Абарат: Дни магии, ночи войны

— Но есть хоть какая-то надежда?

— Конечно есть, тылкрыс, — горячо произнесла Диаманда. — Но тебе придется потрудиться. Я оставлю тебя с моей сестрой Меспой. Она передаст тебе инструкции. Приятно было пообщаться, тылкрыс Шалопуто. Джефи, идем. Нам надо многое сделать.

Женщины ушли, и несколько секунд Шалопуто смотрел в огонь, размышляя о разговоре. Наконец, Меспа сказала:

— Когда ты будешь готов, мой капитан…

— Простите, — не понял Шалопуто. — Ваш кто?

— Это распоряжение Диаманды, — ответила Меспа. — Ты будешь капитаном этого корабля. Он называется Лад Лимбо.

— Почему я?

— Потому что Диаманда тебе доверяет.

— Но я даже не знаю, как управлять кораблем.

— Научишься по ходу дела. Кэнди в тебя верит, и мы тоже. Хочешь подняться на палубу?

Они вышли под неяркий свет звезд. Повсюду на корабле висели фонари, освещавшие команду, столпившуюся в середине палубы. Кто-то из них был человеком, кто-то — нет. Когда появился Шалопуто, они шумно приветствовали его, смутив еще больше.

— Вот ваша команда, капитан, — произнес шкипер в вымокшей форме. Он был худым, забавным существом и слегка нервничал. — Меня зовут До-До, и я ваш помощник.

— Ясно, — сказал Шалопуто, настолько удивленный внезапным повышением своего статуса, что никак не мог собраться с мыслями. — Рад познакомиться.

— Может, вы что-нибудь хотите сказать команде? — спросил До-До.

— О чем?

— Например, о нашей цели. Или о том, что мы будем делать, когда прибудем туда.

— Прежде, чем ты скажешь речь, — проговорила Меспа, — позволь пожелать тебе приятного путешествия, капитан.

Шалопуто взял Меспу за руку и тихо отвел подальше от своего помощника.

— Я не могу, — сказал он. — Не могу управлять целым кораблем.

— Конечно, можешь, — ответила она, глядя ему прямо в глаза. — Поверь, прежде, чем война закончится, от тебя потребуется гораздо больше, чем это. Мужайся. Ты — часть великого и лучшего, Шалопуто.

С этими словами она завернулась в плащ и в ту же секунду исчезла.

Шалопуто смотрел на пустое место, где она только что была, надеясь вопреки всему, что Меспа вернется и объявит, что все это была просто шутка. Но она в самом деле ушла, и глаза команды — его команды, — повернулись к нему в ожидании речи.

Он был обязан ее сказать. Что бы ни случилось потом.

Мысленно досчитав до трех и на счет «три» отведя глаза от пустого неба, Шалопуто посмотрел на собравшуюся команду.

— Добрый вечер, — сказал он. — Меня зовут Шалопуто. Я тылкрыс. И ваш капитан.

26. У Каспара гости

Каспар Захолуст с болезненной ясностью помнил девочку, которая не так давно постучала к нему в дом. Он сглупил, открыв ей дверь, и сглупил еще больше, впустив к себе этого ребенка. Ему казалось, что он сможет перехитрить бедное, потерянное дитя, убедив ее отравить кошек тарри, его охранников на острове Простофиль. Он не мог сделать это сам, поскольку негодные кошки не поддавались его иллюзиям. Пока они были живы, Каспару не удалось бы сбежать. А лучший способ избавиться от стражей — использовать невинную девочку, которая очутилась у него на пороге и могла бы накормить тарри отравленной рыбой.

Но все оказалось не так просто. Все оказалось гораздо сложнее. Во-первых, девочка была не так глупа, как выглядела. Она быстро смекнула, что он что-то замышляет. А потом, словно чтобы окончательно его добить, в ее ослиную голову втемяшилось освободить жившего у него раба, тылкрыса. Своими пламенными речами о свободе и подобных вещах она вдохновила тварь, и Захолуст был вынужден обратиться к серьезному колдовству, которое, к сожалению, вышло из-под контроля. После всего этого дом Захолуста был разбит, а тылкрыс Шалопуто вместе со своей освободительницей Кэнди Квокенбуш сбежал. И тарри не были отравлены.

Прежде, чем в его дверь постучала девочка, жизнь Захолуста под арестом и так была жалкой, но после ее ухода она стала еще безнадежнее. Он потерял раба. Теперь ему приходилось самому стирать с мебели пыль, наливать себе ром и приводить в порядок книги. К тому же, он тосковал по удовольствию колотить и унижать тылкрыса. Захолуст был один, скучал, и во всем этом была виновата девчонка.

Он пожаловался в Верховный Суд Часов на несправедливость такого обращения, но ни один судья не стал разбираться с его делом. Все только ухудшилось. Суд выслал целый батальон солдат охранять его холм, а кошки тарри помогали им своими всевидящими глазами. Человеку, мнившему о себе так много, как Захолуст, было очень неприятно, что с ним обращаются как с мелким преступником. А все началось с того, что он пожалел незнакомку. Он проклял миг, когда это сделал. И проклял ее. Унять пылающую ярость не могла ни одна жестокая месть, ни одно безжалостное наказание. Попивая ром, Захолуст часами представлял, что сделает с девчонкой, когда, наконец, до нее доберется.

