— Счастливец, потому что лес от реки прошел. Это и местные с первого раза не все могут… я вот не смог. — Он потер шрам на щеке. — А пришлые — один из десятка. Не знают они, что там за трава и деревья…
Он теперь знал. Поневоле узнаешь, когда безобидные с виду мох или кусты, трава и ветки сбивают с ног, пьют кровь, дышат в лицо непереносимой вонью, от которой слепнешь, плюются слизью, разъедающей кожу.
— А пока валялся — не умер. Это уж совсем редко. Большинство умирает.
Когда-то он уже слышал похожие слова… но когда?
— Давно я здесь? — он не узнал собственный голос, слабый и сиплый.
Мужчина посчитал бусины на шее.
— Двадцать дней. Сперва раны, потом болезнь.
У него была знакомая интонация, точнее ее отсутствие… наверное, это особенность местного выговора — такая монотонность речи.
Но этот говорил несколько по-иному. Он не только отвечал на вопросы. Что-то рассказывал. Потому что собеседник больше не был для него чужаком?
И не только рассказывал. Еще и спрашивал.
— Что у тебя там было, если ты на такое решился? Кровная месть, каторга?
— Военный трибунал. — Он не был уверен, что его поймут.
Но хозяин дома кивнул.
— Теперь тебя никто оттуда не достанет. Но запомни — обратно тебе тоже нельзя. Ты двадцать дней дышал здешним воздухом. И если не умер — значит, изменился. Ты можешь жить только здесь. Воздух на том берегу для тебя — яд. Некоторые не верят, пытаются уйти. Они умирают.
Он верил. Больше того — он это видел. Яд растворен во всем воздухе Заречья, в травах и деревьях, в земле и воде, а теперь и в его крови.
Пришла хозяйка дома с корзиной овощей, принялась готовить. Он попытался вылезти из постели, что не вызвало у хозяев никаких возражений. Очевидно, они считали, что хватит ему валяться. И верно, не мог же он пользоваться их гостеприимством до бесконечности.
Несмотря на слабость, он как-то умудрился передвигаться по дому, а после того как поел горячего, силы ощутимо начали прибывать. Странно… хотя, похоже, здешние люди очень сильные и живучие… те, кто выжил… хозяйка, такая же высокая и крепкая, как ее муж… и если он теперь житель Заречья, может быть, станет таким, как они.
Однако что-то в здешней обстановке его смущало, хотя он не мог понять что. Чтобы разобраться, после обеда он выбрался на крыльцо — осмотреться.
Это и впрямь была деревня. Довольно скудная, насколько он мог судить, но и не нищая. За домами — квадраты обработанной земли, а вот пастбищ не видно.
Владелец дома вышел, сел рядом.
— Я не думал, что здесь так… мирно.
— Заречье разное. Бывают мирные места. Бывают опасные. Лес у реки ты видел, есть и другие. Присмотришься, что тебе больше по нраву, получишь задание от Хозяина, он даст тебе железо…
Теперь он понял, что в обстановке дома показалось ему неправильным. Там не было ни одного металлического предмета. Доски и бревна скреплялись не гвоздями, а деревянными клиньями, не было даже оловянных мисок и ложек, обычных в самых бедных домах.
И еще…
Хозяин Железа.
Он гнал от себя мысли о нем, но здесь от них деваться некуда.
— У вас нет металла?
— Верно. В Заречье нет рудных залежей, а с тем берегом мы не торгуем. Все железо — у Хозяина. Он дает его нам, а взамен мы выполняем его волю.
— Он правит вами?
— Он владеет железом.
И опять разговор напоминал что-то знакомое…
— Я слышал, Хозяина никто не видит.
— Это так.
— Но как тогда вы получаете от него приказы и железо?
— Мы приходим ко дворцу. Хозяин говорит с нами оттуда. Если мы исполняем то, что он сказал, получаем железо.
— Но если Хозяин не выходит из дворца, откуда он узнает, что вы исполнили приказы, а не обманули его?
— Он знает.
Манера речи собеседника все больше и больше напоминала ту, которую он пытался, но не смог забыть. И он не выдержал.
— Была девушка… она приходила на тот берег подтверждать договор…
— Вот как. — По тону собеседника нельзя было определить, вопрос это или утверждение. — Она ушла во дворец. Ее больше нет.
— Зачем она туда пошла, если во дворец нельзя входить?
— Был вызов. От вызова нельзя уклониться. Такое правило.
— Этот ваш Хозяин… чудовище бессмертное… он живой кровью питается?
— Можно сказать и так. Ты еще не понимаешь. Тебе многое нужно узнать.
Он многое узнал о Заречье — обособленном мирке, ограниченном изгибом реки, лесом и горами. Границы не были непроходимы, но жители Заречья не могли надолго покинуть свой мир. Он затруднился бы назвать их дикарями, при том, что таковыми их считали в цивилизованных землях. Здесь строили дома, обрабатывали землю, знали много ремесел, изготовляли лекарства от болезней, нигде, кроме Заречья, не известных. Многие знали письмо и счет. И все, чем заняты были здесь люди, сходилось на одном существе — Хозяине Железа.
