Президент Буш сформулировал свою доктрину самым простым образом. Америка не станет ждать следующей атаки. Соединенные Штаты будут первыми наносить удары по террористам, где бы они ни находились. Надо заботиться не о том, как потом наказать террористов за содеянное, надо предотвратить их удары. Американский президент пришел к выводу, что иракский диктатор Саддам Хусейн, создающий оружие массового уничтожения, представляет особую опасность: если он вооружит террористов, они смогут убить больше американцев, чем это произошло 11 сентября.
В один из мартовских дней 2002 года Джордж Буш заглянул в кабинет своего советника по национальной безопасности Кондолизы Райс и уверенно сказал:
— Чертов Саддам, мы его вышвырнем!
Вернее, президент выразился более откровенно, но я не рискую дословно перевести это выражение на русский язык. Через год хлесткая фраза Буша-младшего о Саддаме Хусейне («Мы его вышвырнем!») трансформировалась в военную акцию.
24 февраля 2003 года Соединенные Штаты и Великобритания внесли в Совет Безопасности проект новой резолюции, которая обвиняла Ирак в невыполнении своих обязательств и предлагала дать Саддаму Хусейну еще неделю на разоружение. 10 марта российская дипломатия сообщила, что наложит вето на такую резолюцию. В этот день умерла идея международной коалиции против Саддама Хусейна. У тех, кто считал, что надо применить силу, руки были развязаны.
Все последние годы в Совете Безопасности шла борьба не за то, чтобы заставить Саддама исполнить резолюции ООН, а за то, чтобы их отменить. Вопрос об Ираке расколол постоянных членов Совета Безопасности. Соединенные Штаты и Англия хотели довести дело до конца и убедиться, что Саддам больше не представляет опасности. Россия и Франция, напротив, жаждали скорейшей отмены санкций, чтобы сделать Саддаму приятное и что-то получить взамен. Единая позиция Совета Безопасности позволила бы избежать военной операции. Саддам боялся войны. Если бы все члены Совета Безопасности были едины, все могло бы сложиться иначе…
Когда дело шло к войне, российские руководители не сделали ничего, что могло бы остановить военную операцию. Публичное обещание наложить вето в Совете Безопасности привело к тому, что Соединенные Штаты просто отказались от всякого сотрудничества в рамках ООН. Это было ошибкой российской дипломатии. Если российские руководители дорожат постоянным креслом в Совете Безопасности, зачем же отбивать у американцев желание сотрудничать?
Кондолиза Райс назвала политику Франции, Германии и России «нон, найн, нет» и сказала, что ответ Соединенных Штатов будет таков — «наказать Францию, игнорировать Германию, простить Россию».
В ночь на 17 марта 2003 года главе Торгово-промышленной палаты Примакову позвонил президент Путин. Евгений Максимович поехал в Кремль. Владимир Владимирович попросил его утром вылететь в Багдад, чтобы передать Саддаму устное послание с предложением уйти в отставку с поста президента и объявить в стране выборы ради того, чтобы избежать войны. Путин говорил, что Саддаму не обязательно покидать Ирак или, что называется, уходить на покой. Он мог бы, скажем, остаться лидером партии.
Саддам Хусейн, как обычно, не отказал Примакову в личной встрече и принял московского гостя в одном из своих дворцов. Он даже согласился поговорить один на один (третьим был переводчик, прилетевший из Москвы). Из уст Примакова прозвучало очень откровенное обращение российского президента к Саддаму:
— Если вы любите свою страну и свой народ, если хотите уберечь свой народ от неизбежных жертв, вы должны уйти.
Евгений Максимович обратил внимание Саддама на то, что это слова президента России:
— Я понимаю, насколько серьезно это предложение и насколько оно может изменить всю вашу жизнь. Но вы должны понимать — это делается ради иракского народа.
Не давая ответа, Саддам попросил Примакова повторить эти слова в присутствии вице-премьера Тарика Азиза и главы иракского парламента, ожидавших в приемной. Когда те вошли, Примаков еще раз воспроизвел предложение президента России и добавил:
— Таким образом вам удастся спасти Ирак от надвигающейся войны.
