна было что скрывать. Большевики готовили мировую революцию и, как могли, разжигали революционную борьбу в Европе. После неудачной попытки поднять вооруженное восстание в Германии готовили оружие для болгарских коммунистов, которые намеревались взять власть в Софии. Но не в Англии! 26 марта 1924 года Зиновьев подписал записку о ближайших задачах английской компартии, но там не было ни слова о подготовке восстания против британского правительства или о создании боевых организаций.
На заседании политбюро 11 октября 1924 года было решено ассигновать Исполкому Коминтерна дополнительные пятьдесят тысяч золотых рублей для работы в Англии. На что давали деньги? На коммунистическую газету.
Рассекреченные документы Коминтерна свидетельствуют: Москва была очень довольна соглашениями с Англией, связывала свои надежды с победой лейбористов на выборах. Поэтому Москве не было необходимости в тот момент посылать британским коммунистам письмо с призывом к вооруженной борьбе.
Торговое соглашение с Англией и ожидаемый заем были в тот момент во сто крат важнее мировой революции! Несмотря на революционную риторику, в конечном счете целью советской политики становился национальный интерес. Советский Союз искал компромисс между надеждой на мировую революцию и потребностями реальной политики.
Это косвенно подтвердила берлинская резидентура британской разведки, которая следила за происходящим в России и информировала Лондон о работе Коминтерна, в частности об отправке пропагандистской литературы на английском языке. 11 июня 1924 года резидентура доложила, что с момента приезда в Англию советской делегации отправка пропагандистской литературы прекратилась…
Так откуда же взялось «письмо Зиновьева»?
«Письмо» принесли резиденту английской разведки МИ-6 в Риге. 2 октября 1924 года резидент срочной почтой переправил письмо в штаб-квартиру в Лондон с припиской: «Подлинность документа сомнений не вызывает». Поспешное заключение: подлинность письма не проверили.
В штаб-квартире английской разведки тоже действовали на редкость непрофессионально. Даже не запросили Ригу: как к ним попал документ, на каком языке он был написан — на русском или уже на английском? Ничего не проверяя, «письмо Зиновьева» поспешили разослать руководителям правительства, вооруженных сил и спецслужб.
Получив его, министерство иностранных дел заявило протест советскому поверенному в делах, не имея доказательств подлинности документа. Руководитель северного департамента Форин офис Джей Дон Грегори отправил Раковскому ноту раньше, чем получил санкцию премьер-министра и министра иностранных дел Макдональда.
У Грегори была экстравагантная любовница и опустевший банковский счет. А вот после публикации «письма Зиновьева» его финансовое положение сильно улучшилось. Исследователи полагают, что Грегори просто продал письмо газетным редакторам. Ходили слухи, что один из них заплатил ему пять тысяч фунтов.
Теперь можно сказать, что многие получатели этого письма знали, что перед ними, скорее всего, фальшивка. Тем не менее оно было пущено в ход, потому что в этом были заинтересованы разные силы.
Британские военные и сотрудники спецслужб разговоры о вооруженном восстании коммунистов воспринимали всерьез. Они боялись революции и решили использовать «письмо Зиновьева» для борьбы с компартией — и с лейбористами, которым не доверяли.
Когда Рамсей Макдональд стал премьер-министром, генерал-майор сэр Ундхэм Чайлдс, заместитель начальника полиции, отвечавший за особый отдел в 1921–1928 годах, спросил: интересуют ли главу правительства еженедельные спецсообщения о революционных движениях?
Макдональд ответил: докладывайте факты подрывных действий российских большевиков в Англии, а не пропагандистские призывы к компартии Англии. Премьер-министр предложил генералу расширить круг интересов особого отдела Скотленд-Ярда, посоветовал заняться таким новым движением, как фашизм. Генерал отказался, заявив, что он не может заниматься движениями, которые действуют мирными средствами и не призывают к революции…
Иначе говоря, у британских спецслужб были основания желать избавления от лейбористских начальников. Не поэтому ли копия «письма Зиновьева» сразу оказалась в руках консервативных политиков, которые получили бесценный аргумент в политической борьбе с лейбористами? А они уж позаботились о том, чтобы разгорелся убийственный для лейбористов грандиозный политический скандал. Лейбористов обвинили в сотрудничестве с русскими коммунистами, которые готовят в Англии государственный переворот.
Если бы Макдональд выступил с опровержением, составленным в энергичных выражениях, считают британские историки, положение еще можно было бы спасти. Но его упорный отказ разоблачить явную
