И вдруг я почувствовал, что меня просто тошнит от красот этого тропического рая.
Мне вдруг так захотелось оказаться где-нибудь в Подмосковье поздней осенью, когда природа уныла и почти безобразна. Пусть будет тоскливый серенький денек, пусть даже моросит надоедливый дождик, и резкие порывы ветра стряхивают с голых веток холодные капли, и под ногами пусть будет раскисшая земля с пучками жухлой травы… Пусть остро пахнет опавшей листвой и близкими холодами… Пусть даже пойдет мокрый снег и мутная пелена милосердно скроет неприглядную обнаженность природы… И пусть меня кусают комары!
Хотя нет, какие комары? Когда идет снег, никаких комаров уже нет. Земная природа, к счастью, не слишком жестока: у нее – либо комары, либо снег. Сейчас-то, конечно, ни снег, ни комары человеку не страшны. Мы имеем массу способов защиты от холода и непогоды, а уж от насекомых – и подавно! Но вот наши предки от природных неприятностей, конечно, настрадались. И как только они ухитрились не вымереть, не дождавшись благ цивилизации? Я вдумчиво изучал историю, читал старинные романы, но этого так и не понял. Они же всю жизнь боролись с болезнями, голодом и бытовыми неудобствами и очень быстро умирали, будучи не в силах вынести тяготы жизни. И как же они при этом ухитрялись еще и заводить потомство? Какая любовь в холоде, голоде и при наличии кровожадных насекомых, не говоря уж о набегах, войнах и революциях?
Мои размышления прервало появление гоэ с его «телохранителями», и, делать нечего, пришлось приступать к выполнению своих непосредственных обязанностей.
Но острое ощущение того, что Райское Местечко мне осточертело и я безумно хочу домой, с тех пор не покидало меня ни на минуту. Нет, никаких медикаментов я принимать не начал, решив терпеть до последнего. Но с тех пор я стал иногда ненадолго заглядывать в залы, где шли наши земные фильмы, и это помогало мне пережить очередной день.
Шел третий месяц нашего турне по островам Корнезо. Мы покинули экваториальные воды и подошли к цепочке архипелагов, лежащих в северном полушарии. Правда, никаких изменении погоды я не почувствовал, разве что чаще стал дуть слабый восточный ветер.
Вся команда наша, и артисты, и работники технического обеспечения, и «команда КСО», и экипаж кораблей, работали четко, как машины. Конечно, стимуляторы помогали переносить физические нагрузки и моральную усталость, но мне иногда казалось, что люди работают в каком-то трансе, превратившись в бездушные автоматы. Я не знал, на сколько их еще хватит, выдержат ли они еще почти полтора месяца жизни в таком режиме.
И дело было не только в однообразии труда и ежедневного распорядка. Последние недели две постоянно возрастало количество «продвинутых пограничников» на спектаклях, и работа людей из «команды КСО» становилась все более напряженной. Если раньше на балетных спектаклях приходилось «успокаивать» с помощью инъекторов десятки слишком рано возбудившихся аборигенов, то в последние дни их число переваливало за сотню и неуклонно росло с каждым днем.
Наконец вечером после спектакля, когда пришлось обрабатывать инъекторами больше полутора сотен корнезианцев, я связался с Мелиссой и попросил о встрече.
– Алекс, конечно, заходи. Я ужинаю. Присоединишься?
– Нет, спасибо, я – только по делу. Поужинать я собрался с ребятами. За столом легче уловить их настроение.
– Понимаю тебя. Давай, приходи, жду.
Через минуту я был уже в каюте Мелиссы.
Она, как всегда после выступления, поглощала мясо и фрукты, запивая все большим количеством воды.
– Мелисса, я никак не могу понять, ведь мы уже вышли из самого опасного района, теперь, по идее, аборигенов в пограничном состоянии должно быть меньше, а все совсем наоборот. С каждым днем их становится больше и больше. В первой половине спектакля, пока не пойдет «Маркер», мы просто сбиваемся с ног. Сегодня пришлось успокаивать сто пятьдесят шесть человек! И я не знаю, что будет завтра… В чем дело?
