позвонил Ельцину в здание Верховного Совета РСФСР на Краснопресненской набережной, спросил о Бессмертных. Ельцин ответил:
— Он нейтрален. Видимо, ждет, кто возьмет верх.
19 августа утром Бессмертных вызвал к себе своего первого заместителя Квицинского и распорядился отправить послам телеграммы с поручением передать документы ГКЧП властям страны пребывания. В результате Министерство иностранных дел дало указание всем советским послам распространить в своих странах документы ГКЧП. Дисциплинированные посольства были готовы подчиниться новому начальству.
Бессмертных попросил быстро, буквально за полчаса, продиктовать проект послания вице- президента Геннадия Ивановича Янаева главам крупных государств относительно происходящего и включить в текст слова о том, что внешняя политика Горбачева будет продолжена. С этом проектом министр уехал на совещание в Кремль.
К концу дня Бессмертных собрал своих заместителей. По словам Квицинского, министр сказал, что у них есть три варианта действий: либо подать в отставку, либо ничего не делать, либо продолжать работать, чтобы не нанести ущерба внешней политике страны. Все высказались за третий вариант. После этого министр уехал на дачу. С ним общались по телефону. Говорили, что у Бессмертных дипломатическая болезнь. Он уверял, что страдал от приступа почечнокаменной болезни.
«Августовский путч был воспринят в целом спокойно, — свидетельствует бывший подполковник внешней разведки Виктор Калашников, который служил в Вене под посольским прикрытием. — Собственно, некоторые из отделов аналитического управления 1-го Главного управления КГБ еще с января 1991 года стали собирать и обобщать опыт военных диктатур, особенно чилийской… Утром 22 августа актив совколонии нервно толкался в парткоме: платить или не платить взносы сегодня, в день зарплаты. Заплатить-то можно, но как это поймут? Войдя, секретарь влез на стул и первым делом снял со стены портрет Горбачева…
Больше всех от тех событий пострадала, пожалуй, милейшая Лена Язова — дочь того самого маршала-гэкачеписта. Ее вместе с троими детьми срочно эвакуировали в Москву. А подруги, особенно жены коллег мужа по военному цеху, еще пару дней назад выражавшие глубокую преданность и заходившие к ней на чай, гордо проходили мимо в ответ на недоуменные вопросы о ее стремительном исчезновении…»
«Бессмертных оказался не на высоте», — сказал Горбачев, вернувшись из Фороса. В тот момент Горбачев не признавал полутонов. Или ты поддержал ГКЧП, или остался верен президенту и законной власти. Накануне в Форосе, когда к нему все прилетели, Горбачев упрекнул Лукьянова в присутствии Примакова и Бакатина:
— Если ты не мог сразу собрать Верховный Совет, чтобы разделаться с путчистами, почему не встал рядом с Ельциным?
Горбачев и с министром иностранных дел разговаривал очень жестко:
— У меня создалось впечатление, что вы вели себя пассивно в эти три дня.
Бессмертных не согласился:
— Это неправильно! Вам наговаривают на меня. Я единственный из ваших соратников, кто прошел через это испытание. Все были в отпусках. А я старался сделать все, чтобы защитить нашу политику.
— У меня иная информация, — сказал Горбачев.
Бессмертных подал в отставку. В иное время Александр Бессмертных оставался бы министром долгие годы. Он собрал коллегию, рассказал о разговоре с президентом. Провожали его с сожалением, к нему в министерстве относились очень хорошо.
— Я вынужден был уйти, — говорил мне Бессмертных, — потому что исчезло взаимопонимание с Горбачевым. Я сам ушел и не переживаю по этому поводу.
Перед тем как покинуть министерство, Александр Александрович позвонил своему главному партнеру Бейкеру. В Вашингтоне было четыре часа утра. Бейкер выразил сожаление: «Мне очень жаль, что это случилось. Мы начали хорошо работать вместе».
— Вы о чем-нибудь потом сожалели? — спросил я Александра Александровича.
— Внешняя политика, которая при мне проводилась, не была поставлена под сомнение. Напротив, все отмечали, что меня не критикует ни один из флангов политического поля. А то, что я ушел с поста министра… Так сложились обстоятельства.
После отставки Бессмертных стал руководителем Центра политического анализа во Внешнеполитической ассоциации Шеварднадзе, а после отъезда Эдуарда Амвросиевича в Грузию возглавил ассоциацию.
Александр Александрович ведет классический образ жизни бывшего министра иностранных дел: участвует в международных научных конференциях, разработке внешнеполитических прогнозов, общается с коллегами из разных стран. С журналистами встречается не часто. В одном из редких газетных интервью он сказал:
— Какой-то особой ностальгии по работе во власти сейчас не испытываю. Я профессиональный дипломат и остаюсь им, по существу занимаясь тем же самым, что и раньше. Плюс впервые в своей жизни наслаждаюсь свободой, не ограниченной инструкциями не всегда умных начальников.
На праздновании восьмидесятилетия Горбачева в Москве в марте 2011 года Бессмертных поклялся автору этой книги, что очень скоро завершит работу над своими воспоминаниями…
Глава 11
БОРИС ДМИТРИЕВИЧ ПАНКИН: «НЕ СТРАШНО РАЗБИТЬСЯ, СТРАШНО ОПОЗОРИТЬСЯ ПЕРЕД ДРУЗЬЯМИ»
—
—
—
—
ДВА УКАЗА
Аэрофлотовский самолет задержали в пражском аэропорту, чтобы посол успел собраться, и Панкин вылетел в Москву. В Кремле у Панкина несколько раз проверяли документы, пока он не попал к помощнику Горбачева по международным делам Анатолию Черняеву. Тот сказал Панкину, что никто Горбачеву не называл его кандидатуру, он сам это решил. Причем вспомнил, что знаком с Панкиным еще с комсомольских лет.
Когда Панкина пригласили в кабинет Горбачева, там уже сидел Александр Яковлев. Горбачев достал из стола папочку, в которой лежали две бумаги, и несколько картинно подписал первый из указов, которым освобождал Панкина от обязанностей посла в Чехословакии:
