Навстречу звездам

Федерации' было предоставлено главное место...

Долго продолжалось застолье. Много было выпито и съедено, но кое‑что все‑таки не было усвоено организмом ‑ Волошина, малость перебравшего, долго и мучительно рвало, да и не только его. То тут, то там возникали отвратительные блевотные лужи...

Наконец, 'на десерт' был подан обещанный сюрприз. Гнилов, пошатываясь от выпитого спиртного, подошел к музыкальному центру, вставил в него кассету и, нажав на кнопку, с ехидной усмешкой произнес:‑ А теперь, господа, послушаем песенку про нас с вами! Из звуковых колонок понеслась громкая музыка и пронзительные слова...

'В каких же щелях тараканьих
Сидели вы семьдесят лет?!
С каким нетерпением ждали,
Чтоб вылезти дружно на свет!
О, как вы, должно быть, устали
Рядиться в невинных ягнят,
Храня в переполненном жале
Годами накопленный яд!
И вот совершилось: повсюду
Пробил черный час паука
И выползли вдруг АНТИЛЮДИ
С охапками денег в руках
И предали все ради денег,
И мир погрузился в порок,
И словно маньяк‑шизофреник
В кровавом бреду изнемог.
И, кажется, сил нет от мрази,
От лжи и разврата спастись,
Очистить святыни от грязи,
Убрать скорпионов с пути.
И, кажется, вечным он будет
Смердящий торгашеский пир,
И что навсегда антилюди
Всучили нам свой антимир,
Где царствует антисвобода,
Кощунствует антилюбовь
И льются для антинарода
Потоки чужих антислов.
Но вечно не может на анти‑,
На подлости, лжи и крови,
Держаться засилье мутантов,
И скоро узнаете вы...
Что значит ‑ дошло до предела,
Когда разъяренный народ
В борьбе за великое дело
Большую дубину возьмет
И так неформально 'обслужит',
Что снова захочется вам
Без шума ненужного дружно
Бежать по заветным щелям,
Бежать поскорей, пока целы...
Но мы, поумнев во сто крат,
На сей раз задраим все щели
Пред тем, как начать Сталинград.
Закроем все наши границы,
Чтоб не было трещин и дыр.
И тот, кто намылился в Ниццу,
Поедет пахать в Анадырь.
За каждый украденный рубль,
За то, что изгадил, сломал,
В товарный вагон ‑ и на уголь,
На камень, на лесоповал!
За то, что на нашу свободу
Поднять свою руку посмел,
За страшное горе народа,
За тысячи павших ‑ расстрел!
И даже лишь трусостью только,
Молчаньем предавший страну,
За это ответит, и горько
При этом придется ему!
Ни хитрость, ни божия милость,
Ни деньги врагов не спасут,
И будет сама Справедливость
Вершить этот праведный суд.
И пусть в дикой злобе лютует,
Пусть на уши встанет злодей,
Но мы нашу землю святую
Очистим от антилюдей!
Мы всех паразитов достанем,
И ясно поймет каждый гад,
Сколь добрым когда‑то был Сталин,
И в этом лишь был виноват!'[7]

Собравшиеся весело скалили зубы, но внимательный взгляд все же мог прочитать на их мордах выражение затаенного страха... Вечером привезли путан, а также мальчиков для педофилов, и все руководители 'суверенного Российского государства' ударились в групповую оргию...

А в полночь, под президентской резиденцией в Кремле, в подземном капище, состоялась черная месса. Путин, Касьянов, Греф, Волошин, Сурков, Миронов, Павловский, Швыдкой, Чубайс, Гнилов, Грызлов, Фашин и Починок, облаченные в черные балахоны с капюшонами, стояли за круглым столом с нарисованной на нем пентаграммой. Служитель внес живого грудного ребенка. Главный кремлевский пахан взял его и положил на стол. Достав нож, он привычным движением нанес младенцу удар в грудь, вскрыл ему грудную клетку и вытащил сердце. Затем он аккуратно разрезал еще бьющийся комочек на тринадцать частей и протянул каждому по куску. Послышались громкие чавкающие звуки...

Вкусив младенческого сердца и запив его кровью, они начали сатанинское камлание. В торжественной тишине необычайно резко и звонко зазвучал голос Александра Починка. Все быстрее и быстрее пел он непонятные слова заклинаний, молитв и гимнов ‑ и вот он уже вскочил на стол, где лежал рассеченный труп младенца, и с необычайной легкостью начал быстро отплясывать дикий ритуальный демонический танец...

Через несколько дней жуткая коллекция, хранящаяся в президентском кабинете и насчитывающая десятки 'экспонатов', пополнилась еще одним свежим лакированным младенческим черепом...

‑ ...Максим, а почему ты тогда не ночевал дома? ‑ спросил меня Светловидов, перейдя на 'ты', что, конечно, не вызвало у меня никаких возражений.

‑ Не мог усидеть дома, где все напоминало о ней. Не хватало воздуха вот и пошел куда глаза глядят.

‑ Надо же, как и у меня почти шестьдесят лет назад... Да, я еще не рассказал о себе...

‑ ...Значит, вы долгое время были в Анголе... Я недавно смотрел по телевизору сюжет ‑ там до сих пор все друг в друга стреляют, не видно конца гражданской войне. Аналитики говорили, что во всем этом виноваты коммунисты и кагэбэшники ‑ 'рука Москвы'... Как это понимать? ‑ спросил я у него, когда он закончил свое повествование.

‑ Ты, видно, ничего не понял, но со временем поймешь... Побольше смотри телевизор, ‑ с сарказмом ответил Виктор Иванович, ‑ разве не знаешь, кому