повернулся и вышел, заговорщицки склонив голову к Робби для тихого разговора. Все, что я разобрала, было бормотание о голых конечностях, и Робби, похоже, специально провел нас мимо «Склепа Валерии», поглазеть на кружевное белье. Мужчины.
Молчание Пирса усугубилось, когда мы увидели главное здание Охраны Внутриземелья, но даже я была под впечатлением от ОВ-тауэр. Внутри на верхние этажи вела огромная лестница, создававшая впечатление фойе пятизвездочного отеля, а не офиса хранителей порядка. С того места, где мы сидели, открывался отличный вид на нижние этажи. Очевидно, архитекторы использовали идею кафедрального собора, чтобы посетители прочувствовали свою никчемность.
Мягкий свет с первого этажа бросал на стены фигурные тени. Акустика помещения превращала громкую речь в приглушенный гул. В воздухе витал слабый вампирский аромат, и я сморщила нос, задаваясь вопросом, что меня больше беспокоит: Пирс или то, что мы сидим на третьем этаже. Небольшой переполох привлек наше внимание к улице перед входом в здание, где два мужчины — похоже, колдуны — вели третьего. Тот продолжал от них отбиваться, несмотря на то, что его руки были связаны за спиной зачарованной серебряной проволокой. Это выглядело по-варварски, но серебро не дает колдунам подключаться к лей-линии. Конечно, были и другие способы отключения магических способностей, например, фильтр в здании, но тогда и половина сотрудников ОВ окажутся беспомощными. Пирс понаблюдал, как колдуна запихнули в лифт, и повернулся ко мне. Его выразительные глаза были прищурены, когда он спросил:
— Как давно людям известно о нас, и как мы выжили, предоставив им это знание?
Я слегка наклонила голову, вспомнив шок Пирса, когда колдун и ведьма начали флиртовать в торговом центре, насылая друг на друга легкие чары.
— Мы вылезли из чулана около сорока лет назад.
Его рот приоткрылся.
— Из чулана…
Я усмехнулась.
— Простите. Мы перестали прятаться… ну… мы раскрыли свое существование после того, как вирус, скрывавшийся в помидорах, что-то вроде чумы, начал убивать людей. Он уменьшил их численность примерно на четверть. Они бы все равно узнали, потому что мы не умирали.
Пирс наблюдал за моими ногами и криво улыбался.
— Я всегда полагал, что помидоры — овощи дьявола, — сказал он. Потом он перевел взгляд на помещение, неопределенно указав рукой. — Это все возникло за последние четыре десятилетия?
Я пожала плечами, носком сапога закапываясь в ковер.
— Я не говорила, что это было легко.
Положив ногу на ногу, он потирал бороду, как будто не замечая ее отсутствия у большинства мужчин. Хотя почти всю дорогу он молчал, он явно воспринимал информацию. Даже его слова стали звучать… менее странно.
— Ваш брат, — сказал он, подбородком указывая в сторону Робби, — сказал, что вы хотите посвятить жизнь всему этому?
Я немного застенчиво улыбнулась.
— ОВ. Да, — мои брови нахмурились от внезапного беспокойства. — А что? Вы думаете, я не должна?
— Нет, — быстро ответил он, — желание дочери следовать по стопам родителей является справедливым.
Испугавшись, откуда он знает, что папа работал в ОВ, я затаила дыхание, пока не вспомнила о разговоре в автобусе.
— О, вы слышали это.
Он опустил голову.
— Да, госпожа ведьма. И кто я такой, чтобы говорить вам об опасности профессии защищать беспомощных? Я живу этим.
Я почувствовала возбуждение, он действительно понимал меня. Пирс, однако, криво улыбнулся.
— Жил для этого, — поправился он кисло.
Привыкшая к спорам о выбранной мною профессии, я задрала подбородок.
— Я становлюсь сильнее с каждым годом, — сказала я, будто он возражал. — Я хочу сказать, заметно сильнее.
