— Должен был, Герасим Николаевич! Ничего, подожду.
— Семья ваша у матери в деревне?
— Да… лето еще только началось. Успею, Герасим Николаевич.
— Я думаю, что успеете. Вряд ли операция затянется. Передайте все текущие дела капитану Берестову. Ни о чем постороннем больше не думайте. Надо в кулак собраться, Алексей Данилович!
— Понятно, Герасим Николаевич. Разрешите идти к Берестову?
— Да, выполняйте. Скажите ему, когда придет сообщение из Челябинска, пусть позвонит мне домой. Я приеду.
Сообщение из Челябинска пришло в тот же вечер. В нем говорилось, что инженер Клебанов Константин Иванович действительно работает главным инженером ремонтно-механических мастерских, но в командировку в Москву не выезжал, находится на месте. Горбачевы помнят Пономарева и относятся к нему очень хорошо. Подруга Сонечки Горбачевой, Валя Макарова, учится в Челябинске, о поступлении на физический факультет не помышляет, и, главное, Горбачевы никогда не позволили бы себе просить рекомендательное письмо для поступления в институт «по блату»…
Пришла также справка из Ленинской библиотеки, из которой Смирнов узнал, что Георг Биллиджер в течение нескольких дней изучал челябинскую газету.
Так связались, наконец, в стройное целое разрозненные обрывки сведений.
Теперь уже был ясен не только облик Горелла, но известны стали имена его руководителей, известен самый адрес диверсанта.
Что же, пожалуй, все сделано.
Осталось рассказать о последнем, заключительном эпизоде из недолгих похождений шпиона и диверсанта Горелла на нашей земле, и повесть закончена.
В действительности же все обстоит гораздо сложнее.
Вокруг Робертса, Биллиджера, Горелла и портного, возможно, протянулись злокачественные побеги, ведущие к не раскрытым еще предателям. Вскрыть их и с поличным поймать руководителей — вот задача разведчика.
Вот почему генерал, отметив на карте города дом возле Эрмитажа значком, отбросил карандаш и сказал Смирнову:
— Ну, что ж, Герасим Николаевич! Пожалуй, начнем! Значит, вы предлагаете кандидатуру капитана Захарова? У меня нет возражений! Согласен!
Юля болезненно раздражала Горелла.
Давным-давно прошло то время, когда близость с женщиной заставляла его чувствовать что-либо, кроме тягостного напряжения. Он сходился с женщинами, только когда это было нужно, и рвал в ту секунду, когда терял деловой интерес.
Но по какому-то проклятому совпадению женщины всегда искали близости Горелла. Для него это было и благо и несчастье. С помощью женщин он одерживал крупнейшие свои победы, и они же доставляли ему массу осложнений и хлопот.
Вот теперь Юля. Она все плакала. Она подозревала и ревновала его, пыталась выслеживать и довела до того, что Горелл с трудом сдерживался в ее присутствии.
Горелл пытался успокоить Юлю подарками. Несколько раз он приносил ей ценные вещи: кольцо, золотые часы, серьги.
— Животное! — кричала Юля, швыряя часы на пол. — Почему ты не скажешь, как мне дальше жить? Тридцать два года! Что дальше? Ведь у меня жизнь пропадает, понимаешь ты это или нет? Я хочу быть, как все, людей видеть! Почему у нас дома люди не бывают? Почему ты не можешь, как все?
Горелл не понимал, что ей нужно. Он делал все, что до сих пор устраивало самых требовательных женщин. «Сознавшись», что он спекулянт, Горелл перестал стесняться в деньгах. Юля могла теперь тратить почти столько, сколько хотела… Что еще?
— Почему мы ни к кому не ходим? — кричала Юля. — Где твои родители? Почему не расскажешь о себе? Таишься? Бросить меня хочешь, да?
Горелл скрипел зубами и выдумывал для нее еще одну биографию.
