русской летописи) ,
Таким образом, бежавший с Хорола, вдребезги разбитый хан Кончак менее чем за год успел собрать громадные силы. «...Скоупиша всь языкъ свои...» — констатирует летописец (ПСРЛ, II, с. 646). Автор «Слова» написал о начале битвы так: «...стяги глаголют: половцы идуть от Дона, и от моря, и отъ всех стран рускыя плъки осту-пиша. Дети бесови кликомъ поля перегородиша, а храб-рии русицы преградиша чрълеными щиты». Однако, прижатые к топкому болоту, лишенные питьевой воды, русские были обречены на гибель, несмотря на безусловное мужество их военачальников и на их благородное решение не бежать, вырвавшись из вражеского кольца, к Донцу, чтобы не оставлять на расправу пеших воинов.
Таковы были причины и обстоятельства гибели полков Игоря Святославича. Кончак «переиграл» (перехитрил) его: заманил в ловушку и, пользуясь потерей бдительности и ночной темнотой, захлопнул ее.
После победы половцы, разделив пленных, «поиде ка-гождо во своя вежа». Пленных князей разобрали знатные мужи и владетели разных орд. Участь пленного в те жестокие времена даже и для князей была до выкупа довольно тяжкой. Однако Кончак, узнав, что Игорь ранен, поручился за него перед взявшим Игоря в плен Чилбуком из орды Тарголове и отвез его в свое становище. Сына Игоря взял в плен Копти из Улашевичей. Тем не менее, как и отец, Владимир очень скоро оказался в ставке самого Кончака, где и встретился со своей будущей женой — Кончаковной.
Кончак приставил к Игорю стражу — 15 рядовых воинов и пять «господчичев», видимо представителей родовой аристократии, находившихся на службе у Кончака, которые являлись феодальными вассалами при крупном сюзерене (как монгольские нукеры). Пленный Игорь был, по-видимому, на особом положении. Несмотря на стражу, он свободно ездил на охоту, даже призвал к себе попа — в общем, вел вольную жизнь. Недаром ему так легко было бежать из плена. Стоило только сторожам слегка ослабить бдительность и вечером напиться «кумыза» (молочной водки?), как Игорь сел на коня и спокойно проехал «сквозь вежа», т. е. через становище от юрты к юрте, и никто не остановил его. Представляется весьма вероятным, что побег этот не был неожиданным для Кончака. Он недаром выкупил Игоря у Чилбука и разрешил полусвободное передвижение не только в ставке, но и вне ее...
Следует сказать, что Кончак вообще очень разумно
распорядился результатами победы. Выкупив Игоря, он вместе с Гзаком пошел грабить русские земли. Однако Гзак кинулся на беззащитные черниговские княжества (Игоря и его союзников, бывших в плену). Он так и сформулировал направление своего удара: «...поиде на Семь (Сейм.—С. П.), где ся остале жены и дети, готов нам полон собран, елмин же горды без опаса» (ПСРЛ, II, с. 646). Кончак не пошел с ним. Он направил свой удар на Переяславское княжество, в котором княжил враг и соперник Игоря Владимир Глебович. Кончак осадил Переяславль, в одной из вылазок Владимир был тяжело ранен и поэтому, несмотря на то что был, по словам летописца, «дерз и крепок к рати», вынужден был послать за помощью к Святославу Киевскому: «...се полов-ци у мене, а помозите мй». Святослав с Рюриком поспешили перейти Днепр и направились к Переяславлю, но Кончак, узнав об этом, снял осаду, «приступил» к пограничному городку Римову (в Посулье), взял его и «опо-лонишася полона и поидоша восвояси». Благополучно вернувшись в свои становища, Кончак постарался женить юного Владимира Игоревича на своей дочери. Все эти действия направлены были на то, чтобы приобрести в лице Игоря и всей его обширной родни надежных союзников. В 1187 г. Кончак окончательно закрепил дружбу и союз, отпустив Владимира «ис половец с Кончаков-ною и створи Игорь свадбу сынови своему и венча его и с детятем...» (ПСРЛ, II, с. 659). Ясно, что в степях сыграли сначала свадьбу половцы, у молодых уже успел родиться ребенок и только тогда, окончательно «связав» молодого княжича, Кончак отпустил его домой. Возможно, конечно, что какое-то время хан придерживал его в качестве заложника, опасаясь неожиданного нового нападения черниговских князей на свои или союзнические земли.
Следует сказать, что после всех этих событий летописец не зафиксировал ни одного набега Игоря на владения Кончака. Правда, известно, что уже в 1191 г., немного окрепнув после поражения, Игорь ходил куда-то недалеко от границы в степь и даже «ополонился скотом
Вполне возможно, что оба набега 1191 г. Игорь направлял на вежи Гзака, ограбившего его земли в 1185 г. К сожалению, у нас нет никаких данных о расположении кочевий последнего, однако тот факт, что он был самым деятельным после Кончака ханом в событиях 1185 г., может быть, свидетельствует о принадлежности его к донским половцам, а значит, и о расположении его орды где-то поблизости от кочевий Кончака (возможно, на Осколе).
