Молодой человек развернул коня и послал его вперед. Оруженосец рванул следом. Мне показалось, или молодой граф в самом деле на миг обернулся на скаку, глянув еще раз на меня?
– Кто это? — спросил я.
– Молодой граф Казимир, — ответил Крис, напяливая шляпу. — Наша деревня на их землях.
– С тобой, я смотрю, он приветлив.
– Когда он был мальчишкой, то я прислуживал ему в графском замке. Да и господа, приехав в Верн, останавливаются в таверне у нашего родственника, где и я сам.
– У них нет своего дома в Верне?
– Нет. По моим соображениям, сейчас молодой граф уже, наверное, в седьмой раз двинулся покорять принцессу Виолетту.
– Тоже претензии на королевский трон?
– Пожалуй, трон ему меньше всего нужен. Безнадежно и страстно влюблен. А скольких женихов он своими руками отвадил от принцессы, то это знают лишь королевский лейб-медик да местные костоправы.
– Экий завязывается узелок!
– Что-что?
– Ничего. Скажи-ка, любезный Кристофер, а где это ты научился так складно, совсем не по- крестьянски изъясняться?
– Так там же, в господском замке. Учили молодого графа, и я попутно тоже учился.
Незаметно за разговорами мы и оказались у городских стен. Кованые ворота широко распахнуты. А локтях в пятидесяти от них в стене низкая и широкая арка, забранная толстой решеткой. В проем арки ныряет не очень широкая, но, похоже, довольно полноводная река. Проследив мой взгляд, Крис пояснил:
– В городе нет колодцев, но в каждый дом из реки приходит вода, — и чуть подумав, добавил: — и не только.
Что означает это 'и не только', я понял чуть позже.
Двое стражников у городских ворот приветствовали нашего возницу как старого знакомца:
– Привет, Крис! Гони солентино за ввоз товара!
Возница нехотя полез в свой бездонный карман, но вдруг передумал:
– Я везу в город богатого иностранца. Стало быть, по закону мне положена от города награда в пятую часть его платы мне за провоз.
– Ладно, ладно, сколько он тебе заплатил?
– Пять солентино.
– Да ты с ума сошел! Где ты видел такие цены за попутный подвоз?
– Синьор, — произнес один из стражников, обращаясь ко мне, — сколько вы заплатили этому мошеннику?
– Еще не заплатил, но заплачу пять солентино, как только проедем городские ворота. Так уж договорились.
– Надо же, с невнесением пошлины за ввоз в город товара получается шесть солентино за час пути! Даже если ты вез попутчика от самой своей деревни. Проезжай скорее, пока мы тебя не поколотили за грабеж иностранцев!
Мы въезжаем в ворота и останавливаемся в тени городской стены.
Я вручаю Крису серебряную монету, которую он принимает с облегченным вздохом, и спрашиваю:
– Хочешь заработать еще одну?
– Еще бы! А что делать?
– Во-первых, мне нужна пища и пристанище на ночь, а ты упоминал что-то о родственнике жены — владельце таверны. Во-вторых, ты покажешь мне город. Согласен?
– Конечно. Только мне сначала нужно развезти товар.
– Вот и поедем вместе.
Крис тронул вожжи, и мы с грохотом и тряской покатили по выложенной булыжником мостовой. От широкой площади у городских ворот расходились веером три улицы локтей по 20–25 шириной каждая. Мы свернули в правую, полого поднимающуюся вверх. Грохот колес стал намного тише, а тряска почти пропала. Улица вымощена ровным, почти плотно подогнанным друг к другу желтоватым, тесаным камнем. Короткая трава, прорастающая меж камней мостовой, создает изящный, приятный глазу дорожный узор.
– Это улица ремесленников и торговцев. Она называется Рыночной, — пояснил Крис. — Каждая поперечная ей улочка принадлежит разным ремесленным цехам и торговым гильдиям. В Верне нет рыночной площади. Вместо площади — эта улица.
На улице чисто и спокойно, несмотря на обилие людей в похожих на театральные платьях и костюмах, двигающихся туда-сюда вдоль каменных и деревянных домов с лавками. Одни куда-то спешат, а другие останавливаются у лавок и придирчиво рассматривают выставленные товары. Мы сворачиваем на улочку с висящим на углу замысловатым железным сапогом и останавливаемся у третьего от угла дома. Крис соскакивает с повозки, и я тоже. Надо осмотреться, поразмяться.
Из дома выходит сухопарый старик в кожаном фартуке и подходит к повозке. Крис скидывает на мостовую несколько мешков. Старик развязывает один из них, вытаскивает из него коричневую шкуру, тискает, мнет ее, разглядывает на свету и даже нюхает. Наконец он удовлетворенно кивает головой и жестом приглашает нас войти в дом.
Большая комната со столом-прилавком. Запах кожи и, наверное, дегтя, которым намащивают дратву. По стенам полки с образцами кожи и готовой обувью. За распахнутой дверью в другую комнату видны несколько мастеров, сосредоточенно работающих шилом и молотком. Цены на кожи, видимо, оговорены заранее, и хозяин мастерской уже отсчитывает Крису монеты. Его взгляд случайно падает на мои кроссовки, и рука с очередной монетой замирает на полпути. Крис оборачивается, понимающе кивает и говорит старику:
– Иностранец. У них всё не как у нас.
Старик молча кивает, заканчивает расчет и подходит ко мне.
– Синьор не сочтет за оскорбление, если я униженно попрошу посмотреть его башмаки.?
– Не сочтет, не сочтет, — отвечаю я, мигом скидывая кроссовки.
Старик ставит их на прилавок и начинает сосредоточенно рассматривать, поворачивая из стороны в сторону, прощупывая и заглядывая внутрь.
– A-di-das, — прочитывает он по слогам, — Великий мастер этот Адидас! Нигде не видно прошивки подошвы, а легкость и мягкость какая! Словно воздушные. А кожа-то, а кожа-то вéрха какова! И подметка по твердости чуть ли не каменная и в то же время почти прозрачная. Шкура дракона?
– Не знаю, — честно признался я, — может быть.
– Продайте мне. Готов заплатить за это чудо две… нет, три дексты.
– Даже не просите!
– Четыре!
– Не могу — подарок.
Чуть ли не на бегу напяливаю кроссовки и вскакиваю на козлы. Крис уже там и подстегивает лошадей. Последнее, что успеваю заметить, — это чуть не плачущий старик-сапожник с выражением лица как у ребенка, которому только что не купили удивительную игрушку.
– Пять, — доносится нам вслед.
– Теперь куда? — спрашиваю Криса.
– К виноторговцам, — и в удивлении вертит головой. — Пять декст! Надо же отказаться! Видно, ты и в самом деле не беден.
Молчу. Сворачиваем в улочку с виноградной гроздью на углу и сразу же останавливаемся. Из дома выскакивают пара здоровенных парней и без всяких разговоров пристраивают к повозке доски, скатывают три бочки, которые мгновенно исчезают в распахнутых воротах. Переваливаясь с боку на бок, из ворот выплывает фигура, сама похожая на бочку. Маленький, толстый и лысый мужчина степенно подкатывает к
