Бродвея»… Элен, отплывающая на океанском лайнере в Европу со своим вторым мужем… Элен в эффектных позах с другими эстрадными знаменитостями… Кроме этого на стенах висели металлические таблички, застекленные дипломы и награды, воспевающие величие Элен Лоусон.
В кабинете стоял и книжный шкаф, набитый фолиантами в кожаных переплетах — Диккенс, Шекспир, Бальзак, Мопассан, Теккерей, Пруст, Ницше. У Анны возникло подозрение, что наполнить шкафы книгами тоже было поручено Генри.
Элен обратила внимание на то, что Анна рассматривает книги.
— Вся самая классическая макулатура, верно? Генри знает все, доложу я тебе. Только я ни за что не поверю, будто кто-то действительно читает это дерьмо. Как-то раз я попыталась одолеть несколько страничек… Бог ты мой!
— Некоторые из них и правда, читаются с трудом, — согласилась с нею Анна. — Особенно Ницше.
Элен посмотрела на нее широко раскрытыми глазами.
— Ты читала эти книги? Что-то знаешь? А я в жизни ни одной книжки не прочла.
— Вы просто смеетесь надо мной, — не поверила ей Анна.
— Ничуть. Когда у меня выступление, я работаю с полной отдачей, выкладываюсь до конца. После выступления, если повезет, встречаюсь с мужчиной где-нибудь. Если же нет, еду одна домой прямо с представления. А к тому времени, когда уже приму ванну и прочитаю все газеты, я совсем готова вырубиться. До двенадцати сплю, потом читаю утренние газеты, просматриваю почту, звоню друзьям… а там и обедать пора. Когда у меня выступление, я никуда обедать не хожу и никогда не пью перед выступлением, только после. Но уж после выступления я люблю встряхнуться. Ах, да… Когда последний раз была замужем, почти дочитала одну книжку. Это когда я уже поняла, что этот брак мне осточертел. Как тебе шампанское налить? Со льдом?
— Я выпью кока-колу, если не возражаете, — ответила Анна.
— Да, брось-ка ты, выпей моей шипучки. Это единственное, что я пью, и, если ты мне не поможешь, я раздавлю сегодня всю бутылку одна. А шампанское здорово полнит, скажу я тебе. — Она провела ладонью по своей талии. — Я все еще никак не сброшу лишний вес, который набрала на ранчо. — Она протянула Анне бокал. — Бог ты мой! А ты хила когда-нибудь на ранчо?
— Нет, я из Новой Англии.
— А я уже стала было думать, что собираюсь жить на этом ранчо всю жизнь. Пошли… — она увлекла Анну в спальню. — Видишь эту кровать? Семь футов в ширину. Мне ее сделали на заказ, когда я вышла замуж за Фрэнка. Он был единственным мужчиной, которого я любила. Мне перевезли эту чертову колымагу в Омаху, когда я вышла за Рэда, а потом обратно сюда. Могу спорить, что перевозка туда-сюда встала мне куда дороже, чем сама кровать. Вот он, Фрэнк. — Она показала на фотографию, стоящую в рамке на ночном столике.
— Очень красивый, — проговорила Анна.
— Он умер. — В глазах Элен появились слезы. — Погиб в автомобильной катастрофе два года спустя после нашего развода. И все из-за той стервы, на которой потом женился. — Элен порывисто вздохнула всей грудью.
Анна посмотрела на часы на ночном столике. Была половина седьмого.
— Вы не возражаете, если я позвоню от вас?
— Иди в кабинет и звони оттуда. Там тебе будет удобнее.
Пока Анна звонила Аллену, Элен налила еще шампанского.
— Ты где сейчас? — спросил он. — Звонил тебе три раза и всякий раз попадал на Нили. Я ей уже порядком надоел, особенно если учесть, что она торопится на свидание к своему горячо любимому. Да, кстати, Джино сейчас рядом со мной. Хочет знать, не возражаешь ли ты, если он нарушит наше уединение и поужинает сегодня вместе с нами.[
— Мне бы очень этого хотелось, Аллен. Ты же знаешь.