– Алекс, ты забываешь о времени! Время работает против нас! Процесс нарастает лавинообразно. Мы потому и начали свой маршрут с самых неблагополучных экваториальных районов. Но за это время и в районах более спокойных ситуация ухудшилась… Правда, я не думала, что это будет происходить с такой скоростью… Черт, а впереди – еще больше месяца… Сделаем вот что. Во-первых, я сокращу в первой половине балета еще несколько минут, и «Маркер» будем запускать раньше. А во-вторых, я поговорю с нашим капитаном, чтобы он выделил нескольких человек для работы с вами на представлениях. Думаю, Сеймур в экипаже человек шесть-семь найдет. А ты посмотри, кого можно взять из техников… Обучить их работать с инъекторами совсем несложно. Надеюсь, этого будет достаточно и мы справимся…
Предложенные Мелиссой меры и вправду, казалось, сняли проблему. Во всяком случае, в последующие дни работать на спектаклях стало легче, хотя возросла нагрузка на людей из технического обеспечения. Но пока все держались, никто не роптал.
Так прошла еще одна неделя.
Мы как раз перебирались к первому из четырех архипелагов, остававшихся на нашем маршруте, как ночью, почти на рассвете, меня разбудил настойчивый вызов коммуникатора. Это была Мелисса.
– Алекс, просыпайся! Одевайся и выходи. Я буду ждать тебя на посадочной палубе. Нам предстоит небольшая прогулка. Не задерживайся.
Через пять минут я был наверху. Мелисса уже заняла место пилота в одном из флаеров, и, как только я забрался в кабину, она подняла машину в воздух.
– Лететь нам не очень далеко, километров двадцать почти прямо по нашему маршруту. На одном из островов сейчас работает Макс с десантниками…
– Что там случилось?
– Гоэ сорвался… Но его довольно быстро засекли. Хотя, конечно, жертвы есть… Больше Макс ничего мне не рассказывал. Прилетим – увидим.
Через некоторое время Мелисса сказала:
– Алекс, а я ведь ничего не почувствовала. Майкл убедил меня, что я должна заблокировать свой мозг на все время операции. Наверное, он прав, иначе я не смогла бы работать. Но сегодня я, возможно, уловила бы раньше всех, что там беда… Ребята ведь могут рассчитывать только на аппаратуру… Понимаешь, когда я думаю, что не спасла кого-то – а могла бы! – сердце болит…
Я не знал, что ей сказать, и несколько оставшихся до посадки минут мы провели в молчании.
Наш флаер приземлился на маленькой площади в центре единственного на этом острове поселения. Вокруг царили тишина и покой. Городок казался таким сонно-безмятежным, что невозможно было поверить, будто здесь случилось что-то плохое…
Нас встречал Макс. Мы поздоровались, невольно приглушая голоса.
– Лисса,- сказал Макс,- вы прилетели первыми. Вильсон задерживается…
– Да, знаю. Я разговаривала с Иваном. Видишь ли,- Мелисса обращалась уже ко мне,- это первый случай, когда наше вмешательство остановило гоэ. Мы решили привлечь к решению проблемы Ро-ле-сей-лу, гоэ Лалуэ, и тот попросил Ивана срочно доставить его на Анайри. Представь, это первый случай за все время нашего присутствия на Корнезо, когда землян пригласили на Анайри, пусть даже просто в качестве средства доставки. Я думаю, что Иван привезет сюда нового гоэ. Должен же здесь кто-то разбираться с последствиями… И слава богу, что они сообразили воспользоваться нашим транспортом. Не то сейчас время, чтобы неторопливо плавать по океану. Макс, рассказывай, как все случилось, Алекс совсем не в курсе, да и я не знаю подробностей.
– Сегодня дежурили бригады Валентина и моя, когда поступил тревожный сигнал…
Я знал, что после того, как были обнаружены и уничтожены практически все группы и одиночки-выродки, которые уже успели совершить убийства, обнаружение «свежих» случаев потребовало новой тактики. С приходом «Суворова» мониторинг поверхности Корнезо осуществляла служба Майкла, конечно, с участием станции «Орбита-прим». На всех спутниках слежения, и старых, и вновь запущенных, установили чувствительные приемники ?-излучения, настроенные на диапазон работы мозга корнезианцев. Аппаратура, уловив всплеск излучения, характерный для страха и боли, пеленговала источник такого всплеска и сразу давала сигнал тревоги.