Потому что в инструментах можно сколь угодно заменять металл камнем и костью, но совсем обойтись без него нельзя. Невозможно обороняться от чудовищных тварей, обитающих в здешних лесах и горах. Раньше их не было, говорили ему, они появились после того, как Заречье изменилось и отпало от королевства. Некоторых он видел, пока брел от берега, останки других — шкуры, черепа, кости — ему показывали в поселках. Самых страшных, по уверению местных, вообще нельзя было убить, но наиболее сильные и ловкие умели отбиться. Теперь он понимал, откуда у здешних жителей, даже тихих и миролюбивых, столько шрамов. Отнюдь не все они занимались охотой, но им приходилось оборонять себя и свои дома. И это при полном отсутствии в Заречье огнестрельного оружия.
Без железа лес поглотил бы распаханные участки. Без железа ремесла пришли бы в полный упадок. Поэтому ножи, топоры, иглы — не обязательно железные, бронзовые или сделанные из каких-то непонятных сплавов — были величайшим сокровищем каждой семьи. Не с чем даже сравнить, потому что денег здесь не знали, а если бы они появились, медная мелочь, как материал для плавки, оказалась бы дороже золота. В семьях хранились металлические инструменты и оружие, но человек новый и одинокий должен их заслужить.
И ему приходилось идти к Хозяину.
Хозяин указывал также, где можно расчистить очередной участок леса, откуда ожидается набег или налет лесных тварей, где произошел оползень, открывший залежи полезных камней или пробились источники вод. Каким-то непостижимым образом это было ему ведомо. Поэтому в Заречье не проклинали Хозяина, равно как и не испытывали к нему любви. Хозяин был необходим для здешней жизни, вот и все.
Но не тому, у кого Хозяин отобрал самое дорогое.
Он бежал в Заречье не только из-за того, что ему грозил трибунал. Оставалась надежда — нелепая, невозможная, — что каким-то образом женщина еще жива.
«Отрава…» — прошептала она перед тем, как он поцеловал ее, и это была правда. Он отравлен. Может быть, потому ему и удалось выжить: яд Заречья вместе с ее дыханием проник в его кровь. Он должен был ее увидеть. Любой ценой.
Но все оказалось напрасно. Та, что боролась за свою жизнь, отдала ее. Вернее, ее забрал Хозяин.
И нет у него для этого чудовища ни верности, ни благодарности А надежда осталась. Надежда отомстить. Тем более что теперь он знал никто не видит Хозяина, но всякий волен это сделать. Если прийти ко дворцу и заявить, что хочешь его видеть, тебя впустят. Что потом — не важно.
Дворец был окружен лесом, но это на удивление обычный лес. То есть деревья несколько отличались от тех, что на другой стороне реки, но, по крайности, не пытались никого убить. Странно. Такая тварь, как Хозяин, всяко должен окружить себя преградой. Однако здесь о том, где находишься, напоминало лишь хмурое небо. Ему казалось, что здесь постоянно пасмурно. Может, поэтому местные жители, несмотря на свою силу и выносливость, такие бледные.
Но сам дворец произвел впечатление сокрушительное. Конечно, после проведенного здесь времени он уже не верил, что дворец Хозяина — увеличенная в размерах мазанка или плетеная хижина, но подобного увидеть никак не ожидал.
Он был полностью из металла, этот дворец. И это в краю, где за железную иглу люди отрабатывают долгий урок! Немудрено, что владелец этакого чуда пользуется величайшим авторитетом.
А если б не авторитет… или страх… они бы, по идее, должны были давно этот дворец разломать. И странно, что не разломали. Вот еще что: если дворец стоит не меньше трехсот лет — именно столько насчитывает Заречье после отделения, — то он должен проржаветь насквозь. Но следов ржавчины на стенах не заметно.
Архитектуру дворца нельзя было определить, точнее, архитектурный стиль здесь отсутствовал как таковой. Огромная островерхая башня с совершенно гладкими стенами. Вроде бы вверху имелись окна, но при взгляде снизу это могло оказаться иллюзией. Башня была окружена несколькими низкими кубическими зданиями, соединенными с основным строением крытыми переходами. Входа не видно, но можно догадаться, где он. Дорога через лес заканчивалась у двора, мощенного отшлифованными каменными плитами.
Сюда приходят люди за приказами. Здесь в уплату получают железо. Но он пришел за другим.
От двора высокие ступени упирались в глухую стену. Ни ворот, ни дверей. Но это его не остановило. Он поднялся по ступеням и выкрикнул ритуальную фразу:
— Я хочу видеть Хозяина!
Несколько мгновений стояла тишина, и он уже решил было, что все напрасно, когда раздалось шуршание, затем скрежет, и стена прямо перед ним поехала вверх, открывая проем.
«Никакого колдовства не существует», — говорили ему. Наверное, не существует. Какое-то механическое приспособление. Не стоит пялиться, проем может исчезнуть.
У него не было настоящего оружия. Когда переправлялся через реку — было, но погубил при переходе через лес: напала какая-то тварь, похожая на оживший ком мха. Он отразил нападение, но тварь укатилась с его ножом в боку… Он тогда еще не понимал, какую ценность здесь имел этот нож. Пока что он разжился только костяным («заточенная бедренная кость», — сказали ему, и дальше последовало название, которого он не запомнил), и еще при нем была дубинка. И верно, оружие дикаря. Он сам дикарь в этом мире.
Неважно. Если надо будет, он, как и подобает дикарю, разорвет Хозяина голыми руками. Хотя то, что он увидел, поубавило бы самоуверенности у кого угодно.
Это жилище было построено не людьми и не для людей. Во всяком случае, не для тех людей, что он знал. На любом берегу.
Ни тьмы, ни ослепительного света. При том, что свет был — однако какой-то неживой, и шел он полосами, сверху вниз. Стены в зале, открывшемся за входом, на первый взгляд,