— Вы страдали от болезни? — спросил Пирс, казалось бы, искренне заинтересованный.
Я кивнула, и, чувствуя, что некоторая честность не помешает, продолжила.
— Я все еще больна. Но мне гораздо лучше. Все так говорят. Я стала более вынослива. Я не посещала больницу уже четыре года. Я умирала, так что сейчас я не должна жаловаться, но я хочу сделать это, черт побери! Они не могут не допустить меня по состоянию здоровья. Я получила черный пояс, и все.
Я замолчала, понимая, что не только разоткровенничалась с первым человеком, кто понимал меня, но еще и сквернословила.
— Простите, — сказала я, ковыряя носком пол. — Наверно, это кажется вам базарной болтовней.
Пирс издал тихий звук, не обвиняя и не отрицая. Он смотрел на меня в легком замешательстве.
— Вы — как пламя, — сказал он наконец, и я с облегчением улыбнулась.
Я знала, он исчезнет с первыми лучами солнца, но не хотела отталкивать его. Он нравился мне, даже будучи призраком. О Боже, я ведь не увлеклась им?
— Я знаменитость в медицинских книгах, знаете ли, — проговорила я, стараясь отвлечь его от вырвавшихся у меня слов. — Единственная выжившая после синдрома Розвуда.
Он вздрогнул, отвлекаясь от наблюдения за тем, как Робби с кем-то спорит.
— Вы… Розвуд? Вы выжили? Я потерял двух сестер и брата, не доживших и до трех месяцев. Вы уверены, что болели именно этим?
Я улыбнулась, потому что в глазах у него не было страдания. Воспоминания, по-видимому, уже не были болезненными.
— Да, это было именно это. Современная медицина, я полагаю, или все те травы, которыми меня пичкали в «Лагере последнего желания» для умирающих детей. Я была там в течение трех лет, пока меня не выпинали, когда стало понятно, что я не умираю.
С изумленным взглядом он откинулся назад, как будто не веря этому.
— Вы удивительны, госпожа ведьма.
Я усмехнулась, постукивая ногтями по креслу.
— Я еще не совсем ведьма. Пока не получила лицензию. Вы можете называть меня Рэйчел.
Пирс замер, и я взглянула на него. Внезапное озарение вогнало меня в краску. Дерьмо, разрешение называть себя по имени может оказаться весьма интимным. Он, казалось, не знал, как отреагировать. Смущенная, я сосредоточилась на Робби.
— Я, ммм… сожалею, что вызвала вас, — сказала я. — Я пыталась вызвать папу. Понимаете, я договорилась с Робби. Я сказала, что папа хотел бы, чтобы я поступила на службу в ОВ, а Робби ответил, что если он был бы жив, то хотел бы, чтобы я училась дальше, совершенствуя свой уровень земной магии. Таким образом, Робби уговорил меня вызвать его и спросить. Если бы я смогла сделать это, то пообещала последовать желанию папы, если нет, то я уезжаю с Робби и учусь еще четыре года. Я не рассчитывала, что папа явится в материальной форме, я просто хотела… — прошептала я, чувствуя себя виноватой, — просто хотела поговорить с ним.
— Мисс Рэйчел, — произнес Пирс, и я подняла голову, когда он взял мою руку. — Не оплакивайте вашего отца. Я знаю, он в состоянии покоя, наблюдает за вами и желает вам счастья.
— Вы не знаете этого, — сказала я, отняв руку. — Вы застряли в чистилище.
Но вместо того, чтобы обидеться на резкие слова, он кивнул, будто ему понравилось это.
— Вы ведь понимаете, что главная цель вашего брата заключалась в том, чтобы доказать, что вы хорошая ведьма земли? Вы последуете по этому пути?
Приоткрыв рот, я смотрела на Робби.
— Мешок говна, — пробубнила я. — Ну, у нас не получилось, — сказала я, пока Пирс ломал голову над современным сленгом. — Мы не знаем, одобрил бы папа или нет, так что дело не выгорело. Я не поеду в