Вся поверхность планеты была разбита на районы ответственности между бригадами десантников. Эти бригады посменно дежурили на ботах, барражирующих заданный район, и в случае тревожного известия немедленно десантировались на шлюпках в подозрительную точку на поверхности планеты, естественно, в режиме скрытности. Тревог было много, часто дежурных бригад не хватало, и приходилось задействовать и отдыхающих от смены десантников. И ложных тревог, увы, практически не бывало. Высадившись, десантники обычно обнаруживали очередного выродка и его жертв. Иногда жертвы были еще живы, и их срочно отправляли на Лалуэ, где работал большой госпиталь, оснащенный Р-камерами, настроенными на организмы корнезианцев.
Надо сказать, что из тех районов, где уже поработали гастрольные суда, тревожных вызовов не было совсем, то есть работа наша с населением планеты была весьма эффективна. Но вот на островах, куда наши суда еще не добрались, работы для десантников становилось все больше.
Я внимательно слушал, что рассказывал Макс.
– В этот раз была очередь моей бригады, и уже через шесть минут после поступления тревожного сигнала мы высадились сюда. Как всегда, десантные шлюпки мы оставили на берегу, за ближайшим мысом, и скрытно вошли в поселение. Пеленг показывал, что всплеск излучения зафиксирован не в джунглях, как обычно, а прямо где-то здесь, непосредственно в селении. Но всюду было темно и тихо, было впечатление, что все в домах просто спят. Мы начали осторожно прочесывать территорию и на окраине, там,- Макс показал направление,- обнаружили в одном из домов какое-то движение. Пойдемте туда, вы все увидите сами.
И мы двинулись по улице туда, куда указывал Макс.
– Когда мы проникли в дом, мы обнаружили мужчину, девочку лет трех и шесть трупов. Ребенок физически совсем не пострадал, наше появление помешало тому гаду заняться девочкой, но состояние ее очень тяжелое, она видела все, что происходило… Когда я подключился к убийце через «Высший Суд», оказалось, что это – местный гоэ. Его телохранители почувствовали себя плохо, и он не смог удержаться, чтобы не воспользоваться этим. Когда он их убил и разорвал «цепи»,- он сообразил размягчить в огне соединяющие его с телохранителями тросы, а потом сумел распилить их ножом,- он бросился в ближайший дом, к соседям. Знаете, как вспомню это его состояние какой-то безумной радости, гнусного наслаждения… Мне просто тошно делается, никак не могу избавиться…
Мелисса кивнула, соглашаясь:
– Да, нам с Алексом это ощущение хорошо знакомо. Сочувствую.
– Мне тогда,- я счел возможным вмешаться в разговор,- немного помог горячий душ.
– Горячий душ? Я-то обычно после такой работы по старой привычке принимаю побольше чего-нибудь крепкого и несколько часов не вывожу алкоголь из крови. Неприятно, но действенно. Но можно попробовать и душ.
– Макс,- спросил я,- но почему же никто из соседей не пришел на помощь, услышав крики? Неужели все в поселке – трусы?
– Да никаких криков и не было. Этот гоэ умный. В доме, куда он пришел, жила семья, отец, мать и трое детей. И еще гостила какая-то родственница с ребенком. Все спали. Так вот, этот гад потихоньку пробрался в дом и сначала всем по очереди заклеивал рты той самой размягченной массой, из которой были сделаны его «цепи», и сразу туго заворачивал свои жертвы в их одеяла. И когда те просыпались, то были уже совсем беспомощны… Понимаете, он их даже практически не мучил, он просто хотел убивать, убивать… убивать… – тоскливо проговорил Макс и замолчал.
Тем временем мы вышли на окраину поселения и услышали в стороне, справа, довольно громкие голоса… Никто не беспокоился, что разбудит аборигенов, спящих в соседних домах. Мелисса удивленно посмотрела на Макса:
– И это – режим скрытности? Разве нам нужна паника?
Макс улыбнулся:
– Не волнуйся, местное население спит. Спит крепко и будет спать столько, сколько нам нужно!
