— Да. А когда мы отказались, она кивнула и сказала: “Я знала”, — внезапно вспомнил Ганс. Он чувствовал, что память его светлеет, но пока не рисковал зайти за черту, туда, откуда они пришли в сад у причала.
— Хорошо, давай пока примем это. Что нас сюда привез или прислал кто-то. Так почему тебя это тревожит?
— Во-первых, мне не нравится, что кто-то за нас все решил.
— Подожди. Тебе плохо? Тебе что-то здесь не нравится? — Она села перед ним на корточки, заглянула в глаза.
Ганс почувствовал укол совести: он никогда не видел ее такой встревоженной. Взял за плечи, притянул к себе.
— Ну что ты! Все очень хорошо. И из-за этого, наверное, всякая ерунда в голову лезет.
Гретель мотнула головой:
— Это не ерунда. Давай дальше рассказывай.
— На чем я остановился? Ах да. Мне не нравится, что за нас решили и все за нас сделали, потому что… во-первых, потому что не хочу, чтобы за меня решали.
— “Во-первых” уже было. — Она слабо улыбнулась и шмыгнула носом.
— А я заново начал считать!
— Вот, заврался совсем и выпутываешься!
— Ну погоди, послушай дальше. Самое главное даже не это. А то, что если мы попытаемся понять, для чего они это сделали… понимаешь?
— Если честно, то нет.
— Что-то изменится. Того, что было, уже точно не будет.
— А что будет? — Она подняла глаза и смотрела очень серьезно.
— Этого я не знаю. — Ганс смотрел, не отводя глаз, хоть ему и было неуютно.
— Знаешь, Ганс, — она назвала его по имени первый раз за много дней, и он чуть насторожился, — я думаю, того, что было, не будет уже в любом случае.
Они молчали довольно долго. Потом Ганс встал, подал ей руку:
— Значит, давай искать?
— Давай. — Она встала. — Только сейчас пойдем, наверное, домой. Я очень устала, если честно. И мне надо посидеть и подумать.
* * *
Ничего они в тот день не придумали. Посидели за чашкой кофе, перебрасываясь вялыми фразами, — и мыслей новых в голову не приходило, и не хотелось говорить там, где могли услышать. Почему-то Гансу казалось, что не надо ни с кем делиться этими открытиями, и Гретель согласилась с ним. Почему именно не надо — они не обсуждали, просто было ощущение настороженности.
Вечером Ганс никак не мог приняться за работу, голова была занята не тем. Перечитывал последний кусок и не понимал, что же произойдет дальше. Наконец он отложил с досадой ручку, поднял глаза — Гретель смотрела на него, как-то необычно грустно. Впрочем, она сразу повеселела:
— Ну что, милый, ты соскучился по мне?
— Ага, — признался Ганс с облегчением. — Я к тому же вспомнил, про что хотел спросить у мисс Джонсон.
— Про корабль-библиотеку, — почти утвердительно предположила Гретель.
— Да. Что это, как ты думаешь?
— Я думаю, что это… такой корабль?
— А на нем библиотека?
— Да, — отвечала Гретель радостно.
— Какая ты у меня умница, ну просто невероятно! — воскликнул Ганс, и Гретель, с возмущенным воплем схватив подушку, принялась бить его по голове, а он закрывался, просил пощады, а потом, изловчившись, схватил ее поперек живота и бросил на кровать. Когда Гретель была окончательно обезврежена, Ганс первым предложил мировую, она подулась для порядка, но вырваться не могла, пришлось согласиться — на условии, что он должен будет ей семь порций мороженого. Сторговались на одной порции и еще на аленьком цветочке.
А потом, совсем поздно ночью, они лежали на совершенно мокрых простынях, и Ганс, когда пришел в себя и смог говорить, спросил чуть тревожно:
— Что это было? Что с тобой сегодня?
Она уткнулась носом ему в плечо и помотала головой отрицательно. Потом ответила, шепотом:
— Не знаю. Просто я поняла, что очень люблю тебя. Это ведь не страшно?
— Нет. — И он обнял ее покрепче. Так они и проснулись утром.
* * *
Гретель сидела в библиотеке и читала толстую книгу о путешествиях. Мисс Джонсон обещала быть в час дня, и Гретель уже который раз смотрела на свои водонепроницаемые часы. Она была сегодня одна, Ганс отправился с Майклом на Майклову яхту, проводить профилактику перед долгим рейсом. Вопросы она сформулировала и даже записала, рассказы про бедуинские нравы в голову не лезли, так что она наконец с досадой захлопнула книжку — и ровно в этот момент величаво заскрипела входная дверь: мисс Джонсон вернулась с прогулки.
— Сегодня не так жарко, и я что-то засиделась в кофейне, — извинилась она. — Ты нашла, что почитать? Дай-ка я налью тебе лимонаду.
Они вышли в сад через заднюю дверь, Гретель несла прохладный кувшин, а хозяйка — две глиняные чашки. Уселись за мраморный столик с отбитым краем, под старой глицинией. Уже давно сгнила беседка, которую строил шкипер Джонсон, а глициния все сохраняла ее форму.
— Ну что, моя девочка? — спросила мисс Джонсон. — Не выспалась?
Гретель неожиданно покраснела, не сразу сообразив, про что ее спрашивают, а библиотекарша продолжала:
— Я и сама очень заинтересовалась — что же это за голоса, которые слышатся твоему Гансу. И про лотос я хочу посмотреть — но это уже совсем скоро.
— Да, — обрадовалась Гретель, — а я как раз хотела у вас спросить: что такое корабль-библиотека?
Мисс Джонсон сняла очки и внимательно посмотрела на Гретель. Сложила руки на коленях, помолчала и начала, как будто очень издалека:
— Много лет тому назад жил один состоятельный человек. Он заметил, еще когда сам был ребенком, что интереснее всего ему было с теми детьми, которые читали книжки. Потом, когда он вырос, он общался с людьми самыми разными — с теми, кто умел работать руками, с теми, кто играл на музыкальных инструментах, с теми, кто умел делать деньги. Он и сам неплохо научился этому последнему делу, но в какой-то момент вдруг решил остановиться и подумать. Думал он долго и в конце концов понял несколько простых, но важных вещей. Я тебе сейчас все их пересказывать не буду, но одна из его мыслей была такой: как изменился бы мир, если бы люди больше читали? А после этого он спросил себя: не снарядить ли большой корабль с книгами и не отправить ли его в плавание вокруг света? И пусть он заходит в самые разные порты, и пусть на корабль поднимаются люди, берут книги, сидят на палубах и в каютах и читают. Дело в том, что — как-то уж так получилось в этом мире — вокруг портов живет народ не особо читающий. Нет у них времени и денег.
Гретель вспомнила всех своих друзей, у кого она брала книги, и поняла — да, они живут или чуть за городом, в холмах, или у моря, но далеко от центра. А на Фронт-стрит и Бэк-стрит живут люди попроще: рыбаки, грузчики, мелкие торговцы, огородники, механики.
— Конечно, — продолжала библиотекарша, — идея может показаться безумной. Что сделает один корабль, пусть даже битком набитый книгами, когда в мире столько городов, да еще и не все стоят у моря? Но человек этот отличался одной особенностью — она ему в свое время помогла разбогатеть. Если он решал, что правильно поступать так-то, то именно так он и поступал. И если что-то могло улучшить мир, то
