перед собой большой, зрелый, сочный, вкуснейший ананас. Кашиндукуа подошёл к ананасу и съел его, а потом выплюнул шар изо рта и сорвал маску. Смотрит: перед ним куча костей в луже крови. То, что показалось ему ананасом, в действительности была женщина, а он её съел и вдобавок даже не ртом, а задом втянув в себя её плоть. Кашиндукуа испугался и того, что наделал, и наказания за содеянное.
Однако по прошествии времени он опять взял в рот шар, надел маску и сразу почувствовал лютый голод. Кашиндукуа огляделся: перед ним ананас! Он схватил его и сожрал. На этот раз он понимал, что творит. Он больше не мог удержаться и постоянно носил свою маску. Совсем превратившись в ягуара, он стал поедать все больше и больше женщин.
Ему их даже не приходилось искать. Все знали, что Кашиндукуа замечательный врач, поэтому женщины рассчитывали найти у него исцеление. А он вместо этого убивал их и ел. Очень часто он пожирал одни только половые органы, хотя бывало и наоборот: все остальные части заглатывал, а вульву оставлял в неприкосновенности.
Люди начали замечать, что женщины куда-то деваются, однако Кашиндукуа уверял, будто ничего об этом не знает.
— Надо, — повторял он, — надо искать, выяснять, кто тут виноват, почему пропадают женщины!
А ведь именно он их и ел. Например, однажды спрашивает у какой-то старухи:
— Не могла бы твоя дочка помочь мне сегодня на огороде?
А потом пошёл с девушкой в огород, надел по дороге маску, взял в рот синий шар и скушал лакомый ананас! В другой раз попросил дать ему служанку помочь обед приготовить. И её тоже съел.
Брат Кашиндукуа, Бункуа-се, обо всех этих делах знал, но молчал. Зато некоторые другие люди пришли к Бункуа-се и говорят:
— Мы не совсем уверены, потому что стояли довольно-таки далеко, но только мы видели, как кто-то напал на женщину и съел её; так вот, нам показалось, что этот 'кто-то' был Кашиндукуа!
Кашиндукуа услышал о таких разговорах и принялся объяснять:
— Да, верно, есть злой убийца, причём он внешностью очень похож на меня. Но ничего, я его постараюсь поймать!
Люди засомневались, пришли в замешательство и оставили Кашиндукуа в покое.
Бункуа-се пытался все же кое-что предпринять. Он зазвал Кашиндукуа в храм, наложил на него строгий пост и принялся увещевать. Он даже взял палочку, которую употребляют жрецы во время приёма наркотиков, и этой палочкой ударил брата по голове. Тот свалился без сознания. Потом Бункуа-се подул на лежащее тело, и Кашиндукуа ожил. Однако поведения своего не изменил. У Кашиндукуа на все был один ответ:
— Способность превращаться в ягуара дала мне сама Великая Мать, так что в советах я не нуждаюсь!
И хотя Бункуа-се несколько раз призывал свои колдовские способности, пробуя исправить брата, результат оставался прежним: Кашиндукуа не слушал советов и продолжал поедать женщин. В конце концов Бункуа-се ударил брата так сильно, что тот перестал подавать какие-либо признаки жизни. Войдя снова в храм через несколько дней, Бункуа-се увидел на полу груду костей ягуара. Он страшно перепугался, подул на кости и Кашиндукуа ожил. И снова пошёл пожирать женщин.
После всего этого Кашиндукуа отправился в Небби-гелуке, где расположены три селения ягуаров, и оставался там десять месяцев. А затем вернулся и опять принялся пожирать людей. И не только он сам: многие из его последователей тоже сделались злыми. Днём выглядели по-человечески, а по ночам надевали ягуарьи маски и ели людей. Для всех них женщины выглядели как ананасы.
