- Ну?
- Теперь понимаешь?
- Что?
- А то, что без цака тебя первый же эцилоп треклюкирует на хрен и “ха-ха-ха” скажет! - прорычал Лысый.
- Почему? - спросил Еедеван.
- А потому, что Плюк чатланская планета, балда! Здесь пацаки должны цаки носить и делать так: - Лысый пошлепал себя по щекам, присел и выпрямился. - Ясно?!
- Не очень. Еще раз покажи, - попросил Машков.
- Вот так! - Лысый снова пошлепал себя по щекам и присел и встал.
- Еще разок, пожалуйста. И постарайся четко выполнять.
Лысый тяжело вздохнул и опять пошлепал себя по щекам и присел.
- Владимир Николаевич, родной, - прищурившись, сказал Бородатый. - У тебя дома жена, сын двоечник, за кооперативную квартиру не заплачено, а ты тут ваньку валяешь. Кончай, родной! Плохо кончится.
Гедеван взглянул на Машкова.
Тот задумался.
- Соглашайся, родной, - мягко сказал Бородатый.
- Ладно, - Машков затянулся, бросил сигарету, притушил ее ногой. - Поиграем в игры.
- Давай, - он взял у Лысого колокольчик, прикрепил его к носу.
Гедеван тоже прикрепил колокольчик.
- Вот и молодец, - похвалил Бородатый. - Теперь вы идите, а я покараулю. А то плюкане чужие вещи любят больше, чем свои.
- Пошли, - позвал Лысый.
- На четвереньках? Или можно на двоих? - спросил Машков.
- Здесь можно на двоих.
- Ну, на двоих, так на двоих, - и Машков широко зашагал к дому.
Гедеван за ним.
Лысый догнал их и зашептал на ухо Машкову:
- Ты свои спички им не показывай и про них не думай. Ты только кц в моей коробке показывай.
- Ладно.
- И больше, чем полспички, им не давай. Гравицаппа полспички стоит.
- Ты ж говорил, что все надо.
- Я пошутил.
Они подошли к дому.
Лысый вошел в окно.
Машков отколупнул от стены кусочек штукатурки, потер в пальца
- Пошли, пошли, - позвал Лысый.
Чердак.
- Цемент, марки триста, - сказал Машков Гедевану и они зашли в полутемное помещение, пол которого был засыпан песком.
На массивных квадратных столбах лежали бетонные плиты с ржавой арматурой. В конце помещения, над железной дверью светился оранжевый плафон.
Они пошли к двери.
- Извините, чатлане и пацаки это национальность? - спросил Гедеван Лысого.
- Нет.
- Лица с других планет?
- Нет.
- Классовая принадлежность?
- Нет.
- Биологический фактор?
- Нет.
- А что?
- Чатлане это чатлане, а пацаки - это пацаки.
- Извините, а чем они друг от друга отличаются?
- Скрипач, ты что дальтоник?! Зараза! - взорвался Лысый.
- Зеленый цвет от оранжевого не можешь отличить?
Лестница.
Лысый открыл дверь и они оказались на лестничной клетке.
Машков заглянул в проем и присвистнул.
Лестница уходила вниз метров на сто, и там в глубине, на песке светился матовый шар.
- Небоскреб! - сказал Гедеван.
- Пошли, пошли! - торопил Лысый.
Спустились два марша.
Остановились перед дверью. Лысый потер ее ладонью.
Дверь открылась высокая, коротко остриженная женщина, в тонком резиновом плаще. На руке у нее, на ремешке висел никелированный стерженек. На груди - прибор с окуляром.
Женщина поднесла к глазу прибор и навела на Машкова.
- Делайте как учил, - шепнул Лысый.
Машков и Гедеван похлопали себя по щекам, присели, выпрямились, Машков улыбнулся даме и сказал:
- Привет, гражданочка.
Женщина смерила Машкова холодным презрительным взглядом, и кивком головы показала Машкову, чтобы он входил в дверь.
А Лысому сказала:
- Ку.
Машков сделал шаг. Лысый схватил его за рукав и торопливо зашептал:
- Пацак, они только тебя пускают. Ты, когда они тебе гравицаппу дадут, кц не отдавай, ты гравицаппу сюда неси, я проверяю.
- Кю, - с угрозой сказала женщина Лысому и навела на него стержень.
- Тот сразу отпустил Машкова и покорно сел на ступеньки у дверей.
- А я? - заволновался Гедеван. - Господин Уэф, скажите, что мы вместе.
- Ты со мной сюда садись, - сказал Лысый.
- Владимир Николаевич…
- Ладно. Жди меня здесь. Никуда не ходи, - сказал Машков и вошел в квартиру. Женщина закрыла дверь
.
Квартира Криворотова.
Провела Машкова по длинному коридору, остановилась перед крашенной в оранжевый цвет дверью и потерла ее ладонью.
Дверь легко открылась и они вошли в большую квадратную комнату с серыми цементными стенами, полом из шестигранных плит и с тремя наглухо забитыми окнами.
Посередине комнаты, возле круглой тумбы, стоял сухой, высокий мужчина в ушанке Гедевана и пальто Машкова. Лицо мужчины пересекал лиловый шрам, верхняя губа была вздернута, обнажая оранжевые керамические зубы.
Перед ним на тумбе стояли бронзовая кружка, пузырек с зеленой жидкостью и стальная воронка.
В углу возле дверей сидел на корточках Однорукий.
Криворотый смотрел; не мигая, на Машкова глубоко запавшими маленькими глазами.
Женщина отошла от Машкова и присела на корточки рядом с Одноруким.
- Привет, как жизнь? - спросил Машков Криворотого и засунул руки в карманы. Тот не шелохнулся.
Пауза.
- Чего новенького на Плюке? - Машков старался скрыть волнение.
Снова пауза.
Однорукий тихим коротким свистом привлек к себе внимание Машкова, и похлопав по щекам, показал Машкову, что надо присесть.
- Присесть, говоришь надо? Что ж. Из уважения к присутствующим дамам. – Машков присел, пошлепал по щекам и встал.
Хозяева продолжали молчать.
- Вы по-русски понимаете? Если нет, пусть девушка моего чатлана позовет. Он переведет.
- Не надо, - сиплым голосом произнес Криворотый. – Давай кц, будем проверять.
Машков достал из кармана прозрачный коробок.
- Подойди, - велел Криворотый.
Машков подошел.
Криворотый взял тончайшую проволочку, дотронулся ею до серы в коробке, положил проволочку в углубление в тумбе и вставил туда воронку. Потом взял пузырек, с величайшей
