Интеллектуальная публика сходится в том, что уход Медведева с президентского поста окончательно превратит власть в монолит. Само его присутствие в Кремле создавало ощущение плюрализма в общественной жизни. Хотя мало кто из политических журналистов предполагал, что между Владимиром Владимировичем и Дмитрием Анатольевичем могли быть принципиальные разногласия.
Почему Путин пожелал вновь стать президентом?
Нынешние руководители страны извлекли из распада Советского Союза немало уроков. Первый и главный: власть надо крепко держать в руках. Чуть зазевался — и потеряешь. Второй урок — доверять можно только тем, кого знаешь лично и давно. Этот урок точно реализован. Видно, что уход из команды считается худшим преступлением, предательством. Да никто и не уходит.
Власть — это единственное, что приносит удовольствие всегда. Все остальные виды удовольствий доставляют лишь кратковременную радость. К тому же в нашей стране все остальные удовольствия прилагаются к власти. Большой начальник ни в чем не знает отказа. Всем остальным постоянно приходится преодолевать препятствия. Мы на каждом шагу сталкиваемся с людьми, которые нас не любят и говорят нам «нет». А начальнику в нашей стране все говорят «да».
Любое желание будет исполнено. Потерял власть — лишился всего. Кто же уйдет по собственной воле?
К тому же Владимиру Владимировичу явно не понравилась конструкция тандема.
Власть в нашем государстве носит личностный характер. Тот, кому она принадлежит в реальности, может в принципе занимать любой пост. При соблюдении одного условия: он недвусмысленно дает понять стране, что остается полновластным хозяином. Вот этого после избрания Медведева не произошло. Они с Путиным не объяснили чиновникам правила игры. Ведь в нашей стране не принято выражаться откровенно.
Тандем, то есть некое подобие разделения власти, парализовал аппарат. После избрания Медведева чиновники растерялись, не понимая, кому угождать. Они пребывали в смущении. С одной стороны, понимали, что реальное положение Путина не изменилось, он — главный. С другой — Дмитрий Анатольевич вел себя так, как и положено президенту.
Различия в указаниях, которые поступали из Кремля и Дома правительства, носили незначительный характер. Но разница в стиле была огромной. Медведев произносил совершенно иные речи! Даже минимальная политическая конкуренция выявила слабость системы власти. Чиновники, пытаясь угадать желания начальства, попали в трудное положение. Вертикаль власти зашаталась, теряя устойчивость.
Путина, можно предположить, все это сильно раздражало. Наверное, с его точки зрения, государственная машина разболталась… А Владимир Владимирович явно живет с ощущением, что только он сам способен наладить дело.
«В приватной беседе, — писал журналист, участвовавший в беседе с Путиным в узком кругу, — он признался: мол, я не хотел бы никем “понукать”, хотел бы создать такой властный механизм, который бы работал сам. Но не выходит — вынужден всех держать в узде, чуть вожжи ослабил — и шестеренки заедает».
Заметно, что намерение Владимира Владимировича вернуться в Кремль не порадовало немалую часть мыслящей публики. Поразительным образом даже оппозиционно настроенные люди обращались к Медведеву с призывом участвовать в президентских выборах. Исходили из того, что у Дмитрия Анатольевича сохраняется рейтинг надежды, а Путин свой ресурс выработал и ничего нового уже не привнесет.
«Действительно, и к этому надо относиться серьезно, харизма Владимира Путина рассыпается в глазах новой, молодой России, — пишет публицист Александр Сергеевич Ципко. — Но ведь еще три года назад все было по-другому. Путин как национальный лидер, олицетворяющий надежды на будущее, был не только политической, но и морально-психологической реальностью…
Ведь только благодаря тому, что Путин был в то время реальным национальный лидером, наш русский многомиллионный избиратель без тени сомнения проголосовал в марте 2008 года за никому не известного политика Дмитрия Анатольевича Медведева. Стоило Путину назвать преемником вместо Медведева Сергея Иванова или Владимира Якунина, и результаты голосования, скорее всего, были бы подобными. Где, в какой стране Запада возможно такое электоральное чудо?..»