Что касается Кончака, то не исключено, что этот коварный хан вполне одобрял организацию набегов на кочевья своего сильного степного соседа. Безусловно, они ослабляли Гзака, а это способствовало росту влияния и власти Кончака над всеми донскими ордами.
Кончак, несмотря на дружбу с одним из русских феодалов, отнюдь не собирался «замиряться» со всеми русскими князьями. Сразу же после победы над Игорем, когда Гзак пошел грабить беззащитные села Путивльщи-ны, Кончак решил идти на «Киевскую сторону, где суть избита братья наша и великий князь наш Боняк». Это была его «политическая программа». Он считал себя и желал показать это всем остальным степным феодалам не только законным наследником Шарукана, главы донских половцев, но и продолжателем дела приднепровско- лобужского хана Боняка, бывшего, как мы знаем, лютым врагом Руси в конце XI — первой половине XII в. В тот год широко задуманный поход на киевскую сторону не удался, поскольку Святослав, Рюрик и Ярослав Черниговский успели собрать свои полки и загородить свои земли от нашествия (пострадало только Переяславское княжество). Однако Кончак не отказался от своей целенаправленной борьбы против князей киевских и черниговских (исключая княжества Игоря и его ближайшей родни). Об этом говорит сухая и лаконичная фраза летописца, помещенная в записи под 1187 г.: «В тое же лето воева Кончак по Руси (на киевской стороне.— СП.) с половци; по семь же почаша часто воевати по Реи, в Черниговской волости» (ПСРЛ, II, с. 653). Следует сказать, что эта последняя запись о враждебных действиях Кончака. Русские князья фактически не отвечали ему: летописец ни разу не упомянул о походе или даже набеге на его кочевья. Они предпочитали ходить на приднепровских половцев, вежи которых располагались в доступных местах (в нескольких дневных переходах от границы). Планы о возвращении «земель незнаемых» (Корсупя и Тмутаракани) уже не будоражили удалых русских князей. Видимо, владения орд Кончака стали непроходимым препятствием для русских полков. Только купеческие караваны двигались беспрепятственно по Залозному пути, связывающему Русь с Закавказьем и проходившему через кочевья самого Кончака.
К концу XII в. обстановка в степях стабилизировалась, донские половцы вообще перестали сталкиваться с Русью. Они предпочитали богатеть за счет развития своей собственной скотоводческой базы и, конечно, внешней торговли. Видимо, именно в те десятилетия и появились в приморских городах половецкие словники, позднее оформленные в половецко- персидско-латинский словарь.
Кончак умер в самом начале XIII в. Возможно, отрывок эпической половецкой песни о «гудце» Ореви, траве «евшане», Сырчане, Атраке и его сыне Кончаке, «носящем котел через Сулу», изложенный летописцем под 1201 г., является как бы эпитафией Кончаку. В отличие от остальных записей, в которых Кончака беспощадно ругают, здесь о нем говорится в благожелательно-похвальном тоне.
После Кончака власть перешла его сыну Юрию Кон-чаковичу. В летописи его уже определенно называют «болиишие всих половец» (ПСРЛ, II, с. 740). Очевидно, его отец добился того, к чему стремился всю свою жизнь: к максимальному объединению восточной части половцев под своей властью. Ни одно степное объединение, видимо, не могло сравниться с владением Кончака. Однако, несмотря на силу и богатство, на значительные территориальные размеры, несмотря на выделение в половецкой среде господствующего класса феодалов с достаточно разработанной иерархией, несмотря даже на такой действенный фактор, как крепкая центральная власть, объединение Кончака не стало государством. Для этого не сложились еще условия. Прежде всего, экономическая база оставалась по-прежнему кочевой-скотоводческой. Государства же, как известно, издревле складывались и существовали только при слиянии двух хозяйственных систем: земледельческой и скотоводческой. ЭкономиКа обусловила и сохранение в общественных отношениях сильных пережитков родо-племенного строя (патриархальной вуали). Не возникла еще необходимость в создании армии, судов (судил сам хан по обычному праву). Не была принята единая монотеистическая религия, хотя движение к ее восприятию уже началось. Не освоили половцы и письменности. Таким образом, ни экономика, ни социальный строй, ни культура не созрели еще для создания даже раннефеодального государства.
