положение.
Аденауэр легко парировал его слова:
— Не забывайте, пожалуйста, что кайзеровская Германия в немалой степени помогла Ленину и его сторонникам прийти к власти, предоставив большевикам немалую сумму — двадцать миллионов марок золотом!
Канцлер не упустил случая напомнить и о секретных военных контактах рейхсвера и Красной армии, и о позорном разделе Польши Сталиным и Гитлером.
После беседы канцлер давал завтрак в честь советской делегации. Министр иностранных дел Генрих фон Брентано доложил канцлеру, что накануне на ужине Микоян выступил с речью, полной нападок на Федеративную Республику.
Канцлер сказал Анастасу Ивановичу:
— Послушайте, господин Микоян, я слышал о вашей вчерашней речи. Вам не следует этого делать у меня. Иначе вы вынудите меня отвечать вам очень резко, чего я хотел бы избежать.
Микоян ответил, что считает свою предстоящую речь очень дружественной.
— Дорогой господин Микоян, — предложил хитрый канцлер, — посмотрите, с какой речью я выступлю.
Конрад Аденауэр, словно в знак особого доверия, прочитал ему выдержки из своего выступления. А потом попросил и Микояна показать его выступление, чтобы убедиться, действительно ли оно дружественное. Микоян, поколебавшись, сунул руку в карман и вытащил текст. Аденауэр внимательно выслушал перевод и попросил вычеркнуть некоторые острые фразы. Анастасу Ивановичу ничего не оставалось, кроме как согласиться. После этого они спустились на нижний этаж, где в банкетном зале уже собрались остальные гости. Аденауэр знал, что советский гость в юности окончил духовную семинарию в Тифлисе, даже проучился один год в Эчмиадзинской духовной академии и едва не стал священником. Канцлер поинтересовался у Микояна, отчего тот отказался от такого достойного занятия. Микоян рассказал, что незадолго до посвящения в сан его вдруг охватили величайшие сомнения: он утратил веру в Бога. В этот период душевного смятения ему попала в руки книга Карла Маркса «Капитал». Она явилась для него откровением.
Аденауэр удивленно взглянул на Микояна:
— Я тоже однажды заглядывал в «Капитал», но совершенно не понял его.
— Я и сам понял только со второго раза, — признался Микоян.
Неизвестно, поверил ли Аденауэр в то, что его собеседник действительно освоил этот серьезнейший научный труд. Судя по тому, что всю свою взрослую жизнь делал и говорил Микоян, Марксовы идеи так и остались для него тайной за семью печатями.
Западногерманский канцлер Аденауэр не без юмора описывал, как к нему явился советский посол Андрей Андреевич Смирнов, чтобы передать очередную порцию недовольства Москвы. Посол заговорил о том, что советское правительство обеспокоено разговорами западногерманских генералов о продолжении традиций немецкой армии. Аденауэр ответил, что ему такие высказывания немецких генералов неизвестны. Но он, напротив, помнит свой визит в Москву и выстроенный при встрече почетный караул.
— Выправка советских солдат и их подчеркнуто чеканный строевой шаг, по-моему, были вполне в духе прусской и царской традиций, — заметил канцлер. — Вот такого рода традиции как раз и не культивируются в бундесвере.
Тогда советский посол перешел к разговору о том, что в Федеративной Республике появляется очень много тенденциозных публикаций и фильмов, искаженно изображающих советскую действительность. Смирнов привел в пример три приключенческих фильма, которые незадолго до этого демонстрировались в ФРГ, — «Врач из Сталинграда», «Тайга», «Шелковые чулки». Аналогичная картина и в области литературы, говорил посол: издается много книг, отравляющих атмосферу.
— Что было бы, если бы Советский Союз стал платить той же монетой? — внушительно заявил посол. — Ведь материала для этого предостаточно. В советском народе во времена войны и оккупации накопилось столько ненависти, что было бы совсем нетрудно вновь разбудить ее, прибегнув к соответствующим публикациям. Но к чему бы это привело?
Канцлер был готов и к такому повороту беседы.
— Иногда происходят очень странные вещи, — задумчиво сказал Аденауэр. — Сегодня утром я получил письмо от одного очень умного человека, который озабочен тем, что в Федеративной Республике показывают слишком много советских фильмов, которые являются пропагандистским материалом в пользу Советской России. А вчера руководитель моего ведомства печати фон Эккардт принес мне сводку последних нападок советской прессы на Федеративную Республику, хотя я его об этом не просил. Позволю себе передать ее теперь вам, господин посол.
ОВСЯНЫЙ СУП ДЛЯ ГОССЕКРЕТАРЯ
Никита Хрущев мечтал быть принятым в клуб лидеров великих держав. Ему хотелось, чтобы его уважали не только как главу Советского Союза, но и как деятеля мирового масштаба. Для этого в первую очередь следовало установить контакты с Соединенными Штатами. Но Никита Сергеевич не знал, как подступиться к этой задаче. Казалось, что отношения между двумя государствами безнадежно испорчены.
В мае 1957 года Хрущев дал интервью американской газете «Нью-Йорк таймс»: «Если говорить о международной напряженности, то дело, очевидно, сводится в конечном счете к отношениям между двумя странами — между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки… Мы считаем, что если Советский Союз сможет договориться с Соединенными Штатами, то тогда нетрудно будет договориться и с Англией, Францией и другими странами».
Против этого тезиса возражал Молотов, который считал неправильным преувеличивать роль США. Но Хрущеву меньшие по масштабам и мощи державы не казались достойными партнерами. Правда, он сам не очень верил, что договориться с американцами будет легко:
— Если бы, допустим, встретились наш министр Громыко и ваш секретарь Даллес, то они за сто лет ни до чего не договорились бы, и, может быть, только внуки дождались бы каких-либо результатов от этих переговоров.
Летом 1959 года в Москву приехал тогдашний вице-президент Ричард Никсон. Через десять с лишним лет Никсон вернется в Москву в качестве президента и будет вести плодотворные переговоры с Брежневым. Но это уже будет другой Никсон и другая Москва. А в пятьдесят девятом это был скорее бой на ринге.
Официальная цель поездки Никсона состояла в том, чтобы открыть 24 июля в парке Сокольники первую американскую выставку. Советская выставка уже прошла в Нью-Йорке. Кроме того, Никсону предстояло пригласить советского руководителя в Америку.
Упор на выставке в Сокольниках делался на производстве в США товаров народного потребления. Американцы развернули студию цветного телевидения, которого в Советском Союзе еще не видели. Гости предлагали устроить в студии живые дискуссии, которые будут в прямом эфире транслироваться по телевизионной сети выставки.
Председатель Госкомитета по культурным связям с зарубежными странами Георгий Александрович Жуков доложил в ЦК КПСС, что заявил протест американскому представителю: «Я еще раз подчеркнул, что мы считаем абсолютно неприемлемым проведение на выставке и тем более показ по телевидению каких- либо дикуссий».
С книжных стендов изъяли всю «сомнительную» литературу. Самыми неприятными были сведения о доходах американцев, но тут поделать ничего не смогли. Тогда ограничили число тех, кому достанутся билеты, а также предписали выделить «специальных людей из числа членов партии, комсомольцев и беспартийного актива для организации критических записей в книге отзывов посетителей, имея в виду критику американского образа жизни».
