– Buenos dias.[28]
– Ты взял номер, по которому с ней можно связаться?
– Она сказала, что постоянно переезжает. Но обязательно позвонит в конце недели.
После чего вернулся к разговору, удалившись в свою комнату.
Молодчина, Гарри, ничего не скажешь.
Не желая тратить время на мысли о сестре, я вытащила распечатку, которую дал мне Рой, и положила на стол. Затем быстро просмотрела фотографии Кейт в поисках снимков с похоронами Бернарда Сильвестра, Шустрилы. Особенно меня интересовал снимок у могилы, который мы с Китом недавно изучали.
Три раза я просмотрела всю кипу и ничего не нашла. Проверила все отделения в портфеле. Потом стол в спальне. Разворошила бумаги около компьютера. Открыла каждую папку, которую мне дала Кейт.
Фотографий и след простыл.
Озадаченная, я просунула голову в комнату Кита и поинтересовалась, не одолжил ли он эти снимки.
Нет, он не брал. «Ладно, Бреннан. Давай-ка поройся в памяти. Когда ты видела их в последний раз?»
В субботу вечером вместе с Китом?
Нет.
Воскресным утром.
В руках Лайла Криза!
Гнев налетел шквалом, сметая все на своем пути. Злость стремительно охватила тело, посылая горячие волны в шею и заставляя пальцы сжаться в кулаки.
– Черт возьми! Сукин сын!
Я злилась на Криза, но еще больше на себя. Так долго живя одна, я взяла в привычку работать дома над следственными материалами, что отнюдь не приветствовалось в нашей лаборатории. А сейчас у меня обнаружилась пропажа части документов, являющихся потенциальными уликами.
Постепенно я успокоилась. В памяти всплыли слова, сказанные мне как-то раз одним детективом, расследующим убийство в пригороде Шарлотты. Фургоны журналистской братии окружили обуглившийся дом в колониальном стиле, где мы раскладывали по мешкам остатки семьи из четырех человек.
– Наша свободная пресса похожа на канализационную систему, – сказал он, – засосет, кого угодно и так отделает, что от него останется одно дерьмо. Особенно тех, кому до нее нет никакого дела.
Мне не было дела, и вот теперь придется возвращать фотографии.
31
Желая избавиться от злости на Криза, отвращения к себе самой и страха за Ламанша, я отбарабанила пять километров на бегущей дорожке в спортзале. Затем с полчаса поднимала вес и минут десять просидела в парилке.
Возвращаясь, домой по Сент-Катрин, я чувствовала себя физически истощенной, но беспокойство по-прежнему не отпускало, хоть я и заставляла себя думать о всяких пустяках.
Погода испортилась, в воздухе ощущалась влажность. Чайки с пронзительными криками носились в обложивших город темных тучах, запах, исходящий от реки Святого Лаврентия, усилился, и раньше времени опустились сумерки.
Я стала думать о городских птицах. Зачем голуби устраивают драки из-за уличных объедков, когда всего лишь в двух километрах протекает такая большая река? Интересно, чайки и голуби – это две разновидности одной и той же птицы или они не имеют между собой ничего общего?
Потом я стала думать об ужине. О боли в левом колене. О своем зубе, в котором, по всей видимости, появилось дупло. О том, как скрыть волосы.
Но главным образом я размышляла о Лайле Кризе. Мне стал понятен тот гнев, который обычно приписывают исламским фундаменталистам и почтовым работникам. Я позвоню ему и потребую вернуть фотографии. И тогда, если это мелкое пресмыкающееся снова перейдет мне дорогу, я скорее всего увижу свое имя в газетах в связи с упоминанием об убийстве.
Завернув за угол, я заметила неясные очертания человека, шедшего в мою сторону. Неотесанный громила-южанин в кожаном жилете, больше похожий на отбившуюся от стаи гиену.
Откуда он вышел, не из моего ли дома?
Кит!
В висках застучало.
Я ускорила шаг, стараясь держаться в центре тротуара. Незнакомец нагло шел по прямой, и стоило нам поравняться, как он, не сбавляя шага, врезался в меня. Он был таким громадным, что от удара я потеряла равновесие. Падая, я посмотрела в темные глаза, почти скрытые натянутой бейсбольной кепкой. Я уставилась на него.
Смотри на меня, ты, козел! Запомни мое лицо. Уж я-то твое запомню, будь спокоен!
Парень встретил мой взгляд, затем сложил губы бантиком, изображая пародию на поцелуй.
В ответ я показала ему средний палец.
С гулко бьющимся сердцем я побежала к зданию и помчалась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Трясущимися руками открыла парадный вход, стрелой промчалась по коридору и вставила ключ в дверь своей квартиры.
Кит на кухне закидывал макароны в кипящую воду. У раковины стояла пустая пивная бутылка, а рядом еще одна, наполовину выпитая.
– Кит!
Он вздрогнул, услышав мой голос.
– Эй, привет! Что-то случилось?
Он помешал лапшу деревянной ложкой и глотнул пива. Хотя голос Кита звучал как обычно, отрывистые движения выдавали его напряжение.
Я молча ждала, что он скажет.
– Знаешь, я тут обнаружил в одном магазине соус. Чеснок, жаренный с маслинами. Не слишком изысканно, но я подумал, что тебе понравится домашняя еда.