Люди третьего сына Великой Матери, Амбуамбу, жили на морском побережье. Хотя они и бывали у Людей Ягуара в гостях, однако очень их опасались. Если во время посещения горных селений обитатели побережья воздерживались от приёма пищи, то все сходило благоприятно. Но стоило им взять из рук коги какую-нибудь еду, как люди-ягуары их самих пожирали.
В конце концов Бункуа-се приказал сделать ловушку. Сейчас её остатки видны близ берега реки Дон Диего, где большая скала. Днём ловушка имела вид увешанного плодами дерева, а ночью выглядела как женщина. Бункуа-се велел принести ловушку прямо в дом к Кашиндукуа. Тот вошёл ночью в помещение, смотрит: женщина! Он сразу же взял камень в рот, маску на голову и прыгнул, однако дерево упало на него и придавило, хотя и не задавило насмерть. Подбежали люди. Копьями и стрелами они поразили Кашиндукуа в рот, в зад, в живот, в глаза. Тогда Кашиндукуа произнёс:
— За каждую болезненную рану, нанесённую мне, я отплачу болезнью, которая начнёт косить вас. Боль, страдания и недуги станут отныне вашим уделом и будет вам так плохо, как плохо сейчас мне!
Едва он это сказал, люди отрезали ему его ягуарью голову с большими белыми клыками, отрезали когти, а потом спрятали все это в горной пещере.
Но Кашиндукуа не сгинул бесследно. Когда придёт конец мира, он оживёт, выскочит из пещеры и станет носиться от селения к селению, пожирая мужчин и женщин, индейцев и белых.
Кашиндукуа добр, ведь он наш отец, ибо наш народ коги есть Народ Ягуара, а Кашиндукуа есть Праотец Ягуара. Это его земля, у него просили мы разрешения жить на ней. Ему должны мы платить за неё и для него танцевать, надевая на себя маски ветра, воды и земли!
57. Смола
Жил шаман, а с ним мать, жена и двое братьев: один юноша, другой совсем мальчик. Жена ненавидела мужа, не разговаривала с ним и не кормила его. Она была влюблена в молодого брата шамана и заботилась только о нем.
— Если ты не изменишь своего поведения, — предупреждал муж, — я превращусь в ягуара!
Но женщина смеялась над всеми угрозами.
Однажды шаман уединился и стал пить своё шаманское зелье аяуаску. Когда шаман пьёт аяуаску, он встречается с птицей зонки-винти, владеющей всеми наркотиками. Зонки-винти сама пьёт колдовской отвар и становится ягуаром. Этот ягуар ощупывает шамана, а тот не шевелится. Если шевельнётся — пропал, ягуар его съест.
Настала ночь, шаман проснулся, ещё раз выпил аяуаски, стал петь и тоже принял образ ягуара. А весь следующий день проспал. Опять наступила ночь, опять он пел, а вернулся домой, грызя какие-то кости.
— Знаете, чьи это кости? — торжественно спросил он. — Воинственных женщин, амазонок, которых можно встретить в лесу!
— Думаешь, мне станет страшно от того, что ты грызёшь женские кости? — отвечала жена.
Утром женщина пошла со своим любовником на реку. Они плескались в воде и громко смеялись. Сзади подкрался ягуар и загрыз обоих. Свекровь слышала крики невестки и бросилась будить сына:
— С женой твоей что-то случилось!
— Ох, и устал же я! — пробормотал шаман, просыпаясь.
Как только он раскрыл рот, мать заметила на зубах свежую кровь и женские волосы. В ужасе она спряталась в своей хижине.
Шаман-ягуар подозвал малолетнего брата и говорит:
— Теперь будешь моим помощником. Каждый день подавай мне горячий отвар сахарного тростника!
А вокруг происходило что-то особенное. Со всех сторон собирались ягуары. Они принялись ловить индейцев и убивать всех подряд. Скоро деревня была пуста, если не считать спрятавшейся матери шамана и мальчика-помощника.