Конечно, он давно бы ушел, но очень уж удобной была эта маленькая, прочно изолированная квартирка с тремя выходами, как установил Горелл. Несмотря на крохотные размеры, в ней был черный и парадный ходы, а окно кухни всего на метр возвышалось над крышей соседнего двухэтажного дома, выходящего к тому же в переулок.
Дело, ради которого он прибыл сюда, приближалось к. концу.
Робертс сообщил, что переправляет первую серию аппаратуры.
Второго июля, как и было указано в инструкции, группа иностранцев отправилась на пикник, в пригород Москвы. Только два человека знали настоящую цель пикника — Робертс и Биллиджер. Остальные искренно радовались возможности подышать свежим воздухом, выпить за счет Робертса и потанцевать на зеленой лужайке.
Прибыв на место, Робертс завел свою машину в кусты. Мадж и миссис Робертс с помощью шофера с другой машины развернули на траве ковры и достали посуду и продукты. Мужчины нарезали веток, чтоб подложить под ковры, и расчистили лужайку для танцев.
Это был самый настоящий, веселый пикник. Сначала все выпили за здоровье родных там, дома. Вспоминали студенческие пикники. Супруга Робертса обстоятельно рассказала, как они провели свой медовый месяц, путешествуя по городам Европы, осматривая соборы. Робертс заметил, что он сейчас пишет книгу о соборах Англии, Мадж с энтузиазмом подхватила, что она перепечатывает главы из этой книги и часто не может удержаться, бросает печатать и прочитывает очередную главу до конца, так трогательно и интересно рассказывает автор о соборах. Биллиджер заметил, что хотел бы провести свой медовый месяц на яхте, он страстный яхтсмен — это наследственная страсть в их семье: он начал под руководством отца с того, что построил легкую яхту. Супруга Робертса заметила, что Биллиджеру неплохо было бы для медового месяца найти сначала жену и глазами подсказала Мадж, чтобы она подложила Биллиджеру крабового салата. Мадж покраснела и послушно взялась за ложку. Выпили за будущую свадьбу Биллиджера.
Робертс завел патефон. Через несколько минут все танцевали, смеясь и скользя по траве. Мадж принялась обучать Биллиджера танцевать самбо, но вскоре Робертс отозвал его к своей машине. Мадж начала было отплясывать с шифровальщиком, но супруга Робертса покачала головой и глазами показала ей в сторону машины, почти скрытой в рустах, где возились над чем-то Биллиджер и Робертс. Мадж бросила шифровальщика и послушно направилась к Биллиджеру, но на полдороге ее остановил голос Робертса.
— Мы немного заняты, Мадж! — сказал он совершенно служебным тоном. — Мистер Биллиджер помогает мне разобраться в одной технической трудности. Не ходите сюда, мы в трусах, мы разделись, чтобы легче было возиться с машиной…
Мадж покраснела и вернулась на лужайку,
Выпили за Биллиджера в трусах.
Пикник шел своим чередом. Принялись кувыркаться на траве и инсценировали бой быков. Пели хором русские песни.
Робертс и Биллиджер попрежнему возились у машины. Биллиджер маленькой лопатой копал яму, ссыпая каждую горсть земли в место, специально очищенное от листьев, рядом. Когда яма углубилась, сэр Робертс быстро передал ему небольшой кожаный чемоданчик, не больше тех, с какими ходят футболисты и балерины. Биллиджер также быстро втиснул его в яму и принялся закапывать. Потом они аккуратно накрыли яму срезанной ранее крышкой из дерна, забросали листвой. Покурили, отдыхая, вытерлись одеколоном, надели брюки и вернулись на лужайку.
— Не понимаю, дорогой, куда ты скрылся! — обиженно сказала супруга. — Ведь здесь нет балета!
— Да!.. — с сожалением согласился сэр Робертс. — Здесь нет этих прелестных созданий. В восемнадцатом веке были чрезвычайно распространены балетные пасторали на свежем воздухе. В парках!
