никогда и ни единого грамма?
— Нет, таких глубин тайного знания я еще не достиг.
— В таком случае озадачьтесь хотя бы простейшими несообразностями — теми, что способны набить мозоли на глазах даже профану.
— Какими несообразностями?
— Да чем угодно. Откройте любое справочное пособие по руднику… — Бунзен, перейдя на методичный лекторский тон, стал отбивать такт ребром ладони по рулю: — Базовый ствол рудника окончательно сформирован к двадцатым годам двадцатого столетия в ходе последовательных взрывов перекрытий между карстовыми полостями, так называемыми этажами, располагавшимися один над другим и уходившими чуть ли не в тартарары. Так?
— Да, я читал об этом, — сказал Аякс. — Всего пробили девять этажей.
— Прекрасно. А теперь объясните, как подобный репортаж о достижении адовых врат смотрится на той же самой странице — с допотопной старательской картой, на которой этот самый чертов базовый ствол изображен чуть ли не во весь рост? Каким образом первые старатели могли прозреть рудник на все три километра вниз, если тогда его не было даже в проекте, а все, что имелось — если верить тем же справочникам — зачуханная верхняя пещера пятнадцати метров в глубину? Если вам мало этой глупости, то позовите человека, более-менее сведущего в геологии. Позовите и спросите, можно ли было во второй половине девятнадцатого века разрабатывать рудные тела со скоростью прохода несколько десятков метров в сутки? И, самое главное, зачем это было делать, когда золота в местной породе содержалось не больше, чем в воздухе?
— А что содержалось в местной породе? — спросил Аякс.
— Понятия не имею.
— Что, в Столовой Горе нет геологов?
— Чего-чего, а этого добра, — нервно хохотнул следователь, — со всеми прочими звездочетами — в Столовой Горе хоть отбавляй. Одна беда: геологи — я уж не говорю о доблестных мужах контрразведки, — стоит им тут прижиться, в мгновение ока утрачивают былую категоричность суждений. Если же им удается и вовсе обосноваться здесь, расположиться со всеми удобствами, то все остальное происходит само собой — обнаруживается не просто порода, а золотые бездны, сады Гесперид. — Бунзен, усмехнувшись, поправил очки. — Вас, полагаю, не только ознакомили с веселыми картинками рудника, но и указали на его разительную схожесть с перевернутым деревом. Однако какой же вы к черту сыщик, если до сих пор не разнюхали этой пошлятины, если до сих пор не знаете, что перевернутое дерево есть растущее из неба, из середины рая, древо цефиротов, символ божественных эманаций, в том числе солнца, а солнце — алхимический символ золота?
— Послушать вас, так и город возник из воздуха, из ничего. — Аякс с сомнением покачал головой. — Что же такое тогда рудник? Что такое промзона, грузовая станция — миражи? А горожане кто — повальные шизофреники?
— Марк, вы как-то сами сетовали на то, что работа со свидетелями — не самое благодарное занятие. Что человек может грезить наяву, делать из мухи слона и тому подобные фокусы. Вам никогда не случалось возвращаться в те места, где вы провели детские годы? Так вот мне однажды привелось. И я по сей день уверен, что либо перепутал маршруты, либо стал жертвой чудовищного недоразумения. Что кто-то ловко надстроил совершенно чуждую землю поверх моих заповедных песочниц и совочков. Кого, спрашивается, в этом винить? Некого. Просто человеческая память, в отличие от справочников и электронных баз данных, продуктивна. Чтобы заставить поверить человека в какую угодно ересь, не обязательно жечь его калеными щипцами и пичкать таблетками. Подсовывайте из года в год ему разные справочные данные под одной и той же обложкой — все остальное он сделает за вас. Сначала будет ругать подтасованные данные, потом начнет ругать свою забывчивость, а потом натаскает память так, что любые подтасовки та будет вживлять в реальность без посторонней помощи, автоматически. Вы спрашиваете, что такое рудник и что такое промзона. Но проблема не в том, что рудник может оказаться миражом — проблема в том, что миражом может оказаться все, что мы знаем о руднике.
— Я был там. — Аякс с упрямым видом пристукнул по приборной доске. — Я видел эти выработки. Я дышал этим смрадом, слышал эту жуткую реку внизу. Я ходил по этим галереям, а не читал о них в справочнике.
— Сколько галерей, простите за нетактичный вопрос, вы прошли? — спросил Бунзен. — Одну, две, десять?
Аякс закусил губу.
— Одну.
— И сколько их там еще, знаете?
— Нет. А вы?
— Мои оперативные данные, к сожалению, тоже не исчерпывающи. — Бунзен провел ладонью по рулю. — Тем более что я никогда не спускался в рудник. Однако с большой долей уверенности я могу утверждать, что разведанных штолен выше шестого этажа всего четыре. И только три из них могут называться штольнями, так как имеют выход на поверхность. Четвертая выработка слепа, это штрек. Что я могу заявлять с куда меньшим оптимизмом, так это то, будто штольни имеют искусственное происхождение. Да, они несут явные следы обработки, но это, скорей всего, лишь отесанные русла ископаемых потоков — водных либо лавовых.
— Между прочим, вы в курсе, что в Столовую Гору поступает золото? — спросил Аякс. — И оно завозится именно в эти штольни?
— Я даже знаю, о чем вы хотите меня спросить, — усмехнулся Бунзен.
— И о чем я хочу спросить?
— О том, почему прокуратура смотрит сквозь пальцы на незаконные перевозки драгоценных металлов. Спешу вас успокоить: если перевозки золота маскируются под перевозки мяса, то отсюда еще не следует, что они незаконны. Зачем это нужно банкам — другой вопрос.
— А зачем это нужно контрразведке?
Следователь обернулся к Аяксу и секунду-другую смотрел на него с таким видом, словно силился понять, шутит он или говорит всерьез.
— Контрразведке эта золотая лихорадка уж точно ни к чему.
— Управление пытается навязать золотые транспорты Горе, потому что хочет закрепиться здесь, — заявил Аякс.
— Закрепиться здесь — с какой целью, простите? — уточнил Бунзен.
— Да хотя бы с целью контролировать те же золотые транспорты.
— Кто вам сказал такую глупость?
— А зачем тогда еще?
Следователь, свернув на обочину, остановил машину.
— Скажите, если бы вам были известны точные географические координаты не обычной пропасти, в которую можно плевать, а местоположение настоящей бездны, в которой можно угадывать созвездия, вы — разумный, порядочный человек — постарались бы ограничить доступ к такому нечеловеческому месту?
— Нечеловеческому — в каком смысле? — нахмурился Аякс.
— Во всех смыслах.
— Не понимаю вас.
Бунзен задействовал ручной тормоз и приспустил оконное стекло.
— Допустим, что вы криминалист и вам становится известно о существовании такого фантастического места, где улики — ну, или, точнее говоря, вещественные доказательства — не только перестают обладать привычными юридическими свойствами, но теряют свои физические качества?
— Да о чем вы?
— Если уничтожить — сжечь, истолочь в пыль, развеять по ветру — вещественные доказательства в любом другом месте, они все равно могут быть обнаружены. И, значит, даже при катастрофическом материальном ущербе не потеряют ни своих юридических, ни физических свойств. Однако в нашей волшебной пропасти доказательства эти начинают так танцевать, будто здесь не просто отсутствует земная твердь, а начисто отменяется действие закона сохранения массы.