А он до нее доберется, в этом Захолуст не сомневался. Он найдет ее. Текущие обстоятельства несколько ограничивали его возможности, но в конечном счете у него появится шанс сбежать из этой отвратительной тюрьмы. И когда он сбежит, то первое, что сделает в качестве свободного человека, это разыщет Кэнди Квокенбуш и заставит ее пожалеть, что она оказалась у его дверей и, тем более, что в них постучала.

Сегодня вечером, однако, его внимание привлекало нечто иное, нежели размышления о мести. Остров Простофиль находился на Десяти вечера, поэтому здесь всегда было темно и тихо. Но сегодня до него доносилось много странных звуков. Внизу, в гавани, слышались крики, в которых ощущалась паника. Затем кто-то начал стрелять. На несколько секунд воцарилась тишина, а потом вновь раздались выстрелы, крики, и теперь уже не с одного, а с нескольких направлений.

Захолуст поднялся в огромный купол, украшавший верх его дома, чтобы проверить, видно ли оттуда происходящее. Купол работал подобно увеличительному стеклу, позволяя наблюдать за событиями в деталях; также он давал возможность видеть в темноте. Из-за вторжения девчонки купол серьезно повредился, но, тем не менее, через него было видно достаточно — по крайней мере, больше, чем невооруженным глазом. Потягивая ром, Захолуст бродил под треснувшим куполом, разглядывая залитый лунным светом ландшафт острова Простофиль. Крики приближались, и лучи света пронзали вечернюю тьму.

— Что же там происходит? — спрашивал он себя.

Похожий вопрос задавали себе и солдаты Девятой хлюстмазурикской кавалерии, которые обыскивали склоны и низины внутренней части острова. Они искали врага, полчаса назад высадившегося в гавани, чье внезапное нападение всего за три минуты привело к гибели десятка людей, оставив в два раза больше раненых. И это учитывая одних солдат. В схватке погибло столько же лошадей, чистокровных каррамази.

Вопрос был следующим: кто это сделал?

Сержант Массофф, видевший гибель трех своих друзей, сообщил капитану Крассу наиболее детальные сведения.

— Как мы поняли, их только трое, — произнес Массофф. — Они не слишком большие — пять-шесть футов высотой, когда встают на задние ноги. Но их головы покрыты костями, блестящими, желто-белыми костями. Они набросились на каррамази и сбили нас на землю.

— Почему вы снова не сели верхом?

— Невозможно, сэр, — ответил другой солдат, по щеке которого текла кровь. — Удар по животному останавливал его сердце. Они умирали мгновенно. Половина наших потерь связана с тем, что люди не успевали выбраться из-под своих скакунов.

— Значит, эти создания делают то же самое с людьми? Останавливают сердце?

— Нет, сэр, — сказал Массофф. — Костяной колпак на какой-то момент поднимался, и тогда можно было увидеть лицо. Если, конечно, это можно так назвать. Под ним был только рот, больше ничего. И полно зубов. Они и убивали людей, сэр. Зубы. Ужас, что творилось, сэр. Я хочу сказать…

— Да, Массофф, да. Я видел. Таким образом, у нас проблема. Мы не знаем, что это за твари, и они нас убивают.

Откуда-то из темноты донесся душераздирающий крик.

— Нам надо понять, чего они хотят. Зачем они пришли?

— Они пришли за мной! — напевал Каспар, пританцовывая в предвкушении радостной встречи. — Вот в чем там дело. Кто-то, наконец, пришел меня освободить!

— Через нашу оборону они не пройдут, — сказал Джимоти Тарри.

Самый человекоподобный из кошек тарри, он стоял в рощице деревьев ведьмин костер, глядя на склон, к которому приближались чудища. Позади него выстроилось тридцать-сорок кошек тарри. Они стояли на четырех ногах, он — на двух, но между ними было много общего. Все они являлись опытными, закаленными в битвах воинами. — Что бы нам ни пришлось делать, мы не должны пропустить их к дому волшебника. — Он повернулся к своему войску. — Кто-нибудь видел раньше нечто подобное?

Кошки тарри молчали. Этот враг был им незнаком.

— Я так и думал, — сказал Джимоти Тарри. — Если за все ваши жизни вы не видели никого, похожего на них, полагаю, до недавнего времени их просто не существовало. Это какая- то извращенная магия. — Его большие зеленые глаза излучали печаль. — Те из вас, кто приблизился к девятой жизни — поберегитесь. А вы, молодежь, у кого в запасе их достаточно, деритесь с этими созданиями без страха, но помните: вы можете использовать все свои жизни, но так их и не остановить. Не геройствуйте понапрасну. Если я прикажу отступать, вы должны отступать, ясно? Чую, впереди нас ждут большие сражения, и я не хочу, чтобы вы растратили жизни зря.

Он взглянул на холм и купол дома. Увеличенное, гротескно искаженное лицо Каспара Захолуста прижималось к целой части стекла.

— С другой стороны, — сказал он, — мне не нравится мысль о том, что этот тип… — он указал лапой на Захолуста, — сбежит в Абарат. Если недавние слухи верны — а они идут отовсюду, повторяя одни и те же страшные вещи, — то нельзя позволить такому злодею сбежать на острова, если у нас есть возможность это предотвратить. От таких, как он, одни неприятности.

— А что вы слышали, сэр? — спросил один из солдат тарри.

— То, что силы врага растут с каждым часом. И что победа или поражение в грядущей войне могут зависеть от одной-единственной души, выбравшей ту или иную сторону.

— Войны, сэр? — спросил другой тарри.

— Да, войны. И ее первый открытый конфликт будет здесь, сейчас. Так что соберитесь, тарри! Это битва войдет в учебники истории.

На разговоры больше не было времени.