В глазах у Мириам появились слезы.
— Дженифер… я действительно желаю тебе добра. Ты можешь вернуться к Тони, как только пожелаешь, но ты достойна лучшей участи. И пожалуйста, храни это в тайне… ради него. Ты еще найдешь себе кого-нибудь. Пожалуйста, будь милосердна к Тони. Избавься от его ребенка, а о нем самом забудь.
После ухода Мириам Дженифер просидела неподвижно несколько часов, тупо уставившись в одну точку, а потом приняла три красные пилюли и легла спать.
Она так и не дала ни Анне, ни Генри никакого логического объяснения своему внезапному решению. Сама нашла врача в Нью-Джерси, приятного человека со стерильной внешностью. Все произошло на чистом операционном столе с помощью опытной медсестры и обошлось в тысячу долларов. Сестра сделала ей укол в руку — пентотал натрия, и ощущение от него было еще восхитительнее, чем от секонала. Когда она проснулась, все было кончено. Две недели спустя она чувствовала себя так, словно ничего этого с нею не было.
Талия стала как раньше, и она полетела в Мексику оформлять официальный развод.
Когда она вернулась, ее захватил и понес бурный водоворот новых осенних премьер, бесчисленных покупок новой одежды: в моду входили удлиненные платья, и все завороженно смотрели на восьмидюймовые экранчики, именуемые телевизорами. Хотя смотреть по ним было особенно нечего, кроме состязаний по борьбе, баскетбольных матчей и скачек, все в один голос утверждали, что эти аппараты покончат с радио.
Дженифер опять устроилась в дом моделей Лонгуорта и начала демонстрировать модели нового сезона. Очень скоро стенные шкафы Анны вновь стали ломиться от туалетов Дженифер, от которых та отказывалась, надев их один-два раза. Телефон звонил непрерывно, и Дженифер уверенно входила в свою новую роль в обществе, увлекая за собой и Анну.
Дженифер встречалась с мужчинами, но предпочтение отдала Клоду Шардо.
Он был кинопродюсером из Франции — чисто галльский тип лица — обаятельный, влюбчивый. Анне он не понравился, но Дженифер с головой отдалась своему пылкому увлечению. Завтраки в лучших ресторанах длились по три часа с поцелуями пальчиков и танцами. Он плохо говорил по-английски, и Анну поразила беглая французская речь Дженифер.
В канун Рождества Дженифер и Анна нарядили небольшую елочку.
Должен был прийти Клод со своими друзьями.
— Через десять дней он уезжает, — задумчиво сказала Дженифер.
— Он действительно небезразличен тебе? Я подчеркиваю: действительно? — спросила Анна. Дженифер наморщила нос.
— Видишь ли… он какой-то другой. А что ты о нем думаешь? Только честно.
— Трудно сказать. Я не понимаю доброй половины из того, что он говорит, а другую половину вы тараторите по-французски, пока я пытаюсь разобрать его ломаный английский. Но из слов его дружка Франсуа я все же сумела понять, что у твоего Клода во Франции есть жена.
— Естественно. И вероятно, еще любовница, — с легкостью согласилась Дженифер. — Стоит мне привязаться к мужчине, как можешь быть уверена, что это тот еще тип. Он хочет, чтобы я поехала в Париж.
— Но у тебя, конечно же, и в мыслях нет ехать туда! Дженифер пожала плечами.
— Он хочет дать мне главные роли в своих фильмах. Говорит, я произведу у них фурор своей американской внешностью и беглым французским языком.
— Но ты же всегда утверждала, что не можешь играть.
— Он хочет, чтобы я снималась в эротических фильмах. Ну, в художественных, но полуобнаженной.
— Что?
— Там это принято, Анна. В таких фильмах снимаются многие крупные звезды. Это там ничего не значит. Да нет, я вовсе не имею в виду грязные порнографические ленты. Я хочу сказать, это будут фильмы с настоящим сюжетом. Только когда по ходу действия ты принимаешь ванну, тебя снимают.
— Но зачем тебе это делать?
— А почему бы и нет? Что я имею от того, что здесь за мной все бегают? Я была сенсацией прошлого сезона. Скоро мне исполняется двадцать восемь, а за спиной у меня два неудачных замужества. Настоящего мужчину я здесь уже не встречу. За мной закрепилась определенная репутация. Была замужем за принцем, потом за кинозвездой — мужчины считают, что я слишком богата и им не по средствам. Может быть, Париж — лучший выход для меня. Я знаю, что Клод насквозь фальшивый. Пускал мне пыль в глаза своим ухаживанием, только чтобы я подписала с ним контракт. Хочет сделать на мне деньги. Ну и что? Что я теряю? От меня же не убудет.
— Но ты же еще так мало была в Нью-Йорке — почему не испытать шанс?
— Я слишком хорошо известна. Ничего нового в моей жизни не предвидится. Ну ладно, возьмут еще в одно шоу, но хорошей роли опять не дадут. А потом что? Как манекенщица я тоже не бог весть что. Денег, которые я получаю в виде алиментов, мне хватает, но меня уже тошнит и от «Марокко», и от «Аист-клуба», и от одних и тех же приевшихся физиономий. А тебя разве нет? Или тебя все еще несет на крыльях вечной любви и преданности Нью-Йорку?
Анна отрицательно покачала головой.
— Нет, я стала как-то равнодушнее к этому городу после того, как уехал Лайон. Я прочла в «Тайме», что его книга выходит через месяц. Вероятно, сейчас он работает над второй.
— Ты была с кем-нибудь близка за это время?
— Нет, я не могу. Понимаю, это звучит глупо, но я все еще люблю Лайона.
Часть VII
АННА
январь 1948
В день своего отъезда Клод закатил трехчасовой завтрак в «21». Когда приехала Анна, все было в самом разгаре: на столе возвышалась-большая банка иранской паюсной икры и неизбежное в таких случаях шампанское в ведерке со льдом. Сияющая Дженифер выступала в роли радушной хозяйки стола перед Клодом, его приятелем Франсуа и еще одним человеком, которого Анна раньше не встречала.
— Меня зовут Кевин Гилмор, — представился незнакомец.
Дженифер улыбнулась.
— Ты, Анна, наверняка слышала о Кевине Гилморе. Он — владелец фирмы «Гиллиан Косметике».
— Конечно. У вас отличная продукция. — Она положила себе еще икры.
— Вы тоже собираетесь в Париж? — спросил он.
— Нет, это Дженифер не терпится стать новой сенсацией Франции.
— Она возьмет Париж штурмом, — сказал Клод с сильным акцентом. — Но пожалуйста, Анна… я целиком полагаюсь на тебя в том, чтобы она села на пароход. Она должна быть там к концу месяца.
Весело расхохотавшись, Дженифер крепко прижалась к Клоду.
— Я буду там сразу же после того, как получу паспорт и кое-что улажу.
— Ну разве это не замечательно? — обратилась Анна к Кевину, стараясь скрыть, что она не испытывает никакого энтузиазма по этому поводу.
— Да, вероятно. У вас свои зубы?
— Что-о?
— Свои? Или вставные?
Анна улыбнулась. Его прямота обезоруживала.
— Зубы у меня свои, а что?
— А волосы?
Она почувствовала, что краснеет.
— Естественные, — тихо ответила она.
— Это я знаю. Я достаточно разбираюсь в оттенках волос, чтобы понять это. Но неужели все они — ваши? — Он незаметно для остальных подергал ее длинные волосы. — Я имею в виду, вы не носите парик?
— Что-что?
— Парик. Чужие волосы, более густые.