Начало XIII в. характеризуется установлением относительного спокойствия и равновесия. Русские князья прекратили организовывать набеги и походы на степи, а половцы — на русские земли. Только отдельные западные половецкие орды еще продолжали участвовать в русских братоубийственных войнах, ареной которых в те годы стало Галицко-Волынское княжество. В 1202 г. на Галич ходил Рюрик — великий князь киевский. Он привел с собой много половцев, возглавлявшихся двумя князьями — Котяном и Самогуром Сутоевичами. После смерти князя Романа в 1205 г. его малолетнего сына Даниила поддерживали венгры, половцы же воевали на стороне Изяслава Владимировича. Такие стычки и постоянные «приводы» половцев на русские земли продолжались до 1235 г. (в 1217, 1219, 1226, 1228 гг.). В 1226г. после ссоры Мстислава с Даниилом наследное княжение последнего — Галицкую Русь Мстислав пожелал «преда-ти тестеви своему Котяню на избитье» (ПСРЛ, II, с. 747) т а затем Котян был использован Владимиром Киевским в 1228 г. В тот год Даниил попытался как-то наладить отношения с Котяном: «посла ко Котянови, река: „Отче! измяти воину сю, приими мя в любовь себе'. Он же ехав взя землю Галичьскую иде в землю Половецкую и не обратися к ним» (ПСРЛ, II, с. 753). После этого отношения половцев с Даниилом так и остались враждебными вплоть до 1235 г., когда они снова «вземше всю землю Галичьскую».
Что касается центральных русских земель, то последний раз половцы подходили к стенам Киева вместе с кня-зем Изяславом в 1234 г. Окрестности города и Поросье были разорены. Поскольку в борьбе с половцами самую непримиримую позицию занимал князь Даниил, возможно, что и в этой эскападе принимал участие или даже возглавлял ее хан Котян.
Военная активность половцев, осмеливавшихся приводить свои полки к самому Киеву, родство Котяна с Мстиславом, взявшем замуж его дочь, а также весьма почтительное обращение к хану Котяну Даниила свидетельствуют, по-видимому, о том, что Котян был главой нескольких орд, очевидно составлявших западное объединение.
О хане Котяне знали не только русские летописцы, упоминают его и восточные авторы, и венгерские источники. Так, Ан-Нувайри писал: «Случилось (однажды), что человек из племени Дурут, по имени Мангуш, сын Котяна, вышел охотиться; встретил его человек из племени Токсоба, по имени Аккубуль (?) — а между обоими племенами было старинное соперничество — и взял его в плен да убил его...» Узнав об этом, Котян, естественно, отправился в поход на Аккубуля, легко разбил его воинов, и они разбежались по степи. Сам Аккубуль был ранен, но, несмотря на это, решил всеми силами продолжать борьбу. Он не нашел ничего лучшего, как обратиться за помощью к монголам, послав к ним своего брата Ансара. Это обстоятельство говорит о том, что монголы уже появились в восточноевропейских степях, но западные половецкие орды, видимо, еще не столкнулись с ними на бранном поле.
Выше мы говорили о расположении орды Токсобичей где-то в бассейне Дона, в конце XII в. они входили в объединение донских половцев. Тогда орда Токсобичей не могла соседствовать с ордой Котяна. По-видимому, монголы, пришедшие в степи и уже победившие и разгромившие половцев на Калке, вытеснили ряд орд со своих прежних становищ. Одним из направлений этого отступления было западное. Так, вероятно, и появились Токсобичи где-то в Побужье—Приднестровье. Уже ослабленные калкинской битвой и последующими стычками с монголами, находясь на новых чужих пастбищах, они, конечно, не выдержали и небольшого боя с войсками Котяна.
Вполне возможно, что просьба о помощи Аккубуля послужила поводом организации монгольскими военачальниками второго удара по половцам (1228—1229 гг.). Однако этот набег, как и первый, еще не привел западных половцев к порабощению. Хан Котян по-прежнему оставался в своих владениях и, как мы видели, в год монгольского удара грозил разорением Галицкому княжеству. Очевидно, несмотря на желание Токсобичей, монголы не пошли далеко на западные окраины степи, ограничившись походом на Саксин, т. е. на Нижнее Поволжье, на Волжскую Болгарию и еще на каких-то «кипчаков». Где лежали земли этих последних — не яено. Скорее всего, в регионе, расположенном между Саксином и Болгаром (на берегах Волги, в восточной части бассейна Дона).
Как бы там ни было, но грозные тучи монгольского нашествия уже ходили над половецкой степью.
Половецкие феодалы, как и русские князья, не были готовы к борьбе с ними. Эпизод, рассказанный Ан-Нувай-ри, несомненно, является свидетельством отсутствия среди половецкой знати необходимого для борьбы с монголами единения. В степях существовало к приходу монголов не менее семи группировок: помимо четырех, о которых говорилось в этой главе и которые были хорошо известны летописцам, существовали самостоятельные более или менее сильные объединения, мало связанные друг с другом или даже враждебно настроенные к ближайшим соседям (в Предкавказье, Крыму, Поволжье). Ни о каком объединении для борьбы с общим врагом, видимо, не могло быть и речи. Наоборот, новых завоевателей пытались