Саддам Хусейн заметил, что накануне первой войны в Персидском заливе Советский Союз тоже уговаривал его уйти:
— Вы тогда уверяли меня, что если выведу войска из Кувейта, то американцы не предпримут сухопутной операции. Однако уговоры, с которыми вы приезжали ко мне, оказались обманом.
Примаков немедленно напомнил иракскому президенту, как тогда дело обстояло в реальности:
— Если бы вы начали отводить свои вооруженные силы на иракскую территорию, а Тарик Азиз приехал в Москву до того времени, как Вашингтон выдвинул ультиматум, все было бы иначе. Но вы же этого не сделали.
Саддам молча похлопал Примакова по плечу и ушел. Разговор был окончен. Тарик Азиз громко произнес, чтобы Саддам услышал его слова:
— Пройдет еще десять лет, и вы, Примаков, убедитесь, что мой любимый президент и сейчас прав…
Евгений Максимович поразился тому, насколько спокоен и уверен в себе был президент Ирака. Созданный Саддамом режим лишал его объективной информации. И он до конца верил, что американцы не решатся его сбросить.
19 марта 2003 года проходило заседание Совета Безопасности ООН по Ираку. В Нью-Йорк прилетел российский министр иностранных дел Игорь Сергеевич Иванов. Он еще на что-то надеялся.
— Война против Ирака вызывает неприязнь во всем мире, — сказал Иванов. — Мы надеемся, что Вашингтон и Лондон прислушаются к мнению подавляющего большинства стран и вернутся на путь политического урегулирования…
Но решение было принято: мир надо избавить от Саддама Хусейна.
Срок ультиматума, предъявленного Саддаму, истек в четверг, 20 марта 2003 года, в 4 часа 15 минут по московскому времени. Война началась в 5 часов 35 минут утра. Саддам сам предопределил свое поражение. Все, что он говорил, было либо блефом, либо результатом того, что он и сам стал обманываться.
Боевой дух иракской армии никогда не был высоким. Солдаты дезертировали, поэтому были введены денежные награды за поиск беглецов. Местные партийные активисты неплохо на этом зарабатывали. Это было общество, где соседи доносили друг на друга. Пойманным дезертирам тюремные врачи отрезали уши. Иракская армия не оказала сколько-нибудь серьезного сопротивления. Как только распространились слухи о том, что Саддам мертв, война закончилась.
Саддам Хусейн довел страну и собственных граждан до нищеты и полного отчаяния, поэтому никто и не захотел умирать за него. Иракцы ходили на демонстрации и повторяли то, что от них требовала власть. Но как только исчез хозяин, все развалилось, они побежали грабить и убивать недавнее начальство…
Президент Путин болезненно переживал все, что произошло вокруг Ирака. Конечно, Владимир Владимирович от природы закрытый и сдержанный человек — это защитная оболочка. Да и прежняя служба учила его скрывать свои эмоции и чувства. Но совершенно очевидно, что исход войны в далеком Ираке оказался для него крайне неприятным сюрпризом.
Путин чисто по-человечески обиделся на американцев. Не за то, что они решили избавить мир от Саддама Хусейна. Совершенно очевидно, что, в отличие от большинства российских политиков, Путин не питает ни малейшей симпатии к ближневосточным диктаторам и даже не пытается это скрыть. Владимир Владимирович был глубоко разочарован тем, что Буш и его советники, начав иракскую войну, пренебрегли его мнением и его личными политическими интересами, поставили в трудное положение.
С этого момента началось изменение внешней политики России.
Когда Путин сменил в Кремле Ельцина, американским президентом был еще Билл Клинтон, возможно самый прорусски настроенный политик в Соединенных Штатах. Он считал одной из ключевых задач своего президентства помогать новой России.
Государственный секретарь Мадлен Олбрайт первой встретилась с Путиным в Москве в январе 2000 года. По ее словам, Путин беседу вел с холодной настойчивостью, но стал горячиться, едва разговор зашел о Чечне. Олбрайт заметила, что в долгосрочной перспективе ничего не решить одними только силовыми
