— Когда царя вздумают сбрасывать с трона, то за него начнут заступаться министры, генералы, богачи, всякие господа и начальники. Они будут кричать, распоряжаться и стрелять. Но большевики и рабочие не испугаются, а скажут: «Катитесь к чертовой матери», — и вступят в сражение. Драться рабочие умеют лучше всех, потому что они сильные. Да вот хотя бы взять Лагунок. Нагрянут сюда большие господа, что приезжали летом. Павловский да Самота с Володькой-обезьяной будут тоже их защищать. Ну и пусть, ничего у них не получится. Если врукопашную, то всех их один Аким Пузырев расшвыряет. С Володькой- обезьяной, Витькой и Толькой придется расправиться им — ребятишкам.
Егорка начал ясно представлять себе картину будущего сражения с Володькиной шайкой, но вдруг вспомнил о своей заветной коробочке, на которой сидел Кузьма Крючков. С коробочкой придется расстаться. Иначе, когда будут свергать царя, ребятишки станут дразниться и упрекать: «Тебе, — скажут, — Егорка, нравятся казаки за то, что они лупят плеткой рабочих. Ты за царскую власть». А он вовсе не хочет быть за царя. Завтра же он разорвет и выбросит эту коробочку… Хотя нет: она вон какая красивая, почти новая. Что же делать с ней? Подарить Гришке или еще кому-нибудь из своих товарищей? Нет, разве им не позорно будет дожать у себя Кузьму Крючкова? Вот Володьке Сопатому отдать можно. Он все время предлагает за нее красивый шарик. А сделать нужно так. Бросить ему коробочку под ноги и сказать: «Подавись своим душегубом Крючковым, он мне больше не нужен».
Было уже за полночь, когда Егорка и отец возвращались из барака домой. Сыпал осенний мелкий дождь. Уныло гудели телеграфные провода. Вдали тускло светили огоньки стрелок. Отец не торопился, хотя завтра с утра ему нужно было дежурить, он крепко думал о чем-то и молчал.
У своего крыльца Егорка остановился.
— Ты чего? — спросил отец. — Забыл чего, что ли?
— А царь не продаст наш разъезд?
— А что?
— Если он продаст нас, тогда нам не придется сковыривать его и всяких господ.
— Не беспокойся, он не успеет.
— Большевики опередят, да?
— Они, сынок, они.
— А большевики очень сильные?
— Очень.
— Как Аким Пузырев?
— Еще сильнее.
— И ловкие?
— Очень ловкие.
— Как дяденька Тырнов, да?
— Еще проворнее.
— А Ленин, как богатырь, да?
— Посильнее богатыря.
— А большевики приедут на наш разъезд?
— Приедут.
— А…
Егорка хотел еще о чем-то спросить, но отец взял его за руку, легонько подтолкнул к двери и сказал:
— Спать, спать, про остальное узнаешь потом.
