Но эхо этого голоса не услышало. Оно продолжало ворчливо расуждать о природе оптических явлений. Как будто это теперь, когда мир исчез, имеет какое-то значение.
Может, эхо или голос знает, кто я. Спросить, что ли?
— Я человек?
— Ты преступник, — сообщило эхо. «Темнит», — понял я. Преступником может быть и бабочка. Как бы это похитрее выведать?
Что-то зачесалось плечо. Я пошевелил им. Что это такое шероховатое? Крылья?! Выходит, я бабочка…
— Чего замолчал? — поинтересовалось эхо и хлопнуло меня по груди.
— Задумался, — машинально ответил я, размышляя: откуда у эха руки?
Может, какая мутация? В нашу милую беседу вмешался посторонний шум, какие-то голоса.
— Почему на нем мешок? — гневно выкрикнул мужской голос.
— Так перед казнью… — начало оправдываться эхо.
— Снять немедленно! — повелел голос.
— Так ему, — поддакнули из-за правого плеча.
— Промеж рогов, — добавили слева. Почему столько голосов? Какой мешок?
Вопрос о мешке отпал, как только что-то грубое скользнуло по моему лицу, дернув волосы и добавив зловонных ароматов.
Оказывается, вокруг не пустота. Скользнув взглядом по фигурам напротив, щурюсь и опускаю взгляд ниже. Ноги, туловище, разбросанные в стороны руки, лица не видно, но и так ясно, что я не бабочка.
— Человек! — обрадованно кричу я.
— Вот так всегда, — ворчит одноглазое эхо, одетое в черные шаровары, красный фартук и черный же колпак, лихо сдвинутый на затылок. — Если я палач, то и обзываться можно, а как только кто другой, так сразу человек.
— Заткнись, — одновременно взревели мы с молодым, богато одетым посетителем.
Еще один гость все так же безучастно продолжал стоять в темном углу. Опущенный капюшон скрывает лицо, свободный покрой плаща прекрасно маскирует фигуру — не определишь, кто перед тобой.
Присмотревшись к лицу молодого человека, я с удивлением заметил, что он из моего сна. Тьфу ты! Из сна той бабочки, которая снилась мне… или которой снилось, что я — это она, или… совсем запутался. Вот что бывает, когда заканчиваются сны.
— Софон? — удивленно спросил я.
— Прогуляйся до сторожки, — посоветовал чародей палачу.
— Я только царю-батюшке подчиняюсь. — Мастер клещей и костедробилок гордо выпятил грудь.
— Считаю до трех, — предупредил Софон. — Раз… на счет три превращу в крысу… два… три.
Последней цифры палач не услышал, его уже не было в помещении.
— Может, ты объяснишь мне, что я здесь делаю? — попросил я гостя, пытаясь переварить нахлынувшие воспоминания.
— А со мной даже не поздороваешься? — сбрасывая с головы капюшон, поинтересовалась ведьма.
— Привет, Кэт!
Она кинулась ко мне и расцеловала.
Софон тем временем ослабил веревочные петли и освободил мои руки. А затем и ноги.
Пожав молодому чародею руку, я повторил свой вопрос:
— Так скажет кто-нибудь мне, что я делаю в этом подозрительном подвале?
— Когда я увидел, как вы сцепились, — начал повествование чародей, — у меня все внутри похолодело. Но у Чуда-Юда такой магический щит, что мои заклинания отлетали, словно вишневые косточки от доспехов дружинника. А потом он пустил в ход клыки, и вы рухнули с коней. Я и предположить не мог, что можно таким способом пробить его защиту. Принято, сражаясь с любым из чудищ-юдищ, следовать установленным канонам: умерщвлять посредством поочередного отсечения голов, предварительно отрубив огненный палец. Но никто и предположить не мог, что можно пробиться до его сердца.
— Так я все-таки его убил?
— Да.
— Это хорошо.
— Все думали, сейчас он встанет, — продолжал Coфон. — Когда вы упали, все замерли. А потом армия Кощеева бросилась в атаку, наши тоже. И тут…
— Все буквально попадали, — восторженно добавила колорита повествованию ведьма. — Сама я, правда, не видела — очевидцы рассказывали.
— Грохот, пламя, визг чудища… и тишина. Как вдруг…
— Это я придумал, — похвастался голос из тени.
— …тело Чуда-Юда откатывается в сторону, а в груди вот такая дыра. — Для наглядности чародей изобразил предполагаемый размер руками. Вышло отверстие сантиметров пятнадцать в диаметре. — И тут твое тело воспарило.
— Что сделало? — не понял я.
— Воспарило, — подтвердил Софон. — И, помахав рукой, опустилось на спину коня.
— Сделать всем ручкой — это была моя идея, — признался слышимый лишь мною Гнусик. Присутствующие здесь, конечно, в магии рубят, но вот Троих-из-Тени они почему-то не засекают. Проверено.
— А ты не помнишь?
— Тожбо и воно, — на «рiднi мовi» ответил я. — Помню — дрались с Чудом-Юдом, дальше — ничего не помню. Пустота. Ну да это ладно… Дальше-то что было?
— Сеча жестокая, но у воинства Кощеева с гибелью предводителя боевой дух сильно упал. Сражались больше от страха, чем за победу. А уж как наше ополчение их конницу окружило и почти всю уничтожило, не больше сотни прорвалось, тут они и бросились бежать. Многих в плен взяли… Тебя вместе с армейским обозом на телеге в столицу отправили. Фельдшера воевода личного прислал. Сам проведывал — о здоровье беспокоился. Обещал всех наградить… а оно вон как все повернулось.
Кэт вздохнула. Софон взял в руки приспособление для отрезания пальцев, выполненное в виде карманной гильотины. Вот для этой вещицы можно найти применение в мирных целях — сигарам кончики откусывать.
— Рассказывайте дальше, — попросил я.
Софон засопел, бросил гильотинку и выпалил на одном дыхании:
— Нам по золотому выдали да пир закатили. А тебя в темницу. Как царева преступника, замышлявшего супротив царя-батюшки козни и дела злые.
— А Аленка?
— Не знаю. Доставила ее во дворец, а сама к вам. На полпути встретила.
— Ты можешь найти ее? Сказать, что…
— Я замялся, не зная как это выразить словами.
— Лучше ты сам скажешь. Собственно, мы за этим сюда и пришли.
— Как так?
— Очень просто, — вглядываясь мне в лицо, сказал чародей, — вот так.
Его черты начали таять, трепеща в ставшем вдруг зыбким воздухе. Мерцание достигло своего апогея и исчезло, словно его и не бывало. Только вместо Софона на меня смотрело мое собственное лицо. Осунувшееся, покрытое густой щетиной, с красными глазами и некрасивым шрамом, начинающимся на щеке и заканчивающимся грубо заштопанной раной на шее. Правда, и раньше лицо чародея было обезображено шрамом, но он располагался с противоположной стороны и выглядел давно зарубцевавшимся.
Я невольно потрогал себя за это же место. Пальцы наткнулись на свежезасохшую корочку крови. Страшно подумать, как близок был Чудо-Юдо к цели: еще чуть-чуть, и он разорвал бы яремную вену.
— Сейчас мы поменяемся одеждой, — сказал Софон. — Потом вы с ведьмой привяжете меня и уйдете.
— Нет!
— Но… — начал он, собираясь и дальше настаивать на своем, только я остался непреклонен:
