показывали, как шестилетние мальчишки вкалывают себе в вены какую‑то мутную коричневую гадость, как они мучаются от ломки, как нюхают клей в полиэтиленовых пакетах, как две полуголые лесбиянки перед сошедшей с ума многотысячной молодежной аудиторией поют: 'Мальчик‑гей, мальчик‑гей, будь со мной понаглей!..'
Через десять минут в кабинет вошел Павел Светловидов с папкой в руке. На лице сорокалетнего следователя просматривалось... даже не возмущение или сочувствие, а какая‑то растерянность, словно то, что произошло, было выше даже его, работника органов, понимания...
‑ Меня зовут Павел Викторович. А вас ‑ Максим Дмитриевич. Так?
‑ Да. Что же, наконец, случилось?
‑ Я веду уголовное дело об убийстве Надежды Игнатовой.
‑ Она мертва? Ее убили? ‑ от ужаса у меня перехватило дыхание. Но подлинный ужас был впереди...
‑ Сегодня утром на пустыре, на Третьей Черепковской улице, ‑ он показал на то место, где пересекались МКАД и Рублевское шоссе, ‑ был обнаружен труп молодой женщины. Мы сравнили ее приметы с теми, которые были в ориентировке вашего отделения милиции. Вот ваше заявление и фотография. Эксперты подтвердили сходство. Для окончательного официального установления личности потерпевшей вы или другие близкие родственники должны ее опознать.
‑ Ее застрелили? Или машина сбила? Что ей понадобилось у Рублевского шоссе?
‑ Пока не известно. Судя по всему, ее похитили.
‑ От чего она умерла?
На лице Светловидова на мгновение промелькнуло смятение. Овладев собой, официальным языком он тихо ответил:
‑ От тяжелых травм, несовместимых с жизнью...
...Только после Революции, по допросам и видеосъемкам, была воссоздана полная картина этого жуткого преступления.
Выйдя из главного входа, Надя направилась по набережной Яузы в сторону троллейбусной остановки. У нее было отличное настроение, не знала она, что ее ждет... Улица была безлюдной. Вдруг белый 'Мерседес‑600', до этого следовавший за Надей сзади, поравнялся с ней. Два представителя 'золотой молодежи' быстро подкрались к ней сзади и, ударив по затылку, затащили в машину. Здесь они усыпили ее инъекцией снотворного.
На Кутузовском проспекте их остановил для проверки наряд ДПС. Молодой лейтенант заглянул в салон и увидел четырех парней и девушку, спавшую посреди заднего сиденья. Бледность и как‑то неестественно запрокинутая голова насторожили милиционера, но документы были в порядке, и 'мерседес' пришлось отпустить. На всякий случай офицер записал его номер в свой блокнот и постарался запомнить лица пассажиров.
Въехав в ворота, 'мерседес' оказался за четырехметровой стеной, окружавшей роскошный особняк Андрея Гнилова ‑ одного из десяти самых богатых олигархов российской оккупационной зоны. Он был построен всего два года назад, уже при новом американском наместнике. Земля под него Гнилову досталась 'с боем': кого‑то из владельцев скромных дач в этой части Барвихи выкинули 'по‑хорошему', не заплатив ни копейки; кого‑то пришлось отправить 'в лучший мир'...
С гордой самодовольной ухмылкой восемнадцатилетний, нигде не учившийся и не работавший сын Гнилова, Борис, въезжал в свои владения на подаренной ему сегодня, в день совершеннолетия, новой дорогой иномарке. Въезжал вместе со своими 'корешами', тоже сыновьями богатейших бизнесменов ‑ Мойшей Эйдельманом, Изей Ароншпицем и Андреем Хавкиным. У последнего было очень увлекательное хобби: он 'наезжал' своим 'мерсом' на какой‑нибудь 'жигуленок', жестоко избивал всех его пассажиров и под угрозой смерти заставлял отдавать квартиру и все имущество. Не потому что ему не хватало денег ‑ просто он ловил кайф... Власть над бедняками очень возбуждает страдающих комплексом неполноценности богачей‑извращенцев...
У тунеядцев было приподнятое настроение. Утром была торжественная оргия с черной икрой, французским коньяком и валютными шлюхами, а сейчас в машине находилась простая девушка 'из черни', с которой можно поразвлечься как душе угодно. Это ‑ не то, что проститутки. Это ‑ 'клубничка' более высокого порядка...
'Новые хозяева жизни' внесли Надю в подвал. Он представлял собой оборудованную 'по последнему слову техники' пыточную камеру. Раздев девушку и положив ее на специально оборудованное ложе, они закрепили ее руки и ноги и сделали ей укол. Надя открыла глаза и обнаружила себя раздетой и привязанной к ложу. Извращенцы тем временем неторопливо доставали из шкафов оборудование, аккуратно раскладывали инструменты. От ужаса Надя закричала:
‑ Мамочка! Максим! Помогите!
Подонки захохотали. От возбуждения у них выпучились глаза. Ее крики только распаляли их гнусную похоть.
‑ Пожалуйста, пощадите! Пощадите! Ради всего святого!
Эйдельман приблизился к ней и провел рукой по телу.
‑ Смотрите, эта сука беременна! Вот проклятые гои! Вам, русским свиньям, что было сказано? Пятнадцать миллионов! Пятнадцать! А вы всё размножаетесь, как скот! Мы, что ли, должны сокращаться? Ну ничего! Не хотите сами сокращаться ‑ мы вам поможем! А щенка твоего мы прямо сейчас вынем из тебя и башку ему отрежем! И в рот тебе запихнем!
Надя начала шептать молитву 'Отче наш', но Эйдельман в бешенстве ударил ее по лицу:
‑ Ах ты, проклятая 'нохри'! Как ты смеешь в моем присутствии поминать распятого 'покойника', да еще в священный шабат?!
‑ Молись не молись, детка, никто тебе тут не поможет! Ты в Барвихе настоящей столице России! Такие, как ты, тут появляются только в виде нашего лакомства! Тут многие богатые господа так развлекаются! ‑ с лицемерной грустью произнес Ароншпиц.
‑ К нам сегодня приходил зоо‑некро‑педофил, ‑ скривив рожу в дегенеративной ухмылке, подал свой отвратительный, нарочито писклявый голос Хавкин, ‑ мертвых маленьких собачек он с собою приносил... У‑ти, какая лапочка! ‑ ущипнул ее за грудь.
‑ Доктор прописал операцию, ‑ облачаясь в белый халат, спокойно провозгласил именинник...
...Только через пять невыразимо долгих часов Надя умерла...
Изуродованное почти до неузнаваемости, многократно изнасилованное, с содранной кожей и вынутыми заживо внутренностями и костями, вынесли 'новые русские' тело Нади, упакованное в полиэтиленовый мешок, и запихнули в багажник. Они не были голодны ‑ ведь на глазах умиравшей в страшных муках жертвы выродки отрезали у нее мясо, тут же готовили его на микроволновке и пожирали. Все это они тщательно снимали на видеокамеру...
‑ Ну что, закопаем ее где‑нибудь? ‑ спросил Ароншпиц.
‑ Напротив, пусть валяется на видном месте! ‑ жестко возразил Гнилов. ‑ Покажем быдлу всю силу нашей власти!
Отец у Нади умер еще десять лет назад, а мать, узнав от обстоятельствах случившегося, выбросилась с девятого этажа и разбилась насмерть. Преступников все же нашли, как ни странно: по рапорту лейтенанта ГИБДД прокуратура арестовала ублюдков, но, разумеется, менее чем через час они уже были на свободе. На следующий день по устному распоряжению генерального прокурора Устинова уголовное дело в отношении Бориса Гнилова, Моисея Эйдельмана, Израиля Ароншпица и Андрея Хавкина было прекращено 'за отсутствием состава преступления'. В тот же день все материалы дела бесследно исчезли. Еще через день был взорван 'москвич' с находившимся в нем Павлом Светловидовым, его женой и двумя дочерьми. Еще через день иномарка без номеров насмерть сбила офицера дорожно‑патрульной службы, а еще через два дня и в мою семью пришла новая страшная трагедия...
Не отдавая себе отчета в своих действиях, я бесцельно бродил по ночным московским улицам. Нет нужды говорить о своих чувствах ‑ да и все равно этого не передать словами. То я присматривался издалека к компании характерного вида молодчиков, не решаясь, однако, пока обратиться к ним по поводу покупки пистолета, то у меня возникало желание покончить с собой... В четыре часа уже начало светать. Я дождался открытия метрополитена и поехал домой.
У подъезда стояли машины пожарной охраны, службы спасения и скорой помощи. Из окон находившейся на втором этаже нашей квартиры клубами валил густой черный дым. На носилках вынесли моих родителей. Включив сирену, машины 'скорой' понеслись по улице. Страшно звучит, но я уже привык к трагедиям... В каком‑то полубессознательном состоянии я попытался войти в выгоревшую дотла квартиру, но мне не позволили. Пожар еще не был до конца потушен.
Позже я узнал, что в окна были брошены бутылки с зажигательной смесью и сигнальные ракеты. Все произошло точно так же, как и за несколько дней до этого в Южно‑Сахалинске. Там рыбная мафия 'заказала' генерала‑пограничника, из‑за принципиальности которого она недосчиталась десятков миллионов долларов... Тут, конечно, действовали другие ‑ достойные ученики сахалинских бандитов... Исполнителей, как всегда, не нашли, да и не искали. А заказчики и так были ясны. Отец и мать получили несовместимые с жизнью ожоги и умерли в тот же день в институте Склифосовского.
Но в ту минуту я этого еще не знал. Выйдя на улицу, я увидел пожилого человека, стоявшего в стороне и внимательно смотревшего на меня. Его лицо мне напоминало кого‑то, но я так и не мог вспомнить, кого.
‑ Здравствуйте, Максим, ‑ тихо обратился он ко мне, когда я подошел к нему поближе. ‑ Я Светловидов Виктор Иванович, отец Паши. Он вел дело об убийстве вашей жены. Я только что похоронил Пашу и его семью. Я хотел познакомиться с вами, но приехал сюда, когда тут уже полыхал пожар. Я думал, вы сгорели...
Да, он очень похож на своего сына.
‑ Вы думаете, за этим стоят эти суки?
‑ Безусловно, кто же еще? Надежда и опора новой России!.. Вы, конечно, догадываетесь, что пытались убить вас?
‑ Да, разумеется... Но почему? Ведь у них и так связи в генпрокуратуре, они неприкосновенны.
‑ Ну, во‑первых, хотят показать свою власть и испытать удовольствие; во‑вторых, они ездят без охраны и не желают постоянно испытывать ощущение нависшей смерти из‑за угла. Вы ведь наверняка хотите их пристрелить?
‑ Конечно. У вас ведь есть пистолет? Я умею неплохо стрелять из него. Дайте мне, и я отомщу и за Надю, и за родителей, и за вашего сына.
‑ Успеется. Еще постреляем. Гниловская семейка задумала одно преступное дельце. Надо его сорвать. У меня созрел план. Вы со мной?
‑ Это и так ясно. Мне терять уже нечего.
‑ Тогда не будем терять времени и поедем отсюда, пока заказчики не узнали, что вы невредимы. Поедем на квартиру моего друга. У вас есть сотовый телефон?
‑ Да, вот...
‑ Они могут по сигналу определить местонахождение, включить микрофон и подслушать ‑ даже в выключенном, казалось бы, состоянии. Поэтому не просто нажмите на кнопку выключения, а вообще выньте аккумулятор.
Мы сели в 'копейку' и, стараясь не привлекать особого внимания, поехали. Опытным взглядом разведчика Светловидов всматривался в идущие сзади машины, кружил по городу, избегая 'хвоста' и мест, где были установлены телекамеры ...
‑ Вы знаете, кто такой Гнилов‑старший? ‑ спросил он меня, когда мы вошли в квартиру и расположились на диване. ‑ Бывший патологоанатом. Да‑да! Наши олигархи экономических академий не кончали. Один инженер‑системотехник, другой ‑ актер... Теперь вот и труженик морга объявился. В семьдесят восьмом его осудили за изнасилование с извращениями, через три года он бежал из 'зоны' и жил по поддельным документам до 'перестройки'. А теперь вон куда вылез!.. Вообще, в его особняке в Барвихе каждый месяц творится нечто подобное. Сам папаша развлекается, собственноручно заживо кромсает тела жертв. И выродка своего научил этому ремеслу. Гены ‑ что и говорить! И возраст тот же ‑ восемнадцать... 'С быдлом можно и нужно делать все, что захочешь!' ‑ вот его слова. Он и до заключения был ненормальным, а там, видно, зеки ему 'горячий' прием устроили, и совсем у него крыша поехала... Все 'новые русские' такие, все поголовно... Обычно их агенты забирают беспризорных детей ‑ тех, кого не станут искать. То, что произошло на прошлой неделе, ‑ исключение. Сами извращенцы по случаю дня рождения сынка решили схватить на улице первую попавшуюся девушку. Вообще, чуть ли не каждый второй обитатель Барвихи так же делает ‑ это сейчас модно среди 'элиты'. Или приносят человеческие жертвы сатане ‑ верят, что именно он обогатил их... Вкусов много... Часто в его доме или соседних особняках собираются самые богатые и могущественные хозяева России и решают судьбы десятков миллионов
