— Я нахожусь в золотой клетке, — продолжал Кармаль. — Я — второй человек в партии и государстве, но я ни в чем не принимаю участия. Мне надо или притвориться больным, или уехать куда-то послом…
В этот момент Тараки ударил кулаком по столу и сказал:
— Хватит! У нас в партии демократия, у нас коллегиальность. Мы все решения принимаем коллективно. Но кое-кто не хочет выполнять принимаемые нами решения. Предупреждаю: по тем, кто не желает выполнять решения, мы пройдемся железным катком.
Бабрак Кармаль встал, попрощался и ушел. После этого разговора Тараки, возбужденный и возмущенный, никак не мог успокоиться. Харазов и Пузанов напрасно пытались перевести разговор на другую тему. Тараки все время повторял:
— Мы пройдемся железным катком!
Через несколько дней Харазов попросил главу Афганистана о новой встрече, на сей раз один на один. Тараки принял его. Но уже не был так радушен, как в прошлый раз, видимо догадываясь, о чем пойдет речь.
Харазов стал говорить, что Москва одобрила объединение двух фракций — «Хальк» и «Парчам». Объединение позволяет партии стать еще более влиятельной в стране, а раскол, напротив, таит в себе большую опасность для молодого государства. Тараки слушал невнимательно и без интереса. Когда Харазов закончил, Тараки попросил передать в Москву благодарность за заботу о единстве партии. На этом разговор закончился. Обсуждать эту тему он не захотел.
— Мне стало ясно, — вспоминает Харазов, — что старая вражда вспыхнула вновь, основы для сотрудничества двух фракций нет и примирение невозможно.
Кармаль заявил Тараки, что если ему, второму человеку в стране, никто не желает подчиняться, то он вообще устраняется от государственных дел. Тараки решил поступить по советским канонам: отправить Кармаля и его друзей послами в разные страны.
И при первой же встрече спросил советского посла: как к этому отнесутся в Москве?
Пузанов, не запрашивая мнения Центра, сразу же одобрил план Тараки:
— Если товарищ Кармаль не понимает текущего момента, если он только мешает руководству страны работать, пусть едет за границу.
Тараки, объявляя Кармалю о своем решении, сослался на мнение советского посла. Об этом, вспоминал полковник Морозов, стало известно нашей резидентуре. Но повлиять на развитие событий разведчики не могли. А ведь Бабрак Кармаль надеялся, что Москва вступится за него. Накануне отъезда в Прагу Кармаль вместе с двоими друзьями-парчамистами приехали на виллу корреспондента ТАСС. На этой вилле он многие годы встречался с сотрудниками резидентуры, которые с ним работали.
Кармаль попросил устроить ему беседу с послом. Пузанов растерялся. Он не хотел встречаться с опальным Кармалем, чтобы не портить отношения с Тараки и Амином. Посол велел передать Кармалю, что его нет в Кабуле. Всю ночь Кармаль и его друзья жаловались советским разведчикам на превратности судьбы…
Утром в посольстве решили, что в любом случае надо поставить Амина в известность, что Кармаль просил о встрече с Пузановым, но посол его не принял. Выслушав сообщение, Амин удовлетворенно кивнул:
— Я знаю об этом.
Одновременно с Кармалем в разные страны уехали послами еще пять видных деятелей фракции «Парчам», в том числе Наджибулла, будущий президент, который тогда отправился в Тегеран. В ночь перед отъездом Бабрак собрал у себя лидеров фракции и сказал им:
— Я еще вернусь. И под красным флагом.
Парчамисты решили вновь уйти в подполье. Фактически на этом ночном совещании речь шла о подготовке «Парчам» к захвату власти. Халькисты узнали о том, что произошло. Многих парчамистов сняли с высоких должностей, арестовали. Из армии выгнали чуть ли не всех командиров-парчамистов.