Утром женщина решилась выглянуть из укрытия. Она увидела двух незнакомых ребятишек. Это были духи, посланные каким-то добрым шаманом.
— Вот тебе смола, — сказали они, — разогрей её и залей своему ягуару в ноздри. Смола застынет и он задохнётся. Торопись: если его сейчас не умертвить, никому не будет спасения!
Женщина вскипятила смолу и подошла к сыну. Ягуар спал, но вдруг послышался его голос:
— Не медли, выливай быстро!
Женщина испугалась, её рука дрогнула, и смола залила лишь одну ноздрю. Мать убежала и спряталась под кучей фасоли. А шаман встал и спросил маленького брата:
— Кто это сделал со мной?
— Не знаю, — ответил тот.
— А я знаю, — заревел шаман. — Это моя мать!
Однако мальчик возразил:
— Как это может быть? Ведь ты её уже съел, разве не помнишь? Это, наверное, пчелы залепили тебе ноздрю!
— Нет, мать!
— Нет, съел ты её!
— Нет, не ел!
— Да откуда ты знаешь? Была бы она одна, тогда понятно: либо съел, либо нет. А ты пережрал уже столько народа, как можешь помнить?
— А ну-ка, посмотри там под кучей фасоли: сдаётся мне, мать там спряталась.
Мальчик побежал, посмотрел и вернулся:
— Нет её там, — говорит. — Сколько раз можно повторять: съел ты её, съел, ну, почему не веришь!
Вскоре шаману стало худо: смола растеклась и полностью залепила ноздри. Тогда он позвал всех других злых шаманов, которые превратились вместе с ним в ягуаров, и велел привести к себе большого дятла: пусть пробьёт смоляную корку клювом. Большого дятла нашли, но пробить смолу он не смог. Стали звать на помощь прочих птиц и зверей: цаплю, ящерицу, обезьяну. Шаману-ягуару делалось хуже с каждой минутой. Умри он и все ягуары исчезли бы, так как он был их хозяином и вождём. Наконец, явился малый дятел. Принявшись за работу, он продолбил-таки отверстие в смоляной корке. Ягуар втянул воздух, пытаясь проглотить своего спасителя, но тот увернулся и улетел.
Мальчик-помощник сказал ягуару:
— Пошли, ведь надо найти пещеру!
— Погоди, — отвечал тот, — сперва я должен доесть людей и прежде всего разыскать и сожрать мою мать!
— Нет больше человечины, — возражал мальчик, — ты все уже доел, пошли скорее! Останешься тут, опять попадёшь в беду, залепят пчелы тебе снова ноздри, и ты задохнёшься!
И вот они двинулись в путь мальчик впереди, шаман-ягуар за ним, а следом один за другим остальные ягуары. Мальчик сам был тоже шаманом. Время от времени он возвращался в селение. Здесь он готовил брату сок сахарного тростника и рассказывал матери, как обстоят дела. Сперва он просил её соблюдать осторожность и сидеть тихо, затем разрешил выйти помыться. К тому времени ягуары уже ушли далеко. Было видно, как они шествуют длинной цепью за вожаком, больше похожие не на ягуаров, а на огромных свиней. Наконец, ягуары поднялись на гору и достигли пещеры, но она им не понравилась и они миновали её. Следуя дальше, они отыскали другую пещеру, внутри которой словно бы находился огромный дом. Туда они согласились войти. Мальчик-помощник пришёл к матери и сказал:
— Ягуары заходят в пещеру. Отправляйся искать оставшихся родственников, а я вернусь к брату. Надо накормить его сладким соком.
Ягуары закрылись в пещере. Осталось лишь небольшое отверстие, через которое помощник подавал им еду.
Однажды мать услышала хруст тростника. Она вышла из дома и увидела младшего сына.
— Иди сюда! — позвала она, но мальчик на её глазах превратился в оцелота и больше не возвращался.