Ничего, кроме страха, за «Русским маршем» не стоит
Какие идеи определяли духовное пространство избирательной кампании? Злобный национализм, доходящий до расизма, политическая ксенофобия и социальная демагогия.
Теоретически в ходе кампании мы должны были услышать, что именно предлагают кандидаты, с какой политической и экономической программой они собираются войти в Думу, что намерены для нас сделать. Но вот об этом решительно никто не вспоминал и даже не спрашивал кандидатов! Избирательная кампания превратилась в натравливание общества на тех или иных врагов. Ораторы обещали легко решить все проблемы, стоит лишь уничтожить тех, кто мешает. Они разжигали в публике ненависть к окружающему нас миру, к тем, кто выглядит и говорит иначе, чем мы, а то и просто к преуспевающему соседу, вызывая непреодолимое желание нагадить ему в кастрюлю с супом или прищемить хвост его кошке.
Социальная напряженность вырывается наружу под националистическими лозунгами. Национализм тщательно подпитывается. Вместо того чтобы воспитывать ощущение единства, общности, солидарности, политики неустанно делят народ России на своих и чужих, на наших и не наших, на титульных и не титульных, на правоверных и иноверцев. Молодежь все это впитывает. И откликается.
Редкий случай: совпали наши настроения с европейскими. У нас на улицах кричат: «Хватит кормить Кавказ!» А в Германии и других северных странах континента звучит: «Хватит кормить Грецию!» Но на лозунгах сходство и заканчивается.
Немцы, голландцы и вообще северяне возмущены тем, что на юге Европы привыкли жить не по средствам, гуляют в долг, назначили себе высокие зарплаты, социальные пособия, да еще и рано уходят на завидно большую пенсию. На Севере такого не позволяют: здесь привыкли много работать, откладывать и не одалживаться. Северян не устраивает, что южане, оказавшись в общеевропейском денежном пространстве, наладились жить за их счет. Вот главная претензия.
А мы-то чем недовольны? Неужто и в самом деле обижены тем, что наши кровные уходят на покупку по всему миру футболистов для команды «Терек» или на невиданно-пышное празднование дня города в Грозном?
Да с каких это пор в нашем обществе стали интересоваться, на что тратятся деньги? Депутаты Думы — и те лишних вопросов относительно бюджета не задают. Миллиарды улетают — на авианосцы, на ракеты, на Олимпиаду, на пышные торжества по всякому поводу и без повода, на красивую жизнь начальства. Разве мы приучены считать деньги? И неужели нас спрашивают, на что их тратить? Да когда же это мы требовали отчета: как вы распорядились нашими деньгами? И кулаком по столу стучали: растратили? А ну верните или — под суд!.. Не было такого! Знай себе покорно киваем, когда нам задним числом рассказывают, куда ушли наши денежки. А чаще и не рассказывают. Без нас в таких делах обходятся…
В реальности общество вполне устраивает перевод денег в Чечню и другие горячие точки. Все понимают: федеральная власть большими деньгами откупается от неприятностей, откладывая на потом решение крайне болезненных кавказских проблем…
И за это мы на власть вовсе не обижаемся. Напротив, скорее благодарны. Мы даже не желаем знать, что там происходит. Сообщения из Дагестана звучат как сводки из зоны боевых действий, а у нас все переживают за Ливию и Сирию.
Отсюда и разница в выводах и поступках. В Европейском союзе прикинули на калькуляторе: и Греция, и другие южные транжиры все равно нужны за общим столом. Континент — единое целое, европейцев не так много, надо объединяться, чтобы противостоять вызовам будущего и мощным конкурентам. Поэтому северяне пустили шапку по кругу и готовы выручить попавших — по собственной глупости — в беду. Но с условием: прекращайте выбрасывать драгоценные евро на ветер, живите по