В мае 1979 года, вспоминает полковник Морозов, резидентура получила информацию о том, что Амин отправляет в Прагу группу боевиков с заданием убить Кармаля. Об этом сообщил один из боевиков, который до революции работал на управление национальной безопасности Афганистана, но стал единомышленником парчамистов. Сотрудники резидентуры не сомневались в надежности своего источника и доложили в Москву.
Крючков счел сообщение провокацией и предложил заморозить контакты с информатором. Возможно, он боялся, что это Амин проверяет своих советских друзей. Но летом контрразведка Чехословакии обнаружила и обезвредила группу афганских боевиков, которые все-таки добрались до Праги…
В конце лета 1979 года резидентура получила сведения о том, что Амин готовится арестовать троих членов ЦК НДПА — Абдула Керима Мисака, Шараи Джоузджани и Дастагира Панджшири. Советские представители встревожились: все трое считались преданными друзьями Москвы. Но и ссориться с Амином никто не хотел. Представитель КГБ в Афганистане предложил предупредить всех троих об опасности и предложить им тайно уехать в Советский Союз.
Эта миссия была поручена посольскому переводчику, постоянно выполнявшему задания резидентуры. Он встретился с Абдулом Керимом Мисаком. Но предупрежденные об арестах члены ЦК повели себя совсем не так, как ожидалось. Они предпочли броситься с повинной к Амину. На следующий день Амин пригласил к себе представителя КГБ и потребовал немедленно убрать из Афганистана посольского переводчика. Он добавил, что среди советских представителей есть и другие люди, которые «живут старыми понятиями и представлениями и не понимают изменившейся ситуации в Афганистане и не способствуют успеху апрельской революции».
Переводчика без возражений откомандировали на родину. Репрессии против связанных с Москвой людей не встречали возражений со стороны советских партийных работников, которые старались ладить с Амином.
«Получив дорогие подарки, за обильными обедами, когда столы ломились от ароматных жареных барашков, а водка лилась рекой, разве можно было задавать острые вопросы и подвергать сомнению линию Амина?» — вспоминал полковник Морозов.
Между советскими работниками в Афганистане не было единства. Партийные и военные советники считали, что надо работать с фракцией «Хальк», которая фактически стоит у власти. Представители КГБ сделали ставку на фракцию «Парчам», которая охотно шла на контакт и казалась легкоуправляемой.
Секретарь ЦК КПСС по международным делам Борис Николаевич Пономарев, напутствуя Харазова перед поездкой в Кабул, честно признался:
— Апрельская революция была для нас неожиданностью. Наши работники поддерживали контакты только с халькистами, и мы не знаем Бабрака Кармаля и не знаем парчамистов. Ты нам, кстати, сообщи, что у него имя, а что фамилия?
А сотрудники резидентуры внешней разведки КГБ установили контакты именно с парчамистами, которые отчаянно пытались завоевать расположение Москвы. Сотрудники КГБ увидели в этой интриге шанс: уверенные в своих силах халькисты ведут себя самостоятельно, а парчамисты готовы подчиняться Москве во всем. Значит, на парчамистов и на их лидера Бабрака Кармаля и надо делать ставку.
— Как правило, у нас было единое мнение с послом Пузановым и главным военным советником генералом Гореловым, — вспоминает Харазов. — Мы все согласовывали между собой. Припоминаю такой случай. Однажды мы находились на переговорном пункте, где была прямая связь с Москвой, гарантированная от подслушивания. Я беседовал с руководителем одного из отделов ЦК, а генерал Горелов докладывал начальнику Генерального штаба Огаркову.
Маршал Огарков попросил Харазова взять трубку и поинтересовался его мнением о ситуации в стране. Потом спросил:
— У тебя единое мнение с Гореловым или вы расходитесь?
Харазов твердо ответил:
— У нас единое мнение.
Но у группы партийных советников не было контактов с руководителями представительства КГБ.
— Генерал Богданов уклонялся от этих контактов, — говорит Валерий Харазов, — возможно, потому,