— Отлично. Заедем за тобой через полчаса.
— О'кей, только я не дома. Я у Элен Лоусон.
— Расскажешь мне об этом за ужином, — сказал Аллей, чуть помолчав. — Мне заехать за тобой туда?
Он записывал адрес. Анна слышала, как он говорит Дхино: «Она у Элен Лоусон… Что? Ты смеешься!» Эти слова тоже предназначались Джино. Затем он обратился к ней:
— Анна, хочешь верь, хочешь нет, но Джино предлагает взять с нами Элен Лоусон.
— Но… разве они знакомы? — спросила Анна.
— Нет, а какая разница?
— Аллен, я не могу…
— Спроси у нее самой!
Анна колебалась. Нельзя же предлагать женщине масштаба Элен ехать ужинать с незнакомым мужчиной. Да еще с таким, как Джино! Аллен обратил внимание на возникшую паузу.
— Анна, ты меня слышишь? Она повернулась к Элен.
— Аллен интересуется, не хотели бы вы провести вечер с нами. Его отец тоже будет.
— Так я, значит, буду с его отцом?
— Ну-у… нас будет только четверо.
— Конечно! — воскликнула Элен. — Я видела его в. «Марокко». Смотрится вполне сексуально.
— Да, она очень хотела бы, — хладнокровно ответила Анна в трубку и положила ее. — Они заедут за нами через полчаса.
— Через полчаса? Как же ты успеешь за это время добраться до дома и переодеться?
— Домой мне не нужно. Я поеду прямо так.
— Но ты же в простом пальто. И в твидовом костюме.
— Я уже была с Алленом в нем. Он ничего не имеет против.
От замешательства лицо Элен приняло надутый вид, и она стала похожа на пухленького ребенка.
— Ну-у, Анни, а я хотела разодеться в пух и прах. Но теперь нельзя. А то рядом с тобой в этой твоей одежде я буду, как разряженная рождественская елка. Мне ведь хочется произвести хорошее впечатление на Джино. Он такой живчик.
Невероятно! Анна не верила своим ушам. Элен Лоусон волнуется, как девчонка, перед встречей с Джино. Этот внезапный приступ застенчивости и робости никак не соответствовал сложившемуся у нее образу Элен, для которого прежде всего была характерна изрядная доля небрежно-циничной самоуверенности и чувство собственного достоинства. Анна вдруг поймала себя на том, что ей захотелось поверить, что это надутое детское выражение редко проявляется у Элен.
— Позвони им еще раз и скажи, чтобы заехали попозже, — предложила Элен. — Чтобы тебе успеть съездить домой и переодеться.
Анна покачала головой.
— Я слишком устала. Весь день работала.
— Черт возьми, а я что же, по-твоему, делала? — Элен говорила тоном ребенка, которого его сверстники выгнали вз игры. — Встала сегодня в девять утра. Три часа репетировала танец с этими жлобами «Гаучерос». Раз шесть, не меньше, приземлялась на задницу. Эту мерзкую песню пришлось петь раз сто. И вот все равно намылилась ехать. А я ведь постарше тебя буду. Мне… тридцать четыре.
— У меня не столько энергии, — ответила Анна, едва сумев скрыть свое удивление. «Тридцать четыре»! Джордж Бэллоуз был прав.
— Сколько тебе лет, Анна?
— Двадцать.
— Ладно, брось мне заливать! Это я и в газетах читала. Сколько на самом деле? — Она растянула губы в невинной детской улыбке. — Э-э, да ты, похоже, из тех девиц, что падают в обморок от некоторых словечек. Моя старушенция из себя выходит, когда я их употребляю. Постараюсь следить за собой. Если сегодня вечером хоть раз выражусь, просто посмотри на меня вот таким же ледяным взглядом.
Анна улыбнулась. В быстрых перепадах настроения Элен было что-то привлекательное. Она была откровенна до бесхитростности и вместе с тем так уязвима, несмотря на свою недосягаемую славу.
— Так тебе правда только двадцать, Анна? — И быстро добавила: — Это фантастика, что ты так
